Дин Кунц - Сумеречный Взгляд
Мы с Райей стояли у ее машины — утренний воздух был тихим, но пронизывающе холодным, — желали ей удачи, стараясь не подать виду, как сильно мы беспокоимся за нее. Мы крепко обняли ее, и затем вдруг обнялись все втроем, потому что теперь мы уже не были тремя чужими людьми, а были неразрывно связаны друг с другом невероятными и кровавыми событиями предыдущей ночи, скованы цепью страшной правды.
Для тех из нас, кто узнал об их существовании, гоблины представляют не только угрозу, но также и катализатор единения. По иронии судьбы, они порождают братские, родственные чувства между мужчинами и женщинами, чувства долга, ответственности и общей судьбы, которых без них мы были бы лишены. И если когда-нибудь нам все же удастся стереть их с лица земли, так только потому, что само их существование сплотило нас.
— До утра воскресенья, — сказал я Кэти, — я позвоню Джоэлю Таку в Джибтаун. Он будет ждать тебя, и они с Лорой найдут тебе место.
Мы уже описали ей Джоэля, так что она, возможно, и будет испугана, но не будет шокирована его уродством.
Райа сказала:
— Джоэль любитель книг, читает запоем, так что, может быть, у вас будет больше общего, чем ты предполагаешь. А Лора прелесть, просто прелесть.
Мы говорили, и слова наши звучали бесстрастно, твердо и чеканно в совершенно спокойном, ледяном утреннем воздухе. Каждое произнесенное нами слово вылетало изо рта в сопровождении белого облачка замерзающего воздуха. Оно было словно выбитым из глыбы сухого льда, и казалось, значение слов передавалось не только звуком, но и рисунком — очертаниями пара.
Страх Кэти был так же очевиден, как и ее застывающее дыхание. Не один лишь страх перед гоблинами, но и перед новой жизнью, в чьи объятия она вот-вот должна была попасть. И страх потери прежней, уютной жизни.
— До скорого, — дрожащим голосом сказала она.
— Во Флориде, — отозвалась Райа. — Под ярким солнцем.
В конце концов Кэти Осборн села в свой автомобиль и уехала. Мы глядели ей вслед, пока она не достигла конца проезда, повернула на Яблоневую тропу и исчезла за поворотом дороги.
Таким вот образом преподаватели литературы становятся балаганщиками, а вера в добрую вселенную уступает место мрачному осознанию реальности.
Его звали Хортон Блуэтт. По его собственной характеристике — старый чудак. Это был крупный, костистый мужчина, чье угловатое сложение бросалось в глаза даже в тяжелой, утепленной куртке лесоруба, в которую он был одет, когда мы увидели его в первый раз. Он производил впечатление силача и был очень подвижен. Единственное, что выдавало его возраст, — легкая покатость плеч, словно согнувшихся под тяжестью лет. На его широком лице больше следов оставила жизнь, проведенная на открытом воздухе, чем время: оно было во многих местах изборождено глубокими складками, а вокруг глаз расходились тонкие паутинки морщинок. Крупный, немного красный нос, крепкий подбородок и крупный рот, всегда готовый раздвинуться в улыбке. Темные глаза были внимательными, достаточно приветливыми и ясными, как у молодого. Он носил красную охотничью шапку с опущенными ушами, завязанными под подбородком, но щетинистые пучки серо-стальных седых волос выбились из своей темницы и в двух-трех местах свешивались на лоб.
Мы ехали по Яблоневой тропе, когда заметили его. Предыдущей ночью сильный ветер с гор нанес несколько дюймов рыхлого снега на проезд к его дому, и он орудовал лопатой, демонстрируя презрение к статистике инфарктов за последние годы. Его дом стоял ближе к дороге, чем наш, и проезд поэтому был короче, но дело, за которое он взялся, все равно было неподъемным.
Мы намеревались собрать информацию об угольной компании «Молния» не только из газет и других официальных источников, но и от местных жителей, которые могли бы сообщить нам более правдивые и более интересные подробности, чем контролируемая гоблинами пресса. Журналист может обрушивать анафему на слухи и сплетни, но в них порой содержится большая доля правды, чем в официальных версиях. Поэтому мы подъехали к его проезду, остановились, вылезли из машины и представились новыми соседями, которые снимают дом Оркенвольда.
Сначала он был вежлив, но не слишком открыт, внимателен и отчасти настороже, как обычно ведут себя сельские жители, сталкиваясь с новоприбывшими. Думая, как разбить лед между нами, я решил действовать интуитивно и сделал то, что делают в Орегоне, встретившись с соседом, занятым тяжелой работой: предложил помочь. Он вежливо отказался, но я был настойчив.
— Ерунда, — отрезал я. — Если у человека нет сил на то, чтобы предложить другому свою руку с лопатой, где он собирается брать силы, чтобы взлететь на небеса, когда придет Судный день?
Это прозвучало веско для Хортона Блуэтта, и он согласился, поскольку у него имелась вторая лопата. Я сходил за ней в сарай, и мы принялись упорно расчищать себе путь в снегу на проезде, а Райа тем временем болтала то со мной, то с мистером Блуэттом.
Мы поговорили о погоде, затем речь перекинулась на зимнюю одежду. Хортон Блуэтт считал, что старые добрые шерстяные куртки были во сто раз лучше и теплее нынешних шмоток эры космоса — стеганых, из теплонепропускающих тканей, которые появились в продаже в последние десять лет, — вот как у него. Если вы полагаете, что мы не могли провести больше десяти минут за обсуждением преимуществ шерсти, значит вы не понимаете ритма сельской жизни и не способны познать удовольствие, которое таит в себе столь приземленный разговор.
В первые несколько минут нашего знакомства я заметил, что Хортон Блуэтт часто и шумно фыркает, вытирая свой крупный нос тыльной стороной ладони, одетой в перчатку. Однако он ни разу не высморкался, и я решил, что он либо слегка простужен, либо резкий ветер так действует на него. Наконец это прошло, и только много позже я узнал, что его фырканье и сопение имело скрытую цель.
Вскоре мы расчистили проезд. Мы с Райей сказали, что не смеем больше докучать ему, но он настоял на том, чтобы мы зашли к нему в гости выпить горячего кофе и отведать свежеиспеченного домашнего пирога с орехами.
Его одноэтажный домик был меньше по размерам, чем тот, что снимали мы, но был в более приличном состоянии, которое поддерживалось почти с навязчивой тщательностью. Куда бы ни упал взгляд, казалось, что туда лишь час назад положили новый слой лака или воска. Хортон надежно и уютно защитился от зимы, установив прочные оконные рамы и дверь на случай непогоды, а также заготовив изрядный запас дров для каменного очага в гостиной, дополнявшего угольную топку.
Мы узнали, что он овдовел почти тридцать лет назад и что отточил свое умение хозяйничать до остроты бритвы. Казалось, он особенно гордится своей стряпней. И его крепкий кофе, и превосходный пирог — хрустящие крупные половинки грецких орехов, которых было очень много и в масляном тесте, и в шоколадной глазури, — указывали на высокое мастерство приготовления основательной, домашней, деревенской еды.