Стивен Кинг - Безнадега
– Суть того, на что надеяться, доказательство того, чего не видел.
– Да. И каково духовное состояние верующих?
– Э… любовь и полное согласие. Я думаю.
– А что есть противоположность веры?
Вопрос на засыпку. Вроде тех тестов, когда на выбор предлагается несколько ответов. Да только ему выбора не предложили.
– Неверие? – рискнул Дэвид.
– Нет. Не неверие, а отказ от веры. Первое естественно, второе – сознательно. И если человек отказывается от веры, каково его духовное состояние?
Дэвид задумался, потом покачал головой:
– Я не знаю.
– Знаешь.
Он вновь задумался и понял, что знает.
– Духовное состояние отказавшегося от веры – отчаяние, безнадежность.
– Правильно. Посмотри вниз, Дэвид.
Он посмотрел и ужаснулся, увидев, что «вьетконговский наблюдательный пост» теперь уже не находился на дереве. Он летел, превратившись в сказочный ковер-самолет, правда, сколоченный из досок, над безликой равниной. Тут и там Дэвид видел дома и какие-то серые, без единого листочка, растения. Он узнал трейлер с надписью, извещающей, что его хозяин не дурак выпить и не любит Клинтона, узнал большой ржавый ангар, который они видели на въезде в город, узнал здание муниципалитета, «Пивную пену» с флюгером на крыше: ухмыляющийся гном, крепко ухвативший мешок с золотом.
– Это отравленное поле, – вновь заговорил мужчина в солнцезащитных очках. – В сравнении с тем, что делается здесь, «эджент орандж»[73] – сладкий сироп. Эту землю использовать уже не удастся. Остается только уничтожить ее. Знаешь почему?
– Потому что зараза может распространяться?
– Нет. Не может. Зло нестойкое и глупое и умирает вскоре после того, как отравляется вся экосистема.
– Тогда зачем…
– Потому что это оскорбление Бога. Другой причины нет. Не надо искать написанного между строчками или мелким шрифтом. Отравленное поле – оскорбление Бога. А теперь вновь посмотри вниз.
Дэвид посмотрел. Здания исчезли. Теперь «вьетконговский наблюдательный пост» летел над карьером. С высоты он казался раной на теле земли, вгрызающейся в ее плоть. Склоны сходились в глубине, спускаясь вниз гигантскими ступенями. Все это напоминало перевернутую пирамиду, сложенную из воздуха. На холмах к югу от карьера росли сосны, какую-то растительность Дэвид заметил и у кромки карьера, но в самом карьере не росло ничего. На ближней стороне, северной, как предположил Дэвид, аккуратные уступы слились в длинный язык каменного крошева. Недалеко от усыпанной гравием дороги, ведущей в карьер с гребня вала, чернела дыра. Дэвиду стало не по себе. Словно чудовище, зарытое в землю, открыло один глаз. И оползень вызвал у него нехорошие чувства. Вроде бы он произошел далеко не случайно, его… вызвали.
На дне карьера, ниже черной дыры, находился машинный двор, заставленный самосвалами, экскаваторами, пикапами, гусеничными вездеходами, напоминающими танки времен Второй мировой войны. Около них высился металлический ангар с надписью на крыше: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ НА РЭТТЛСНЕЙК № 2». И ниже: «СОЗДАЕМ РАБОЧИЕ МЕСТА И ПЛАТИМ НАЛОГИ ЦЕНТРАЛЬНОЙ НЕВАДЕ С 1951 ГОДА». Слева от ангара – бетонный куб с более короткой надписью на стене: «СКЛАД ВЗРЫВЧАТЫХ ВЕЩЕСТВ. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН!»
Между двумя зданиями стоял покрытый дорожной пылью «каприс» Колли Энтрегьяна с открытой дверцей со стороны сиденья водителя. В салоне горела лампочка. На приборном щитке Дэвид увидел медвежонка.
Потом машинный двор остался позади.
– Ты знаешь, что это за место, Дэвид?
– Китайская шахта, да?
– Совершенно верно.
Они приблизились к уходящему вниз склону, и Дэвид увидел, что шахта еще более пустынна, чем отравленное поле. Не было даже больших камней, не говоря уже о растительности, лишь желтая щебенка. За машинным двором и зданиями на полотнищах черного пластика лежали груды еще более измельченного камня.
– Это отвалы, – пояснил гид Дэвида. – Пустая порода. Но компания не прекращает с ними работать. В породе остались… золото, серебро, молибден, платина. И разумеется, медь. Главным образом медь. Разумеется, в мизерных количествах. Раньше разработка таких месторождений считалась экономически невыгодной, но, когда наиболее богатые месторождения выработаны, а спрос на металл растет, экономические критерии меняются. Сам процесс добычи металлов называется выщелачиванием. И работать с породой будут до тех пор, пока она не превратится в пыль.
– А что это за большие ступени на склонах?
– Террасы. Рабочие площадки уступа. С одной стороны, круговые дороги для перемещения техники. Но главное их предназначение – не допустить оползней.
– Вроде бы они не помогли. – Дэвид обернулся и указал рукой на дальний склон. – Да и здесь тоже. – Они приближались еще к одному участку, где оползень разрушил террасы, превратив их в наклонную плоскость.
– Тут действительно был оползень.
«Вьетконговский наблюдательный пост» поднялся повыше. Дэвид увидел разветвленную систему труб, выкрашенных черной краской.
– Совсем недавно они перешли с дождевальных установок на эмиттеры. – Гид говорил тоном человека, который повторяет заученные фразы. Дэвид сразу все понял: мужчина цитировал Одри Уайлер. – Умерло несколько орлов.
– Несколько? – Дэвид бросил реплику мистера Биллингсли.
– Ладно, примерно сорок. Не так уж много, учитывая всю популяцию. Орлов в Неваде хватает с лихвой. Видишь, чем они заменили дождевальные установки, Дэвид? Вот этими трубами с распределительными головками… можно сказать, что это кан таки.
– Большие боги.
– А вот эти маленькие шланги между ними – эмиттеры. Кан тахи. Из них капает слабая серная кислота. Освобождает руду… и отравляет землю. Держись, Дэвид.
«Вьетконговский наблюдательный пост» накренился, совсем как ковер-самолет, и Дэвид схватился за край доски, чтобы удержаться на нем. Не хотелось ему падать в этот ужасный карьер, где ничего не росло, а земля пропиталась серной кислотой.
Они спустились на дно карьера, к металлическому ангару, бетонному кубу, машинному двору, у которого заканчивалась дорога. На склоне, повыше дыры, Дэвид увидел большую площадку, утыканную дырами поменьше. Дэвид решил, что их никак не меньше пятидесяти. Из каждой торчала палка с желтым торцом.
– Похоже на самую большую в мире колонию сусликов.
– Это шпуры, – продолжил лекцию новый знакомый Дэвида. – Перед тобой подготовленный к взрыву участок. Диаметр каждого шпура – три фута, глубина – тридцать. На дно укладывают динамитную шашку с капсюлем. Это взрыватель. Сверху наливают пару бочек НАТМа – смеси нитрата аммония с топливным мазутом. Те мерзавцы, что взорвали федеральное здание в Оклахоме, тоже использовали НАТМ. – Мужчина в бейсбольной кепке указал на бетонный куб. – Там много НАТМа. Динамита нет, его использовали как раз к тому дню, когда все и началось, но НАТМа предостаточно.
