Александр Уваротов - 1945
— Хайль, — щелкнул он, и они все, вскочив со своих мест, устремили руки вверх, в нацистском приветствии. Все, как полагается.
— Завтракаете? — спросил Шталман, подходя к их столу.
Мельком глянув на людей, он все внимание направил к тарелкам с продуктами: колбасой, маргарином, галетами и кубиками свекольного повидла.
«Вот те на, — подумал Бочкарев. — Вот тебе и проницательный, подобный лучам радия взгляд. Да этот Шталман больше похож на нашего Василия Федоровича, штабного повара, тот точно так же суется в котел».
— Вижу, что в Берлине кормят не лучше, чем здесь, — усмехнулся Шталман. — А я то думал, вернусь в Берлин и там уж отведу душу.
Он повернулся к Ваннику.
— Оберштурмбаннфюрер Даниэль Шаубергер! — отчеканил Ванник. На его лице было написано столько готовности – к чему угодно, к любому приказу, столько военного духа, столько преданности, что Бочкарев с изумлением сказал себе, что по сравнению с Ванником, опытным разведчиком, он сущий сосунок.
— Шаубергер… Вы родственник Виктора Шаубергера, конструктора репульсинов? — в свою очередь изумился Шталман.
— Никак нет, однофамилец.
Шталман скользнул взглядом по ученым, Улитову и остановился на Бочкареве.
Тот машинально принял положение «смирно».
— Лейтенант Берхард Кёллер! — и добавил под мягким, но настойчивым взглядом. — Лейтенант-фотограф.
— А-а, — добродушно усмехнулся Шталман, — наш папиргенерал….. тоже из хейматкригер?
Слово было Бочкареву незнакомым. Вероятно, какое-то жаргонное словечко.
Ванник за спиной Шталмана позволил себе смешок, очень короткий, не посягающий на субординацию, и осторожно вставил:
— Никак нет, не тыловая крыса. Кёллер – боевой офицер, совсем недавно бежал из русского плена, до этого воевал в гренадерской дивизии.
— Из Вермахта? Хорошо.
Шталман повернулся к Руппелю и остальным.
— Можете быть свободны, я поговорю с нашими товарищами из Берлина. Садитесь господа.
Разумеется, никакой кусок в горло не лез. Бочкарев отхлебнул не успевший остыть кофе и замер, ожидая.
— Наши бумаги… — начал Ванник, но Шталман отмахнулся:
— Раз уж вы здесь, значит бумаги в порядке. Что-нибудь успели осмотреть?
— Главный зал. Части «Врил» и двигатели.
— Мелочи, — сказал Шталман. — Ни одного техномагического аппарата здесь не имеется. Тахионаторы «Туле» составлены из частей от разных модификаций. А «Врил» без двигателей – кусок металла. Кстати, вы обратили внимание, что «Врил» третьей модели? Так задумано: запутать, сбить с толку.
— И тем не менее…
— Бросьте, оберштурмбанфюрер. После взрыва все здесь будет погребено под тоннами камня, сплющено и деформировано. Если конечно, понадобится взрывать. И вообще, я думаю, вы приехали сюда не из-за этого. Рейхсфюрера вряд ли интересует судьба, в общем-то, заурядного производства. В противном случае вы начали бы с…
— «Елены»? — осведомился Ванник.
— Нет, с комплексов в Верхней Силезии. И не сейчас, а неделю или две назад, когда русские только задели тот район своей лапой.
Ванник промолчал.
— Думаю, рейхсфюреру нужно вовсе не это, — Шталман забарабанил короткими пальчиками по столу. — Ведь так?
— Так, — вздохнул Ванник. — «Герхард» только предлог.
Он замолчал. Молчал и Шталман, не собираясь выкладывать Ваннику его задачу.
— Наше задание, — заговорил Ваннику после паузы, едва не ставшей неловкой, — это контроль за вами. Точнее, за «Колоколом».
И он посмотрел на штандартенфюрера.
— Нет, — покачал головой Шталман и неприязненно посмотрел на старшего оружейника Фридриха Витциха. — Бросьте меня прощупывать, вы не у себя в «Анэнербе», а я не подопытный экземпляр, который потом можно пустить в расход.
Василий Семенович мгновенно отвел взгляд.
— Я полагаю, — Шталман поднялся. Вслед за ним вскочили остальные. Даже медлительный Петр Павлович – и тот проявил ретивость, грузно и торопливо отодвигая стул. — Я полагаю, что и «Колокол» тут не причем. Рейсхфюрер боится, что поезд уйдет без него, и готовит себе отступление. Или, хуже того, готовится сдать нас всех с потрохами в обмен на собственную безопасность.
Шталман щелкнул пальцами, очень жестко и хлестко.
— И совершенно зря. Потому что, мы снова стали получать информацию. Высшие Неизвестные опять доступны.
Ванник, не отрываясь, смотрел на Шталмана. А тот, на совсем короткое мгновение вспыхнув чуть ли не яростью, превратился опять в милого добродушного человечка.
— Заканчивайте, господа, со своими делами, впрочем, надеюсь, это теперь не составит много времени. И присоединяйтесь к нам.
И Шталман ушел, оставив их в одиночестве.
Ванник тут же преобразился. Лоск и военная струнка улетучились, он стал прежним Ванником, только до предела озабоченным. Генерал метнул взгляд на Улитова и тот осторожно проверил, насколько плотно притворена дверь в столовую.
— Господа, — произнес ровным голосом Ванник. — Все слышали штандартенфюрера Шталмана. Предлагаю закончить завтрак…
А затем очень тихо, на пределе слышимости добавил:
— Будем уходить. Он чрезвычайно опасен.
— Почему? — беззвучно вопросил Бочкарев. — Капитан вовсе не был против, но угроза казалась преувеличенной. Шталман принял их за своих, ни на мгновение не усомнившись. Вон какую речь задвинул. При таких-то интригах: Гиммлер, загадочный «Колокол», теперь еще какие-то Неизвестные, кто будет дотошно проверять, в самом ли деле вот эти пятеро служат в СС или они не те, за кого себя выдают?
— Вы все засняли на кинопленку? — спросил Ванник обычным, не приглушенным голосом. — Чтобы потом, в Берлине, не получилось конфуза, снимите еще раз, господин лейтенант.
— Слушаюсь!
Ванник взглядом показал, чтобы Бочкарев не медлил, и тот поспешно покинул столовую.
По коридорам бродили эсесовцы, приехавшие со Шталманом. Вместе с саперами заглядывали в комнаты, сверялись со схемами. На Бочкарева и его кинокамеру внимания никто не обратил.
Он спустился в Главный Зал, прошел мимо неоконченного аппарата «Врил» третьей модели, заснял его блестящую металлическую поверхность издалека и вблизи. Последовательно запечатлел ряды полусобранных двигателей. На всякий случай, сделал пять или шесть кадров фотоаппаратом. И столкнулся со Шталманом. Вначале ему показалось, что это кто-то из охраны. Он расслабленно обернулся и тут же вытянулся в струнку.
Шталман мило улыбался. По доброму и ласково. И молчал. То есть, говорить следовало ему, лейтенанту Кёллеру.
— Лейтенант Кёллер, — отчеканил Бочкарев. — Выполняю приказ оберштурмбанфюрера Шаубергера.
