Джим Батчер - Белая ночь
Мы перемещались быстрым шагом, почти бегом — и тут послышался громкий, почти человеческий крик, волна магической энергии хлестнула по моим чародейским чувствам, и свет в пещере погас.
Вообще-то система освещения в пещере у Рейтов была высшего качества. Она не дала ни одного сбоя на протяжении всей дуэли — это при том количестве магических энергий, которыми швырялись мы с Рамиресом. И даже не один, а целых два проема в Небывальщину не сказались на ее работе. Это говорило о том, что Рейт не пожалел денег на проводку и ее защиту — но нет в мире такой электросхемы, которую чародей не смог бы вывести из строя направленным усилием, и эта не стала исключением.
Пока я поднимал посох, чтобы осветить им хоть часть помещения, мой мозг лихорадочно выстраивал логическую цепочку. Витторио видел, как мы прорываемся к выходу — а может, это увидел Коул, хотя я снова напомнил себе, что присутствие Коула остается пока чисто теоретическим, как бы ни подтверждало эту теорию стечение обстоятельств. Отсутствие света не является помехой ни для вампиров, ни для вурдалаков — значит, он пытается помешать нам, людям. Погрузив пещеру в черную как воды Стикса тьму, он практически нейтрализовал воинство Марконе и замедлил передвижение спасающихся невольников, а значит, и охраняющих их вампиров.
Мой посох изготовлен не в качестве источника света, но это многоцелевой инструмент, и я, накачав в него еще немного Адского Огня, поднял его над головой, и пылающие на его поверхности знаки и руны осветили темноту.
И, делая это, я сообразил, для чего еще нужна темнота.
Для того, чтобы заставить людей включать другие источники света.
И в первую очередь чтобы добиться реакции, единственно возможной от чародея, внезапно оказавшегося в темноте. Тем или иным способом, первым делом чародей, оказавшийся в подобной ситуации, первым делом врубает свет. И еще, мы делаем это очень быстро — быстрее, чем сумеет добыть свет любой другой лишенный магии человек.
Поэтому, засветив свой посох, я сообразил, что тем самым объявил о своем точном местонахождении всем до единого гребаным монстрам в этой гребаной пещере. Темнота была ловушкой, призванной добиться от меня этой реакции — и я вляпался в нее прямиком.
Вурдалаки яростно взревели и бросились ко мне; сотня алых лучей рисовала искаженные руны на окровавленных лыках, когтях, отражалась бликами в жутких голодных глазах.
Вокруг меня грянули выстрелы, изрешетившие первый ряд надвигавшихся вурдалаков. Этого оказалось недостаточно. Пули рвали тварей на части, но те продолжали стремиться вперед. И тут Мёрфин автомат щелкнул пустым затвором.
— Перезаряжаю! — крикнула она, выбросила пустой магазин и отступила на шаг — а вурдалак, которого она только ранила, продолжал надвигаться на меня.
Громыхнул дробовик Марконе, и этот вурдалак упал, но когда Марконе передернул цевье, патронник опустел. Он отшвырнул его и сорвал с жилета маленький пистолет-пулемет. Секунду или две он косил его огнем вурдалаков, поводя стволом из стороны в сторону — а потом опустел и его магазин.
Новая волна вурдалаков ринулась вперед, перепрыгивая через скошенных огнем.
И тут вперед вышел я.
Мёрфи с Марконе дали мне достаточно времени, чтобы заклятие, сложившись в моем мозгу, наполнилось моей волей и отлилось в огонь. Я взмахнул посохом над головой и, резко опустив его, с силой ударил его концом в каменный пол.
— Flammamurus! — выкрикнул я.
Послышались треск, скрежет, и из каменного пола пещеры вырвался огонь. Он разбежался прямой линией на тридцать или сорок ярдов в обе стороны от точки удара, и фонтаны расплавленного камня выстроили огненную завесу высотой в десять или двенадцать футов, наклоненную в сторону нападавших на нас вурдалаков. Брызги расплава окатили их, и волна наступавших разбилась об эту стену камня и огня, наполнив пещеру воплями боли и — в первый раз за весь вечер — страха.
Стена отрезала от нас половину находившихся в пещере вурдалаков и скрыла нас от взгляда Витторио. Ну, и света теперь хватало, чтобы ориентироваться.
— Блин-тарарам, а все-таки я молодец, — прохрипел я.
Сил заклятие отняло у меня изрядно — даже с учетом помогавшего мне Адского Огня, — и я пошатнулся, а руны на моем посохе погасли.
— Гарри, слева! — взвизгнула Мёрфи.
Я повернул голову налево как раз вовремя, чтобы увидеть, как наполовину обгоревший вурдалак, оттолкнув Хендрикса как тряпичную куклу, бросился на меня, а еще двое, вынырнув из темноты, готовились последовать его примеру.
Я совершенно не сомневался, что совладаю с первым вурдалаком — с учетом того, что из огня он выбрался ненамного тяжелее ломтя хлеба и еще не вспомнил, как пользоваться клыками и когтями. Впрочем, на случай, если в натуре он все-таки весит больше, чем на вид, я изготовил браслет-оберег.
На секунду передо мной распустился невидимый купол защитного поля, вурдалак отлетел от него — и усилие, которого это от меня потребовало, почти оглушило меня. Я упал.
Вурдалак вскочил и снова бросился на меня. Из-за группы вампиров и невольников вынырнул Томас и напал на двух его сородичей с тыла. Бледное лицо моего брата почти светилось, глаза расширились от страха, и я ни разу еще не видел, чтобы он двигался с такой скоростью. Он перерубил обоим ноги — легко сказать «перерубил», учитывая толщину мышц и костей — и оставил их валяться на земле, где их тут же растерзали другие Рейты. Томас тем временем прыгнул на первого вурдалака.
Он опоздал на какую-то секунду.
Вурдалак с жутким воем навалился на меня. У меня не хватало сил оторваться от пола и встретить своего убийцу на ногах.
К счастью, у меня хватило сил на то, чтобы достать из кармана ветровки револьвер. Я с удовольствием сказал бы вам, что ждал до самого последнего мгновения, чтобы стрелять наверняка — вот какие у меня стальные нервы. Но, по правде говоря, нервы мои изрядно расшатались, и я просто слишком устал, чтобы бояться. Я едва успел прицелиться, прежде чем эта тварь распахнула пасть достаточно широко, чтобы разом откусить мне голову.
Я не помню, как нажимал на курок, но пистолет рявкнул, и голова вурдалака дернулась назад прежде, чем он успел сомкнуть челюсти. А потом меня больно придавили, и я вдруг не мог вздохнуть.
— Гарри! — крикнул Томас.
Сдавливавший мне грудь вес куда-то исчез, и я жадно глотнул воздух. Потом высвободил левую руку и врезал вурдалаку рукоятью револьвера.
— Полегче! — крикнула Мёрфи. — Полегче, Гарри! — ее маленькие, но сильные пальцы перехватили мое запястье и осторожно отобрали у меня пистолет. До меня дошло: мне еще сильно повезло, что он не выстрелил еще раз, пока я мутузил им вурдалака.
