Рэмси Кэмпбелл - Голодная луна
Продавцы книг выглядели так, словно готовились ко сну.
— Это мой тесть, — представил Грейга Бенедикт. Казалось, Бенедикт не особенно нравился хозяевам. Они прошли внутрь книжного магазина, и Бенедикт щелкнул замками, открывая микрокомпьютер, контролировавший всю систему сигнализации.
— Я думаю, это именно то, что вы сломали, — объяснил он и стал показывать с преувеличенным терпением. Выходя из магазина, он остановился напротив книжного шкафа. — О, вам нужно исправить это? Я сделаю это для вас, — сказал он с нескрываемым раздражением.
— Бизнес есть бизнес, — сказал он, как только завел мотор фургона. — Но я желал бы не делать никакой работы для таких людей, как они. Ты видел, что они поставили туда, где должен быть алтарь? Стол, забитый книгами о суевериях. Ты не находишь здесь некоторое несоответствие?
Грейг уклончиво пробормотал что-то и Бенедикт направил машину обратно к отелю. Женщины уже ушли.
— Запомни, что я просил денег не только для себя, — сказал Бенедикт по пути к дому. Туман стелился вдоль пустынной главной улицы, освещаемой светом фар.
Вера уже давно спала. Грейг подумал о том, что ему нужно было поговорить с ней, и почувствовал необъяснимое одиночество. Он улегся рядом с ней, ощущая боль во всех костях, и попытался уснуть, пока ломота в них не помешала этому. Колющая боль в левой икре заставила его проснуться, задыхаясь от боли. Погружение в сон напоминало падение в заброшенную шахту — падение, которые всегда присутствовало в его детских сновидениях, когда он слишком нервничал. Он стал вглядываться в темноту комнаты, когда лунный луч слегка тронул занавески. Он закрыл глаза и поплыл по волнам сна, пока собственные видения не потревожили его.
Там в отеле он мимоходом подумал, что посетители не просто знали друг друга. У него сохранилось чувство, что они все знали нечто, чего не знал он, и ждали это нечто.
Глава 5
— Во что это мы сейчас чуть не врезались, мистер Глум?
— Да в какого-то придурка, стоявшего на тротуаре, мистер Деспонденси.
— Должно быть, мы промахнулись, если он все еще стоит там. Однако, разрази меня гром, что он сейчас делает?
— Барабанит по багажнику машины, словно мы не должны были его заметить. Постойте-ка, да он его открыл!
— Эй, эй, что за дела? Убери свои лапы от моей машины, а не то у тебя будут неприятности с законом.
Слишком поздно Джасти понял, что не должен был начинать эту импровизацию, потому что в голову никак не лезла кульминационная фраза.
— Со мной действительно что-то случилось сегодня в Шеффилде, но не говорите ничего, хорошо? — сказал он, пытаясь придать своему голосу нормальное звучание. То, что он услышал в наушниках, которые ему дали, так не похоже было на обычное звучание его голоса: слишком высоко и чересчур эмоционально, а также местный выговор, который казался гораздо заметнее, чем было допустимо. Он мог видеть отражение своего лица в окне студии, за которым мелькало терпеливое и бесстрастное лицо его продюсера; волосы Джасти встали торчком над вспотевшим лбом, а рот стал чуточку шире его плоского носа. Джасти округлил рот, превратив его в восклицательный знак, и тут продюсер в первый раз за все время рассмеялся. Но это не было телевизионной передачей: Джасти пробовался на радио. Самое главное, что он должен был делать, — уметь говорить, поддерживать разговор.
Он понял, что не должен был так быстро разыгрывать эту сцену между Глумом и Деспонденси. Он должен был рассказать сначала об инциденте с машиной со всеми подробностями — как кто-то шлепал руками по багажнику, а водитель обвинил его в попытке ограбления, — потом мог свободно перейти к истории с банком. Рассказчик не был убежден, что подпись на выписанном ему чеке на получение наличности была на самом деле его, и когда он снова подписался, она еще меньше стала походить на подпись в его чековой книжке. Вот и фотография в его членском билете, она уставилась на него, словно он купил ее в магазинчике розыгрышей. До сих пор это был просто обычный день, но он упустил свой шанс воспользоваться этим. Все, что он смог бы сделать, — это перейти к другому сюжету, который, как он полагал, мог бы спасти представление от провала.
— Как я люблю тебя? Дай мне перечислить способы, — начал он и уже больше не смог вынести звуки своего искаженного голоса. Он сорвал наушники, оставив их висеть на краю стола.
— Раз… Два… Два с половиной по воскресеньям… Четыре, если ты считаешь, сколько раз я сталкивался со старыми проблемами… Пять, когда у меня…
Он все еще слышал свой иной голос, пищащий в наушниках как мышь у его бедер. Он почувствовал, что слишком измучен для смеха, а еще почувствовал улыбку продюсера.
— Не говорите больше ничего, хорошо? — сказал Джасти, надеясь, что хоть в этот раз тот поймет, что это была его ключевая фраза, и очень удивился, когда увидел палец продюсера, рисующий круги в воздухе. Когда же продюсер провел пальцем по горлу, изобразив петлю, Джасти сказал:
— Спасибо, — и, оступившись и сбросив наушники на пол, зацепился за кабель и стал рвать на себя дверь, прежде чем понял, что пытается открыть ее в противоположную сторону. Он еще продолжал бороться с дверью, когда услышал слова продюсера:
— Согласитесь, что эта пленка не заслуживает внимания, а теперь, не могли бы вы оставить меня на время…
— Ему нужна подходящая аудитория, Энтони, — сказал его коллега, который и пригласил Джасти в радиостудию.
— Ты хочешь, Стив, чтобы я отлавливал его на улице?
— Нет, но я хотел бы, чтобы ты послушал его на его собственной площадке. Ты был одним из тех немногих, кто говорил, что мы должны пользоваться любой возможностью для привлечения местных талантов.
Стив повернулся к Джасти, который стоял, потирая лоб.
— Когда ты в следующий раз будешь выступать в том пабе, где я тебя тогда увидел?
— В «Одноруком солдате»? В этот четверг.
— Как бы то ни было, Энтони, мы все равно должны будем съездить в Манчестер на этой неделе. Ну же, поверь мне! Мы остановимся ненадолго, чтобы посмотреть Джасти, на обратном пути. И если ты по-прежнему так и не увидишь в нем того, что заметил я, за мной обед.
— Я хочу, чтобы ты знал. Ко времени, когда нынешняя аудитория перестанет существовать, изменив свои запросы, мне надо хорошенько подготовиться к тому, чтобы дать ей по носу следующим клоуном, которого я протолкну.
— Слышишь, Джасти? Он уже шутит, а значит еще не теряет надежду. — Стив взял Джасти под локоть. — Я знаю, ты не подведешь меня.
Он не подведет, поклялся Джасти самому себе, когда автобус отошел от Шеффилда. Желтоватые углубления шахт изранили все склоны; водохранилище, словно кусок облачного неба, простиралось до самого горизонта, скрываясь от взора в тех местах, где автобус начинал карабкаться вверх. Нынешний четверг мог изменить всю его жизнь. Теперь он будет не просто почтальоном Мунвэла и приманкой для клиентов пивной; он будет человеком, чьи скрытые способности окажутся замечены. Он заслужит характеристику, данную ему Фэб Вейнрайт.
