Елена Ткач - Седьмой ключ
— Ну… как ты?
— Хорошо… — Ксения полуприкрыла глаза, подтверждая, что все с ней в порядке.
— Господи, как же я испугалась! — Вера перевела взгляд на маленького. — Илюшка твой просто красавец! Надо же, богатыря какого родила — четыре восемьсот пятьдесят! Это не шутки…
Ксения улыбнулась и выпростала из-под одеяла руку. Ее пальцы дотянулись до Вериной ладони и ласково скользнули по ней.
— Милая моя девочка… — шепнула Вера. — Знаешь, когда появилась эта женщина… Ой, а мы ведь даже не знаем, как ее зовут, спросить не успели… Надо же! Я ее разыщу — обязательно — вот увидишь. И все узнаю о ней.
— Не узнаешь, — прошелестела Ксения.
— Почему?
— Ну… Не надо об этом. Пока…
— Непонятное что-то ты говоришь. Ну ладно. Я молиться за нее буду.
— Помолись лучше не за нее, а ей… Ей самой!
— То есть… — Вера опешила. Острая догадка вдруг молнией полыхнула в ней. — Ты думаешь…
— Да. Она явилась в земном обличье, чтобы… помочь нам.
— Она святая?
— Не просто. Она хранит эту землю. И Москву… Всех нас. Наш ангел-хранитель!
— И ты что-то знала о ней?
— Я для того и приехала на лето сюда, чтобы ей помолиться. Ради этого дом здесь купила. Только вот могилы ее не нашла. Ходила, искала — и никак…
— Так значит, этот круглый холм на поляне — ее могила?
Ксения закрыла глаза, подтверждая догадку подруги.
— И ты про нее мне расскажешь?
— Конечно… Только я мало знаю.
— И мы вместе придем к ней, когда ты поправишься!
— Не думаю… что она явится нам во второй раз.
— Ты хочешь сказать, что она… не всем открывает путь? Что не всякий в лесу дорогу найдет?
— Уверена! По крайней мере, пока это так…
— Боже, но почему?
Ксения покачала головой и прикрыла глаза, давая понять, что устала и хотела бы отдохнуть.
— Милая, только еще вопрос. Скажи, почему ты не захотела, чтобы Юрасик отыскал в Москве твоего духовника? Что ты от меня все это время скрывала? Я ж это ясно почувствовала, а теперь, когда все позади, по-моему, можно и рассказать. А? Или все же не хочешь?
— Почему не хочу? Не хотелось мне… прошлого своего ворошить. Больно очень! Делала вид, что у меня все хорошо, чтоб не жалели, так легче было. А батюшка мой… он все знает. Поневоле напомнил бы… И вы бы сразу все поняли.
— А что, Ксенечка… Ох, прости меня, дуру настырную, ради Бога! Нашла время мучить расспросами!
— Ничего… — роженица опять улыбнулась Вере и, подняв руку, коснулась ее лба. — Я полюбила вас всех… Тебя. Веточку. Лешку, Юрасика…
— Он весь испереживался за тебя. Меня отругал.
— Да. Он очень… — она не договорила и с усилием сглотнула, как будто ком в горле мешал говорить. — Я… Мы с мужем расстались. Весной. Я была на четвертом месяце. Мне пришлось ненадолго уехать. Пока я была в отъезде, он… ну ты понимаешь. Прямо в дом водил… женщину эту. Я не выдержала — ушла. Лёну забрала. Жили мы у тетки. Потом…
Вера плакала, глядя на нее. Пыталась прервать. Но Ксения поднесла палец к ее губам.
— Раз уж начала… Так вот, я заняла денег и купила этот дом. На реке. Он пропал?
— Да. Его нет.
Ксения кивнула. Какое-то время молчала. Ее губы дрожали.
— Так получается, тебе негде жить? — спросила Вера.
— Получается так. Нам негде, — мать взглянула на сына. Он спал.
— Милая, не думай сейчас об этом, — воскликнула Вера. — Мы что-нибудь вместе придумаем. Мы же вместе теперь?
— Да. Лёна как?
— Не беспокойся. С ней все в порядке. Я ее заберу.
— Хорошо.
Ксения отвернулась к стене. Вера молча поцеловала ее и вышла.
* * *А этажом ниже отец Валентин в это время сидел у кровати Сережи. Трое мужчин — соседей по палате — тактично вышли и покуривали на лестнице, ожидая, пока батюшка закончит беседу.
Сережа был ранен. Легко — в ногу. Но был очень слаб — потерял много крови еще до ранения, когда пытался свести счеты с жизнью, перерезав себе вены. Сразу же по прибытии в больницу ему сделали переливание крови, и теперь он лежал под капельницей.
Они говорили долго — не менее получаса. Врачи беспокоились, но все же смилостивились, вняв уговорам Веры, и дали поговорить. Она уверяла, что для больного эта беседа с батюшкой жизненно необходима.
Это и в самом деле было так. Когда отец Валентин, поднявшись, чтобы уйти, благословил больного и протянул ему для поцелуя нательный крест, Сережа потянулся к нему с такой жадностью, с какой ребенок тянется к материнской груди. Потухшие глаза его ожили, заблестели. И когда священник ушел, он прикрыл ладонью глаза чтобы никто не видал, что он плачет.
У дверей палаты дежурил милиционер: Сережа был единственным оставшимся в живых свидетелем происшедшего на поляне. И все понимали: пока следствие не разберется, пока в деталях не будет восстановлен весь ход событий, Сережа — под подозрением.
А батюшка, покинув палату, был просто подавлен, мрачен. На взволнованные расспросы он только махнул рукой, сокрушенно склонил голову и, теребя бороду, отговорился: мол, все потом!
Потом так потом. Но все — и Вера, и Алеша, и Веточка — понимали, что Сережа и впрямь замешан в кровавом побоище. Да что там — они боялись себе признаться в том, что он и есть главный убийца. В глазах у них стояло чудовище, в котором не было ничего человеческого…
Вера буквально вцепилась в дежурного сержанта с мольбами рассказать о происшествии на поляне. Тот отнекивался, сердился, клял любопытную на чем свет, но наконец сжалился и поделился тем, что знал. Выходило следующее: две враждующие группировки схватились возле подпольного склада, замаскированного под лесопилку. Что они не поделили — бог весть… это предстоит выяснить. Балашихинская группировка, похоже, перестреляла соперников. Четыре трупа осталось после побоища. Дальше вышла необъяснимая пауза — существовал явный разрыв во времени между первой серией убийств и второй. Кто-то напал на победителей, причем изничтожил их голыми руками. Сержант весь зеленел, когда говорил об этом. Малхаз — главарь группировки и двое его людей были буквально разорваны на куски, будто на них напал медведь или еще какой дикий зверь, обладавший невероятной силой и жестокостью. Кроме Сережи, уцелел еще один человек — племянник Малхаза. Его рана была обработана, ему была сделана профессиональная перевязка — видно, тут поработал врач.
Милиционер еще не знал, что раненый, которого он охранял, был врачом. А те, с кем он разговаривал, не знали, что руки, и грудь — весь торс Сережи были залиты кровью. Он весь был в крови, точно купался в ней. Двоих уцелевших свидетелей и, возможно, участников дикого побоища разместили по разным больницам.
![Елена Звездная - Ловушка для принцессы [HL]](/uploads/posts/books/41049/41049.jpg)
