Николай Берг - Ночная смена. Крепость живых
— Конечно. Чего так материтесь?
— Вы разделочный пункт в парке видели?
— Видели. Сейчас снимать будем.
— Так чего спрашиваете?
— Получается так, что зря спрашиваем.
— Миша где?
— Перевязан, обезболен. Сейчас его уже оперируют. Судя по времени.
— В Кронштадте?
— Там.
— Какие перспективы?
— Для Миши хорошие. Для вашего соседа — плохие.
— А для твоего брата?
— Думаю, что тоже хорошие.
— Здесь еще долго собираетесь сидеть?
— Нет. Скоро поедем.
— Не забыли, что еще женщин в Стрельне забрать надо?
— Отлично помним. В парке никого не встретили?
— Этого пидора да три штуки мертвяков.
— Ладно, помогите нашему парню в подготовке милицейского УАЗа.
— Хорошо. Что там готовить-то, — бензин залил да поехал. Там все погибли?
— Нет, водиле пуля в руку попала да одной из девчонок пуля оторвала палец.
— Надо же, как свезло. Я уж думал, им крышка. Вы там не копайтесь долго, не нравится мне тут очень. А я своей интуиции доверяю.
— Не волнуйтесь. Мы мигом. Пришли бы вы раньше, раньше бы уехали. Решили вас не бросать.
— А, ну да… не подумал… Зато я его снес, суку!
— Это его АКСУ? Ну за спиной.
— Его. Только патронов мало.
— Сколько?
— Рожок… Неполный.
— Тогда оставьте эту штуковину себе, а ППС верните доктору.
— Так у него же еще вон висит.
— Хотите поменяться?
— Не, не хочу… Держите.
Снимать получается не так быстро, как хотелось бы. Тут даже меня пронимает. Три перекладины, как гимнастические невысокие турники, на двух еще растянуты не до конца разделанные тела. Чем-то напоминает гейдельбергские поделки — там тоже экорше[43] в непривычных академичному глазу позах. В принципе так разделывают в деревне свиней — подтягивают за задние ноги, и достаточно аккуратно секануть по брюху, как все внутренности вываливаются долой. Охотники так тоже делают. Доводилось видеть.
Пока я снимаю, Николаич нарезает круги, постепенно удаляясь от меня и места разделки.
Не понимаю, что его так заинтересовало.
Заканчиваю, надеясь, что старательно запечатлел все. При видеосъемке важно не дергать камерой и не терять резкость, чтоб потом на стоп-кадре было видно, что и как. В свое время потратил много сил и угробил кучу пленки, пока не насобачился снимать, как следует.
Возвращается озадаченный Николаич:
— Сняли все?
— Все. А что вы искали?
— Внутренности. Кости. Следов того, что закапывали, нет. Даже кожи нет.
— Возможно, разделка тут работает недавно?
— Непохоже. Кровь они спускали, по этой канаве сгустки метров на сто гниют. С двух тел столько не наберется. Самое малое — десять. Но я уверен, что было больше.
Выбираемся из такого уютного раньше парка. Дмитрий с Надеждой волокут какие-то сумки. Собрали все, что нашли полезного и интересного в помещении.
Оказывается, что мы не приметили слона: за жилой караулкой притулился незаметно «жип широкий». Опер натренированным глазом нашел ключи с брелком. А потом методом дедукции и выхода через заднюю дверь обнаружил и джип «Гранд-чероки» — сочного вишневого цвета, всего с одним пулевым отверстием в водительском стекле.
Тремя джипами скатываемся вниз — к «хивусу». Оттуда высовывается водила и кричит, чтобы я позвонил сварщику по телефону. Оказывается, сварщик отзвонился на госпитальный сантранспорт, но там уже таскали раненых и потому свалили связь на меня.
— Отыскался след Тараса!
— И где этот болван?
— Сейчас узнаю.
Так, уже лучше, теперь телефон не занят.
— Помогите мне, пожалуйста, помогите!!! — Трубка так орет, что приходится отдалить ее от уха.
— Спокойно! Вы где?
— На дереве…
— Где это дерево?
— В парке!
Николаич нетерпеливо отнимает у меня мобилу. Звук громкий, слышно всем, кто не в охранении.
— Парк большой, — терпеливо, как с идиотом (хотя почему «как» — именно с идиотом мы и имеем дело), начинает говорить Николаич. — Куда вы пошли от берега?
— Я пошел к вам, потом стали стрелять… Я взял в сторону и заблудился…
— Вы видите какие-нибудь дома?
— Нет…
— Шоссе переходили?
— Не помню, нет, наверное…
— Нет или наверное?
— Нет…
— Так, что потом?
— Увидел собак, они странные какие-то — сразу напали.
— Вас укусили?
— Нет, я успел на дерево залезть. А они внизу сидят.
— Сколько собак?
— Четыре. Три и еще одна.
— То есть три рядом и одна в сторонке? Не лают?
— Да, так. Сидят молча.
— Оружие у вас есть?
— Н-нет…
— Я ж вам выдал ППШ?
— Я его уронил… Когда собаки погнались…
— Ясно. Через пару минут начинайте кричать «ау».
— Вы мне поможете?
— А куда денешься…
Выключает мобилу, протягивает ее мне:
— Получается так, что этот «иерой» сидит где-то совсем рядом. Тут до поселка доплюнуть можно. Чтоб заблудиться, постараться надо. Найти-то его не вопрос. А вот собаки мне не нравятся. Тем более молчаливые.
— Дохлые псинки-то? — влезает Михин папа. Он уже осмотрел свой УАЗ и теперь стоит с сокрушенным видом.
— Скорее всего. Пойдете с нами?
— Тык у меня патронов-то…
Николаич сопит, потом спрашивает меня:
— Что там, патроны есть к автомату?
— Есть. Десятка два.
— Получается так, что придется выдать оружие помощнее…
И выдает ему дробовик — автомат и патроны, вытянув их из узелка.
— А может, и пистолет дадите?
Николаич, сопя, выдает и ПМ с горсткой патронов.
Немного повеселевший Михин отец начинает снаряжаться.
Остаются на месте Серега и Ильяс — беречь джипы и амфибию. Вообще-то я бы лучше их с нами видел, как-то спокойнее было бы. Вот что оставили Надежду — это верно.
Разделившись на две ударные тройки, входим в жидковатый лесок. Слева, глубже в лес, идут Николаич с новобранцем и Дмитрий, в правой тройке — Саша, Вовка и я. Одновременно останавливаемся — впереди и левее дикий голос начинает орать: «Ау!»
Ага, уже легче. Стараемся не шуметь, идем на голос. Мужик орет от души. В другое время не выдержали бы, расхохотались. Но тут собачки… Не смешно.
Мужик недалеко ушел. Пройдя меньше двухсот метров, левая тройка останавливается. Кустов тут совсем мало, даже я вижу здоровенный нарост на достаточно тонком дереве. Сварщик, словно мартовский кот, сидит метрах в трех над землей и жалобно вопит. С чувством. Как Козловский…[44]
А вот собак я что-то не вижу. Вовка вроде тоже головой крутит. Зато Николаич и новичок недвусмысленно прицеливаются. Они и начинают стрелять первыми. Тут же начинает молотить и Вовка, но не в сторону сидящего на дереве, а вправо. В сторону дорожки. Я цель, к своему стыду, не вижу. Краем глаза замечаю, что правая тройка лупит теперь куда-то влево и опер тоже шлет в ту сторону короткие очереди.
