Ольга Манскова - Русь эзотерическая
Дядя Юра рассмеялся тихонько.
* * *Наталью потянуло прогуляться одной на полянку, что находилась рядом с лагуной, за небольшой кромкой леса, отделяющей её от реки. На одном из краёв этой самой полянки росла старая, не очень большая, груша, и потому, как сообщил Николай, многие из эзотериков называли полянку «грушёвой», и в другие годы на ней тоже крутили Магниты. Изобилие в диком лесу плодовых деревьев — груш, яблонь, алычи — не удивляло Наталью после того, как Николай рассказал, что, по сообщению местных жителей, до революции здесь было множество фруктовых садов, одичавших после советской власти.
Наталья облюбовала местечко неподалеку от груши и присела, созерцая окрестности и решив немного здесь помедитировать. Неожиданно почти сразу в её голове возникло видение. Будто, неподалеку от неё находится некое строение, а может, и средство передвижения, в форме белого удлиненного яйца, у которого медленно, с нескольких сторон сразу, открываются круглые люки-двери и выдвигаются лестницы, по которым вниз спускаются люди, одетые во что-то, похожее на серебристые скафандры.
Ещё миг — и видение исчезает. По-прежнему жужжат, перелетая с цветка на цветок, пчёлы, летают бабочки-голубянки, раскачиваются головы ромашек. Наталья поднялась, будто испугавшись чего, и быстро пошла прочь с этой поляны…
У реки на том самом месте, которое запомнилось ей раньше своими говорливыми потоками, на камне сидел Сергей. Думая, что он сейчас погружён в себя, Наталья решила не мешать и обойти его стороной. Но Сергей приподнял голову, повернулся к ней и позвал её. Тогда Наталья подошла и присела рядом.
— Когда ты ушла, мне у костра стала идти информация. Дядя Юра и Николай работали на мандале, а я сидел под навесом и пытался читать. И тут мне такое стало катить… Будто я в фашистской Германии… Учёный, занимающийся экспериментами над людьми… Нет, я не ставил никаких жутких опытов. Я изучал результаты опытов, проведённых другими. И сделал важное открытие… Я работал в бункере, глубоко под землей. Я уже несколько месяцев не выходил наружу. И долго, очень долго я боролся с собой: делал выбор между гордостью ученого, чье имя останется в веках, как мне показалось, и необходимостью скрыть свои изыскания, важность которых не оставляла сомнений. Я не хотел служить рейху. Но, в своё время не смог отказаться от перспективной работы… Ещё и потому, что иначе меня ждала бы военная служба. В качестве рядового. Иногда на меня там, в бункере, начинали накатываться волны безумия… Впрочем, именно их я усиливал и изучал. Я был на сломе, на пределе, в нервном истощении. Мне жутко хотелось спать. Мне хотелось послать к чертям все мои графики, схемы, исследования, все мои достижения. Меня угнетала бессонница.
Я вызвал к себе секретаршу — единственного человека, которому я не был безразличен. По-моему, это была ты… Мы с тобой — в гитлеровской Германии… Ужас!
Я попросил у тебя снотворного. Но, в конце концов, сорвался и выложил тебе всё. Ты побледнела. Схватила мою рабочую тетрадь с записями и стала судорожно их просматривать. Потом вдруг вырвала несколько листков и разорвала их — один за другим — на мелкие клочки, и ещё, и ещё… Я смотрел на это спокойно. Мне было уже всё равно… Вдруг в комнату ворвался кто-то из охраны и увидел, как ты уничтожаешь последний лист записей. Он стрелял в тебя, но промахнулся, и не стал повторять вторично, только слегка ранив тебя в руку. Скорее всего, он подумал, что ты смалодушничала, решив, что все мы вот-вот попадем в плен, и стала уничтожать все записи по этой причине. А потому, махнув рукой, он приказал нам выходить наверх. Наверху дул свежий, холодный ветер. Я думал, что нас арестовали, пока не понял, что, видимо, просто собирались взорвать бункер, и потому вывели всех наверх и теперь выносили все записи, какие показались им важными, и аппаратуру. Была ранняя весна. Я впервые за много-много дней увидел пронзительно-синее небо и белые, мягкие облака. Впрочем, уже где-то поблизости воняло гарью и слышались выстрелы. Ближайший отсюда город был взят противником. И почему-то у меня на душе было легко. Хотя я и не знал, что нас ждёт впереди…
Сергей долго-долго молчал. Потом буднично закончил: «Такие вот дела».
Глава 26. Последний Магнит
Общий единый примирительный Магнит с согласия всех лидеров групп назначили на полночь. Закатное солнце в этот вечер тонуло в кроваво-красных облаках и казалось зловещим. По краям предполагающегося места Магнита и в его будущем центре, у Камня, разожгли огромные костры. Ожидая Магнита, никто не спал, группируясь вокруг костров и постепенно стягиваясь к центру. Явился Евграфий, Владимир Сергеевич, одевший белый костюм, и матушка Мария, совершившая предварительно вечернее омовение в реке. Диана перед самым Магнитом уединилась и крутила в одиночестве пассы. Вадим ушёл на маленькую полянку и сосредоточенно пытался ловить послание с Ориона. На Камне, вокруг которого было решено провести Магнит и у которого горел огромный центральный костер, непосредственно перед магнитом поставили и зажгли несколько больших свечей. Было обговорено, что на построение всех выводит Вадим, но возглавит Магнит Евграфий, вместе с которым в центре будут читать молитвы и веления Эльмира и матушка Мария.
Когда все собравшиеся были расставлены Вадимом в три круга, то и он сам, закончив построение, стал во внешний, защитный круг. И почти сразу Эльмира начала читать обращение громким, высоким и почти срывающимся на писк голосом:
— Призываем Великих Учителей, элементали, силы Огня и Земли, Воздуха и Воды! Вселенная да услышит наш зов!
— Призываю лучи света, Я-есмь-Присутствие, пронизать меня всю, прочистить все каналы и протоки, уничтожить всё темное, что во мне есть, и заменить светлым! — продолжила матушка Мария.
И вновь зазвучали веления, призывы, обращения к Учителям, но даже Гера, стоявший во внешнем круге рядом с Андреем, почувствовал, что что-то пошло не так. Казалось, что в воздухе застыла некая напряжённость. Тяжело было передвинуться, оторвать ноги от земли, и даже дышать. Гера всмотрелся, что же происходит в центре Магнита, и увидел прежде всего Евграфия, стоявшего к нему лицом. Он показался ему просто ехидным и глумливым человеком, перепутавшим Магнит с загородным пикником и попавшим сюда волей рокового случая. Евграфий стоял рядом с костром, позади Камня, довольно потирая толстое брюшко, как после сытного обеда, и откровенно всех разглядывая. Внезапно, неожиданно для себя, Гера УВИДЕЛ… И то, что он увидел, ему не понравилось. За Евграфием находилось существо, похожее на Молоха, как его изображают на картинах. Серое, хищное, толстое, с кровавыми глазами и с рожками. Оно сладострастно приплясывало, глядя вокруг с жадностью. А над точным центром Магнита, между костром и Камнем, висело НЕЧТО, похожее на тяжелое, свинцовое облако, растущее на глазах. Некий сгусток зловония, полный хоботков, присосок и щупалец, готовых присосаться и впиться во всех, кто здесь присутствовал, как только те почувствуют страх. Вокруг Магнита, за пределами последнего круга, обретались, кружась в хаотическом танце, всяческие мерзкие твари, образуя странный хоровод теней. Гера повернулся в сторону Андрея. Его фигура, казалось, была абсолютно белой и бесплотной, он судорожно, крепко сжимал в руке свой посох, но лицо Андрея было сосредоточенно-спокойным.
