Юлия Басова - Ловушки памяти
– Я излечила его тело, но ты сегодня сделала нечто большее – спасла его душу, – мягкая прохладная ладонь Карин легла на мою руку, – спасибо тебе, Мила. И знаешь, я вспомнила одну вещь, которую упустила тогда, на поляне, в разговоре с тобой.
Я встрепенулась и уставилась на собеседницу.
– Помнишь, я рассказывала тебе о моём спасителе, Ясном? – вполголоса спросила она. – О том, кто вернул меня к жизни?
– Да.
– Так вот, мой спаситель и твой таинственный Ясный, которого ты ищешь – одно и то же лицо, и вскоре ты услышишь всё сама, прямо из его уст. Так что не буду предвосхищать события.
– Мы скоро встретимся с ним? – громко воскликнула я, нисколько не заботясь о приличии.
– Всё в своё время, Мила, – устало ответила дама и, откинувшись назад, прикрыла глаза.
Я поняла, что больше откровенничать она не будет. Видимо, не имеет права сказать что-то большее, чем уже сказала. Я вздохнула и с надеждой посмотрела на её сына.
Однако от Филиппа тоже было сложно добиться хотя бы слова, как я не старалась. Он спокойно вёл машину, погружённый в свои мысли, и потому дальнейший путь мы проделали в полном молчании. Тем не менее, я почувствовала, как с души упал огромный камень, а совесть моя теперь чиста. И лишь одна мысль не давала мне покоя – Роберт. Я больно прикусила губу и прижалась пылающим лбом к прохладному автомобильному стеклу, вглядываясь в проплывающие за окном огни.
Через час я была дома. Мать, конечно, не спала, поджидая меня в гостиной. Вид у неё был встревоженный.
– Мам, обещаю, что расскажу тебе всё, но только позже, – с мольбой в голосе пообещала я прямо с порога, не дав ей даже рта раскрыть.
– Хорошо, но помни: ты обещала. Хочешь есть?
– Нет. Лучше, я пойду к себе.
– С тобой точно всё в порядке?
– Да, просто очень хочется спать.
Я не врала. Правда, хотелось не столько заснуть, сколько забыться, вырвать из души, хотя бы на время, все воспоминания о Стронге.
Поднявшись к себе, я долго лежала в ванной и с горечью рассматривала синяки, оставленные на моём теле пальцами Роба. О том, что ключица была вывихнута, уже ничего не напоминало. Никаких болевых ощущений. Стронг удивительно легко и быстро вправил мне её. Он наделён потрясающими способностями, но вряд ли об этой стороне его личности многим известно.
Я долго засыпала, с тревогой вслушиваясь в тишину. Как он там, мой Стронг? Вернулся ли в отель? Какие решения принял, бесцельно катаясь по окрестностям Сауз Хэмптона? Что будет, когда сегодня с утра он, как обычно, постучит ко мне в номер и никого там не найдёт? Не почувствует ли он себя преданным, брошенным на произвол судьбы? Кажется, на этот вопрос у меня имелся ответ. Я буквально физически ощутила, как может стать больно моему англичанину, и твёрдо решила поскорее разобраться в своих проблемах, чтобы с чистой совестью вернуться к нему. Для этого мне нужно срочно начать поиски того, другого парня, Ясного, с которым меня свела судьба ещё до Стронга, и извиниться перед ним. Хоть Карин и пообещала мне скорую встречу с Единственным, я не сочла правильным – просто сидеть и ждать, когда он появится. Я должна была приблизить этот момент. Единственным существом, способным мне в этом помочь, был сейчас, как ни странно, мой отец. Надо вызвать его на откровенный разговор. Он многое знает.
Как только я решила, как мне быть дальше, на сердце стало легко, и я заснула.
Открыв утром глаза, я первым делом позаботилась о том, чтобы мать, да и все остальные не смогли заметить, какими бурными были мои последние дни. Синяки на шее, оставленные Вигиланами, почти прошли, но всё равно пришлось изрядно повозиться, чтобы замаскировать их тональным кремом. Со ссадиной на лбу было проще. Она успела затянуться и почти не выделялась на лице, которое я занавесила отросшей чёлкой. Ещё совсем недавно там, в английской глубинке, я не заботилась о конспирации и не скрывала от окружающих ни ссадин, ни синяков. Вначале все сотрудники и постояльцы отеля смотрели на меня с удивлением и жалостью, принимая, должно быть, за жертву недавней аварии. Однако вскоре привыкли и перестали замечать мои «милые» особенности.
Теперь же всё было совсем по-другому. Скоро мне придётся оказаться под прицелом внимательных глаз, которые будут сопровождать меня везде – дома, в университете, на работе, если я её ещё не потеряла. Хотя вряд ли. Думаю, Лавровский будет благодарен мне по гроб жизни, ведь я очень помогла ему. Большой бюджет его фильму гарантирован, ведь англичанин согласился в нём участвовать. Всё просто отлично!
За то время, пока я была с Робертом, режиссёр звонил почти каждый день и осведомлялся о моих делах. И я каждый раз отвечала: «Прекрасно», глядя в серые влюблённые глаза Стронга. И ведь не врала! Конечно, я не выполнила просьбу Лавровского и не поехала с ним и Кристиной обратно в Москву, а улетела домой сама, даже не известив его об этом. Но, думаю, такой небольшой проступок вряд ли разозлит Николая. Он прибывает в среду и наверняка придумает мне новое задание.
А в ближайшие несколько дней надо сосредоточиться на учёбе и разговорить отца.
Я оделась и спустилась вниз. Зайдя на кухню, я обнаружила мать, готовящую завтрак. Она стояла, повернувшись к плите, и не заметила моего появления из-за звуков работающей вытяжки.
– Доброе утро! – воскликнула я и обхватила её руками за спину.
– Ой! – мать испугалась не на шутку – Мила, ты меня до сердечного приступа чуть не довела!
– Прости, мам! – засмеялась я, и схватила с тарелки яблоко. – Только, кажется мне, что сердце у тебя крепкое. Оно многое может выдержать, судя по всему.
– И почему ты так считаешь? – с удивлением поинтересовалась мать, выкладывая мне на тарелку геркулесовую кашу с молоком.
– Потому что твоя дочь постоянно подкидывает тебе всё новые и новые поводы для волнения. И всётаки ты жива и здорова. И даже неплохо выглядишь.
– Спасибо, дорогая, я польщена. Только не заговаривай мне зубы, а расскажи по порядку обо всём, что с тобой произошло. Кое-что, конечно, мне известно из наших с тобой телефонных разговоров, но всё же…
– Хорошо, только, потом пеняй на себя, если что-то из моего повествования шокирует тебя до крайности, – пригрозила я.
– Господи, что случилось? – Мать испуганно всплеснула руками, привалившись к краю кухонной столешницы.
– Ничего, я пошутила. Мам, всё было прекрасно.
– Ну, мне только одно непонятно. Ты была в Лондоне, в командировке. И вдруг прилетела как-то внезапно, совсем одна, словно бежала от чего-то или от кого-то.
– А ты, оказывается, мне не рада? – с шутливым негодованием воскликнула я, и, вновь став серьёзной, сказала:
– Ты пойми, мам… Долго задерживаться в Лондоне мне не хотелось. Учёба, и всё такое… разве это не веская причина вернуться поскорее? И так много всего пропустила…
