Брайан Ламли - Психомех
— Да, пожалуй, знала, но...
— Да?
— Ну, ты выяснишь это для себя довольно скоро. Если уже не знаешь. Видишь ли, это одна из трудностей, когда ты слеп, — не впасть в забвение. Маленькие вещицы приводят тебя в замешательство, ну, там, столкнешься с кем-нибудь или опрокинешь чашку. А большие вещи — ты их просто не видишь!
Гаррисон усмехнулся, нашел кран и пустил воду в ванну.
— Благодари Бога за то, что можешь осязать, слышать и чувствовать вкус и запах, — крикнул он.
— А я так и делаю! — ответил она. — Я благодарю его каждый день.
Он сел на унитаз помочиться, чтобы не попасть мимо. Шум воды из крана заглушал его собственное журчание.
— Это не совсем то, что я хотел сказать, — произнес он. — Я имел в виду, что хотя и не могу видеть тебя, но по крайней мере могу ощутить тебя, узнать, какой у тебя вкус и запах. И звук твоего голоса.
— Да? А кто сказал, что ты можешь иметь все эти удовольствия?
— А кто может помешать мне? — спросил он. — Я почувствовал твой запах, прикоснулся к твоему липу, услышал, как ты говоришь, и узнал вкус твоих пальцев. И...
— И теперь ты хочешь узнать всю комбинацию в целом? Да? Или, возможно, с некоторыми вариациями для полноты картины?
— Пожалуй, что так.
— Мне кажется, Вилли Кених прав, — произнесла она. — Ты едва ли понимаешь, насколько тяжело твое увечье. И я повторяю, ты очень скорый мальчик, Ричард Гаррисон.
— Да нет, — ответил он, выходя из ванной. — Но это так, как ты сказала. Когда ты слеп, одна из трудностей — это неуверенность. Но на самом деле слепота дает много компенсаций.
Гаррисон нашел ее талию, притянул девушку к себе и поцеловал. Она не носила бюстгалтера, и через футболку ее груди, горячие и твердые, прижались к его груди. Через какое-то время она стала отвечать на поцелуй, затем резко задышала и, когда его рука нашла ее грудь, отстранилась, удерживая его на расстоянии вытянутой руки.
— Слишком скор, — повторила она. Но ее голос охрип.
Неохотно он позволил отвести себя к двери и справился с халатом, висящим там. Затем Вики отвела его вниз.
Завтрак был обильным, английским (таким, какими обычно бывают английские завтраки) и отлично приготовленным. Он был сервирован в комнате, где по крайней мере одна стена была огромным окном, выходящим на восток. Гарри-сон с наслаждением почувствовал ласку солнечных лучей на лице и руках. Более того, он обнаружил настоящий аппетит, — то, чего ему не хватало прежде, хотя он этого и не понимал. Он отдал должное сосискам, бекону, яйцам и томатам, за этим последовали кофе и тосты с мармеладом. В этот момент в комнату вошел Кених.
До сих пор Гаррисон и Вики были предоставлены сами себе, а с тех пор как они оба пришли к пониманию, что должно неизбежно случиться, никто из них не считал нужным много говорить. Пространство между ними было напряжено, как всегда происходит между будущими любовниками.
Поэтому появление Кениха было чем-то вроде вторжения. Он ничего не сказал, но Гаррисон слышал, как открылась и закрылась дверь, и распознал уверенную походку другого человека, несмотря на то, что на полу столовой лежал дорогой толстый, пушистый ковер. Когда Кених подошел к столу, слепой капрал вздохнул и отставил свою тарелку.
— Доброе утро, Вилли, — сказал он. — Почему бы вам не присесть? В кофейнике еще много кофе, если хотите.
— Доброе утро, сэр, — ответил Кених. — И благодарю, я уже поел. Вообще-то, сэр, я принес вам новую одежду. Я пришел, чтобы помочь вам примерить ее. Она более подходит для этой прекрасной погоды, которой мы все наслаждаемся.
Это был совсем другой Кених, и Гаррисон не был до конца уверен, что правильно понял его.
— В чем дело, Вилли? Почему так резко?
— Совсем нет, сэр, просто с уважением, — было странно слышать эти, такие английские слова, произносимые Кенихом с сильным немецким акцентом.
Гаррисон допил кофе и встал. Теперь напряженность из воздуха исчезла, и Вики казалась далекой, потерянной в пространстве и темноте. Почти в панике Гаррисон повернулся в ее сторону.
— Вики, ты здесь? Я хочу сказать...
— Я знаю, что ты хочешь сказать. Да, я здесь. Хочешь поплавать со мной перед ленчем?
Он снова почувствовал себя приободренным.
— Я непрочь, — ответил он.
Кених попытался поддержать его за локоть, но Гаррисон не обратил на него внимания. При выходе из комнаты он сбил маленький столик и, ударившись о дверь, энергично чертыхнулся, но так, чтобы Вики не слышала. Кених схватил его за руки железной хваткой.
— Ричард, — сказал немец. — Раздражение здесь неуместно. Оно из-за того, что я был резок с вами? Это вы считаете, что я резкий. Но я так не считаю. Ты должен понять, что я здесь — слуга. Разве недостаточно, что мы — друзья. Вики — тоже друг, но я называю ее “мадам”. Возможно, однажды наши дороги разойдутся, но сейчас.., кроме того, из-за своего раздражения ты потерял координацию.
Гаррисон сжал зубы и, не шевелясь, смотрел в темноту, откуда раздавался голос немца. Раздражение медленно уходило из него.
— Конечно, ты прав. Это было грубо с моей стороны. Я взбеленился из-за пустяка. Ревность, наверное.
— О?
— Да. Ты можешь видеть ее, а я не могу.
— Вы не так уж и взбеленились, — сказал Кених, — и, определенно, не ревновали. Похоже, просто расстроились. Немного нервничали. Этого и следовало ожидать. Но вот увидите, сегодня к вечеру вы хорошенько отдохнете и будете чувствовать себя непринужденно. Теперь нам надо вас побрить...
— Я могу сам справиться с этим.
— ., и одеть...
— Я и с этим отлично справлюсь.
— Я должен показать вам дом и окрестности.
— Показать мне? — фыркнул Гаррисон.
— Горечь? От вас? Я могу показать вам, описав их, ведь так? Ну, не огорчайтесь, Ричард, просто доверьтесь мне. Если вы не будете мешать, то дела наладятся. Ну, а теперь мы все такие же друзья?
Хмурость Гаррисона потихоньку испарялась. Он усмехнулся, но получилось криво.
— Черт, думаю, что да.
Затем без всякого дальнейшего протеста Гаррисон позволил отвести себя обратно в комнату. Кроме того, на сей раз он запомнил этот путь. Никогда больше он не позволит снова отвести себя...
* * *Шредер сидел в кресле-каталке около бассейна. Сейчас там не было купающихся. Всего лишь год назад Гаррисон не смог бы ощутить излучаемое водой тепло — у него не было способности замечать такие детали, — но теперь он почувствовал поднимающийся от воды теплый воздух и учуял ее искусственное тепло. Рядом с промышленником сидела молодая женщина, она писала. Он что-то тихо говорил ей, но Гаррисон мог поклясться, что слышал, как упоминалось его имя. Они прервались, когда Кених и его подопечный подошли ближе.
