Кристофер Голден - О святых и тенях
Они никому не доверяют!
Жискар наивно полагал, что приказ, в особенности отданный человеком, занимающим самую высокую ступень в церковной иерархии, — достаточное основание, чтобы остановить любого. Даже в самые дикие моменты, когда его терзало любопытство, он не смог бы нарушить волю Папы. Впрочем, он уже понял, что таких, как он, осталось совсем немного.
Оказалось, что внутри дверь сделана из металла и дерево только прикрывает его. Иными словами, перед ним была солидная, механизированная система со сложным замком.
Жискар вздрогнул и на мгновение перестал дышать.
Да, очень сложный замок. Но кто мог взломать его? Неужели этот кто-то все еще внутри?
Он едва мог дышать, но старался делать это как можно тише, весь охваченный желанием знать, охваченный любопытством, а ведь именно любопытство и убило кошку2.
Жискар тихонько толкнул дверь, и, совершенно беззвучно, она раскрылась еще шире. В полнейшей темноте он шагнул через порог и замер на месте, чувствуя, как отчаянно колотится в груди сердце, как оно толкает его вперед, тогда как здравый смысл удерживает, требует вернуться назад.
Стена справа от двери тянулась примерно на двадцать футов и дальше терялась в темноте, а вот та, что находилась слева, почти сразу же исчезала в таинственном мраке. В этот момент Жискар совершенно сознательно принял решение, которое изменило и его жизнь, и жизнь многих других людей.
Он сделал шаг в глубину комнаты.
Перед ним было помещение примерно двадцать на пятнадцать метров, без единого окна Рядом с единственным предметом мебели — невысокой стеклянной витриной — здесь горела лишь маленькая лампа, больше похожая на ночной светильник в его ванной комнате. На полу лежали какие-то инструменты, а перед открытой крышкой витрины стоял грабитель.
Подозрения превратились в уверенность, а потом и страх и сожаление, и Жискару страстно захотелось исчезнуть отсюда как можно скорее. Стремясь как можно быстрее уйти, он повернулся слишком быстро, ботинки скользнули по полу, зашуршали брюки.
Вор резко повернулся, будто его голову сильно дернули за веревочку, а кардинал все смотрел на него, не в силах сдвинуться с места, словно находясь под гипнозом. Ожидая нападения, Жискар собрался уже спасаться бегством, но в этот момент грабитель покачнулся, схватился за грудь и беззвучно повалился лицом вниз на мраморный пол.
Прежде чем кардинал осмелился осторожно приблизиться к телу незнакомца, прошло несколько минут. Пульса у грабителя он не обнаружил. Это был далеко не первый труп, который довелось видеть Жискару. Кардинал перевернул тяжелое тело, перед ним был старый уже человек. Жискар понимал, что должен кого-нибудь позвать, но он столкнулся с загадкой, а точнее, сразу с несколькими загадками. Знание и информация уже давно стали его близкими друзьями, но в глубине души он мечтал встретиться лицом к лицу с настоящей тайной. Его охватило почти непристойное удовольствие, и он постарался его прогнать — по его представлениям такая реакция оскорбляла погибшего незнакомца.
Что же хотел украсть этот человек? Жискару очень хотелось знать это. Он подошел к витрине и достал переплетенную в кожу книгу. Книга была в прекрасном состоянии, но кардинал сразу понял, что она древнее самых старых книг, имеющихся в библиотеке. Открыв ее, он прочитал название на латинском языке: «Евангелие теней». Сразу было видно, что это латинское название написано значительно позднее, чем сам текст, и стиль показался Жискару современным. Он начал читать, и его охватило незнакомое, невероятно сильное, не поддававшееся контролю чувство, осознать которое он сможет лишь через несколько недель.
Ужас.
Он становился все сильнее, захватывал все его существо одновременно с благоговением и гневом Шли минуты, и он все больше погружался в текст, содержавший запретное знание. Как мог Папа хранить такую книгу на святой земле? Неужели он верит в то, что здесь написано? Может быть, книга была спрятана именно потому, что Папа Римский считает, что она рассказывает правду? А как насчет него самого, верит ли он в то, о чем повествует книга?
Боже правый, а если все это правда, что он должен делать?
В предрассветной тишине города, хранящего древние тайны, кардинал не услышал божественного ответа. Достаточно. Он принял решение. До восхода солнца оставалось около полутора, часов, и он знал, что не имеет права тратить время попусту. Держа книгу в руках, он осторожно прикрыл дверь. Затем спрятал книгу среди своих вещей, с которыми пришел в библиотеку, поднялся по лестнице, миновал двор и, никем не замеченный, вернулся в свои апартаменты. Быстро собрал вещи, взял документы, все деньги, что у него были, и книгу.
Когда он выходил, никто не задал ему ни одного вопроса. Когда кража была обнаружена, кардинал Лири Жискар находился на борту самолета, направлявшегося в Нью-Йорк. Его привычный мир перестал существовать, и сам он безрассудно катился в пропасть.
Неделю спустя он оказался в Бостоне, и сейчас, через три недели, уже инициировал несколько процессов и событий, которые, как он надеялся, позволит ему совершить невозможное. Анри Жискар намеревался уничтожить католическую церковь, хотя бес конечно повторял сам себе, что глупо надеяться, будто один вероотступник сможет нанести столь серьезный урон миру, где люди верят лишь в то, во что хотят верить.
Мимо него, держась за руки, прошли две девушки, и он молча пожелал им счастья. Тучный мужчина с гордостью демонстрировал всем огромный крест, украшавший его грудь, и Анри, жалея его, покачал головой. По улицам тоскующего по солнцу города брели бездомные, которых теперь было слишком много, но только им удалось избежать обмана церкви и государства. Время от времени навстречу кардиналу попадались люди в деловых костюмах, твердо верившие в свою собственную свободу, однако кардинал был уверен, что ими так же манипулирует правительство, лжет им вот уже многие десятки лет.
Кто бы говорил?
Жискар с радостью принимал обман и веру, точно волшебный эликсир, который в действительности лишь укрепляет болезнь, требуя новых порций зелья.
— И кто же в таком случае глупец? — прошептал он, обращаясь к самому себе.
Самый большой глупец тот, кто видит правду, но все равно верит в то, что обладает свободой воли и возможностью действовать.
Впрочем, он-то как раз действует. Жискар не сомневался, что его деятельность не останется незамеченной. Хранители книги, вероятно, уже бросились в погоню, возможно, сейчас они за ним следят. Время от времени он оглядывался через плечо, но ничего необычного не замечал.
