Артур Дойл - Истории, рассказанные у камина (сборник)
Проход этот заканчивался большой коричневой дверью, и дверь эта была опечатана красной сургучной печатью размером с пятишиллинговик, которая красовалась на замочной скважине. Вид у печати был такой, словно она на этом месте находится очень давно: она была покрыта пылью и выцвела. Я все еще стоял, глядя на печать и гадая, что могла скрывать за собой эта дверь, когда сзади раздался крик. Бросившись обратно, я увидел своего молодого человека, который с растерянным лицом сидел в кресле, пытаясь понять, почему он находится в темноте.
– Зачем это вы унесли лампу? – спросил он меня.
– Думал найти помощь.
– Долго бы вам пришлось искать, – сказал он. – В доме кроме меня никого нет.
– Не очень-то удобно, если заболеешь.
– С моей стороны было довольно глупо падать в обморок. Слабое сердце мне досталось от матери, и боль или сильные переживания оказывают на меня такое воздействие. Когда-нибудь это меня сведет в могилу, как и ее. Вы ведь не доктор?
– Нет, адвокат. Фрэнк Альдер.
– А я – Феликс Стэннифорд. Забавно, что я встретил адвоката. Мой друг мистер Персеваль как раз говорил, что скоро он мне может понадобиться.
– Надеюсь, ваш адвокат будет доволен работой с вами.
– Ну, это будет зависеть от него. Так вы говорите, что обошли с лампой весь первый этаж?
– Да.
– Весь этаж? – с подозрительной интонацией повторил он вопрос и внимательно посмотрел на меня.
– Думаю, да. Я надеялся, что все-таки смогу хоть кого-нибудь отыскать.
– Вы во все комнаты заходили? – спросил он, продолжая всматриваться в меня.
– Во все, куда мог войти.
– Так, значит, вы и ее видели, – вздохнул он, пожав плечами, с видом человека, смирившегося с обстоятельствами.
– Видел что?
– Как что, запечатанную дверь.
– Ну да, видел.
– Вам не интересно, что за ней?
– Ну, в общем-то, мне показалось это довольно необычным.
– А вы могли бы жить один в этом доме, годами сгорая от любопытства, и так и не заглянуть за эту дверь?
– Как, – вскричал я, – неужели вы хотите сказать, что вы сами не знаете, что там?
– Не больше, чем вы.
– Так почему же вы не заглянете туда?
– Я не должен.
Тон его сделался напряженным, и я понял, что вторгся в деликатную сферу. Я не считаю себя любителем совать нос в чужие дела, но во всей этой ситуации было что-то такое, что действительно растеребило мое любопытство. Однако после того, как мой новый знакомый пришел в чувство, причин задерживаться в этом доме у меня не осталось, и я поднялся, чтобы уйти.
– Вы спешите? – спросил он.
– Нет, я совершенно свободен.
– В таком случае я был бы вам очень благодарен, если бы вы еще ненадолго задержались. Дело в том, что я живу здесь настоящим отшельником. Не думаю, что в Лондоне сыщется еще хоть один человек, который вел бы такой же образ жизни. Для меня очень непривычно разговаривать с кем-нибудь.
Я обвел глазами маленькую комнату, почти лишенную мебели. Потом подумал об огромном пустом доме и о зловещей двери с выцветшей сургучной печатью. Было во всем этом что-то странное, даже гротескное, что пробудило во мне желание узнать больше. Может быть, если я останусь здесь еще на какое-то время, мне это удастся. Я ответил, что буду рад задержаться.
– На столике у стены найдете что выпить, сифон там же. Простите, что я не могу выступить в роли хозяина, но я не в силах передвигаться. Берите сигару, они вон там, на подносе. Думаю, я тоже закурю. Так вы, значит, адвокат, мистер Альдер?
– Да.
– А я никто. Я – самое беспомощное существо на планете, сын миллионера. Меня растили, думая, что я унаследую огромное состояние, и вот, как видите, теперь живу бедняком и не имею никакой профессии. И что самое интересное, на меня оставили этот огромный дом, который я не имею возможности содержать. Не правда ли, абсурдная ситуация? Мне жить в таком доме – все равно что уличному торговцу впрягать в свою тележку чистокровного скакуна. Ему больше подошел бы осел, а мне – какой-нибудь коттедж.
– Почему бы вам не продать его? – спросил я.
– Я не должен.
– Ну так хотя бы сдайте его.
– Я и этого не должен делать.
Я удивленно посмотрел на своего собеседника и увидел, что он улыбается.
– Если вам интересно, я расскажу, – сказал он.
– Конечно, мне ужасно интересно, – искренне воскликнул я.
– Мне кажется, что после того, как вы помогли мне, самое меньшее, что я могу для вас сделать – это удовлетворить ваше любопытство. Вы должны знать, что моим отцом бы Станислав Стэннифорд, банкир.
Банкир Станислав Стэннифорд! Я сразу же вспомнил это имя. Его побег из страны лет семь назад наделал много шума, об этом писали все газеты.
– Вижу, вы о нем слышали, – кивнул мой собеседник. – Мой бедный отец покинул страну, чтобы скрыться от своих многочисленных друзей, чьи сбережения он пустил на неудачную спекуляцию на бирже. Он был нервным, чувствительным человеком, и ответственность за это очень угнетала его. Ничего противозаконного он не совершил. Его просто мучила совесть. Ему даже было стыдно смотреть в глаза своим родным, и он умер среди чужих людей, даже не сообщив нам, где находится.
– Так он умер! – воскликнул я.
– Доказательств у нас нет, но мы в этом уверены, поскольку ставки на бирже снова поползли вверх, и он смог вернуть все деньги. Причин скрываться больше не оставалось, и он наверняка приехал бы обратно, если бы был жив. Но вот уже два года, как его нет в живых.
– Почему два?
– Потому что последний раз он дал о себе знать два года назад.
– И он тогда не сообщил вам, где живет?
– Письмо пришло из Парижа, но адрес указан не был. Тогда умерла моя бедная мать, и он прислал мне кое-какие инструкции и советы. С тех пор я о нем не слышал.
– А до того он вам писал когда-нибудь?
– О, да, он писал, и это как раз связано с загадкой той запечатанной двери, на которую вы наткнулись сегодня. Передайте мне вон тот ящичек, пожалуйста. Здесь письма отца, и вы первый человек, который, кроме мистера Персеваля, их видит.
– А позвольте спросить, кто такой мистер Персеваль?
– Он был доверенным лицом отца, а после его бегства остался другом и советчиком матери, а потом и моим. Не знаю, что бы мы без него делали. Он единственный видел эти письма. Это первое, оно пришло в тот самый день, когда отец сбежал, семь лет назад. Почитайте.
Вот что я прочитал:
«Дражайшая моя жена!
Поскольку сэр Вильям рассказал мне, насколько слабое у тебя сердце и как тебе опасно волноваться, я никогда не обсуждал с тобой свою работу. Но настало время, когда я просто обязан, несмотря ни на что, рассказать тебе, насколько плохи у меня дела. Мои затруднения заставляют меня покинуть тебя на некоторое время, но, поверь, мы обязательно очень скоро снова встретимся. Можешь в этом нисколько не сомневаться. Наше расставание не будет долгим, дорогая, поэтому не волнуйся, и самое главное, не дай мыслям об этом подорвать свое здоровье, потому что я больше всего не хочу этого.
