Дэниел Истерман - Девятый Будда
Он постоянно думал об Уильяме, пытаясь понять, каким образом его похищение вошло в планы Замятина, какими бы они не были. Кроме его собственной экспедиции в район Кайлас в поисках русских агентов, он не видел никакой связи между собой и этим человеком. Может, Уильям был лишь приманкой, нужной для того, чтобы привести Кристофера к русскому, хотя и непонятно, с какой целью. Это казалось слишком притянутым и нелогичным. Уже не в первый раз он подумал, что, возможно, Уинтерпоул не сказал ему всей правды, или даже, что он мог рассказать ему большей частью вымышленную историю.
Мальчик вернулся с подносом, на котором стоял дешевый видавший виды чайник, треснувшая чашка и маленький стаканчик с жидкостью цвета виски, которая могла быть чем угодно, но только не виски. Рядом стоял низкий деревянный столик, мальчик опустил на него поднос и налил чай в кишащую микробами чашку. Чай был крепким, каким, по мнению индийцев, его любят европейцы. Кристофер пожал плечами: скоро ему придется пить тибетский чай с солью и маслом, так зачем ему воротить нос от лучшего чая Дарджилинга?
— На улице тихо, — заметил он. — Непальцы уже ушли?
— Да, сахиб. Нехорошие люди. Очень бедные. Здесь для них места нет.
— Куда они пошли?
Мальчик пожал плечами. Какая разница, куда они пойдут? Он уже забыл о них, как забывал обо всех, кто не был ему полезен в данный момент. Он повернулся, чтобы уйти.
— Подожди, — остановил его Кристофер. — Ты можешь сказать, как мне найти Нокс Хоумз, приют?
По лицу мальчика быстро пробежала тень, затем она исчезла, и он снова улыбнулся. Хотя улыбка его была фальшивой.
— Приют для сирот, сахиб? Зачем он вам? Там ничего нет, сахиб, ничего, кроме детей.
— Послушай, Абдул, я спросил тебя, как туда пройти, а не что ты думаешь по поводу этого. Как мне найти это место?
В глазах мальчика снова мелькнуло любопытство, а потом он пожал плечами.
— Это очень легко, сахиб. Вы видели церковь?
Кристофер кивнул. Это была самая запоминающаяся часть ландшафта.
— Приют находится в красном здании прямо за церковью. Большое здание. Много окон. Дойдя до церкви, вы сразу увидите его, сахиб. Это все, сахиб?
Кристофер рассеянно кивнул, и мальчик снова повернулся, чтобы уйти. Уже в дверях, наполовину освещенный солнцем, наполовину в тени, он повернулся:
— Вы христианин, сахиб?
Кристофер с трудом понял вопрос. Как для непосвященных европейцев все индийцы были индуистами или мусульманами, так и для подавляющего большинства индийцев все белые были христианами.
— Я не уверен, — ответил Кристофер, думая, правильно ли он ответил. — Я должен им быть?
— Не знаю, сахиб. Вы не похожи на миссионера.
Кристофер нахмурился, но потом понял суть вопроса.
— Ты имеешь в виду приют?
— Да, сахиб.
Кристофер покачал головой.
— Нет, — признал он. — Я не миссионер.
— Но вы направляетесь в Нокс Хоумз?
— Да. А что, туда ходят только миссионеры?
На сей раз головой покачал мальчик.
— Нет, не думаю, сахиб. Туда ходят разные люди. Это очень важное место. Туда ходят важные люди. — И снова странно посмотрел на Кристофера.
— И ты не считаешь, что я выгляжу достаточно важным или достаточно верующим, для того чтобы идти туда, — ты это имел в виду?
Мальчик пожал плечами. Он чувствовал, что зря раскрыл рот. Пререкания с европейцами никогда не доводили до добра.
— Я не знаю, сахиб. Это не мое дело. Извините, сахиб. — Он повернулся и скользнул в поджидавшую его тень.
— Мальчик! — позвал Кристофер.
Мальчик вернулся.
— Как тебя зовут, мальчик?
— Абдул, — ответил он, произнося имя так, словно оно оставило у него во рту мерзкий вкус.
— Нет, не правда. Ты не мусульманин. И даже если бы ты и был мусульманином, в любом случае, имя Абдул тебе не подходит. Даже я это знаю. Так как тебя зовут?
— Лхатен, сахиб.
— Лейтен, да? — Кристофер намеренно исказил имя. — Очень хорошо, Лейтен. Я позову тебя, если ты мне понадобишься.
— Спасибо, сахиб.
Лхатен еще раз с любопытством взглянул на Кристофера и ушел.
Кристофер мелкими глотками прихлебывал чай. Вкус у него был отвратительный. Он поставил чашку на поднос и одним глотком осушил стаканчик со спиртным. Вкус у него был не лучше. На улице девушка прекратила петь. Доносившийся с базара шум, производимый людьми и животными, стал стихать. На Калимпонг опустилась полуденная тишина. Кристофер со вздохом поставил треснутый стакан на поднос. Он был дома.
Глава 7
Мишиг, монгольский торговый агент, посылавший радиосигналы в Калькутту, словно испарился. По словам британского агента Джорджа Фрэйзера, Мишиг ненадолго вернулся в Калимпонг после поездки в Калькутту, а десять дней назад исчез, никого не предупредив. Фрэйзер рассказал Кристоферу все, что знал о тибетском монахе, доставившем оригинал послания из Тибета.
Его звали Цевонг. Видимо, он с трудом прошел через перевал Натху-Ла, затем спустился с гор через Сикким и добрался до окраин Калимпонга, где свалился от полного истощения сил. Согласно докладу, полученному Фрэйзером, четырнадцатого декабря его обнаружил на обочине дороги фермер — монаха лихорадило, он был в забытьи и близок к смерти.
Фермер взвалил его на свою тележку и привез в приют, где преподобный Джон Карпентер и его жена ухаживали за ним, пока не вернулся из ближайшей деревни доктор. Доктор отсоветовал перевозить Цевонга в пресвитерианский госпиталь и остался в приюте на ночь. Утром монах скончался, судя по всему, так и не сказав ничего связного.
Перед тем, как передать тело тибетскому агенту, который должен был организовать кремацию, доктор обыскал карманы умершего, или точнее мешочек, в котором тибетские мужчины хранят свои личные вещи.
В мешочке кроме обычного набора ламы — деревянной чашки (также используемой как миска для цампы), традиционной металлической бутылки для воды, обычно висящей на поясе, желтых деревянных молитвенных четок из ста восьми бусин, маленького гау, или коробки для хранения талисманов, и лечебных трав — доктор нашел письмо, написанное на прекрасном, идиоматичном английском языке, в котором содержалась просьба оказывать «предъявителю сего» Цевонгу Гялцену любую помощь, так как он является посланцем высокопоставленного тибетского религиозного деятеля, обозначенного в письме как Дорже Лама.
В том же конверте было собственно письмо: в нем было всего пять строк текста, но на тибетском языке, так что доктор ничего не понял. Он решил, что письмо и записку лучше оставить у себя, и не отдал их тибетскому агенту вместе со всеми личными вещами покойного. Вместо этого он показал их Фрэйзеру, который отдал текст своему переводчику. Содержание оказалось простым: в письме были инструкции, как найти монгольского торгового агента Мишига.
