Дин Кунц - Неведомые дороги (сборник)
– Эй, внизу! Ты знаешь, кто я, коп?
«Ты повторяешься, парень. Скучно с тобой, знаешь ли, скучно».
– Я – главный приз, трофей, о котором коп может только мечтать!
«Да, твоя голова прекрасно смотрелась бы на стене моего кабинета».
– Ты сразу станешь знаменитым, если убьешь меня, получишь повышение по службе и медаль, трусохвост.
Лампы висели в десяти футах над головой. Скэгг и впрямь остановился прямо под одной из них, играя спектакль для одного зрителя, который, как он полагал, находится внизу.
Вынимая револьвер, Френк шагнул из полумрака в круг света.
– Если ты не хочешь прийти ко мне, трусохвост, я приду к тебе.
– И кого ты зовешь трусохвостом? – осведомился Френк.
В изумлении Скэгг резко развернулся к нему лицом и чуть не свалился вниз. Но удержал равновесие, взмахнув руками.
– Руки в стороны, становись на колени, потом ложись на живот, – приказал Френк. Револьвер он держал обеими руками.
Карл Скэгг ничем не напоминал маньяка-убийцу, каким представляют его себе большинство людей: ни тяжелых бровей, ни челюсти кирпичом, ни тупого взгляда. Наоборот, был красавчиком. Каких снимают в кино. С мужественным, но при этом чувственным лицом. И глаза отнюдь не змеи или скорпиона. Карие, чистые, располагающие.
– На живот, – повторил Френк.
Скэгг не двинулся. Но улыбнулся. Улыбка не пошла его лицу на пользу: не было в ней обаяния кинозвезды. Такая улыбка более всего подходила крокодилу.
Габаритами Скэгг, пожалуй, превосходил Френка. Рост никак не меньше шести футов и пяти дюймов, фигура тяжелоатлета. Несмотря на холодную ноябрьскую ночь, на нем были лишь кроссовки, джинсы и рубашка. Тонкая мокрая ткань облегала рельефные мышцы.
– И как же ты собираешься спустить меня вниз, коп? Или ты думаешь, что я позволю тебе надеть на меня наручники и буду спокойно лежать, дожидаясь, пока ты сбегаешь за подмогой? Не выйдет, свиное рыло.
– Слушай внимательно и можешь мне поверить: не подчинишься приказу, убью без малейшего колебания.
– Да? Ты и моргнуть не успеешь, как я отниму у тебя револьвер. А потом оторву голову и засуну в твою же задницу.
– Неужто ты не можешь обойтись без таких вульгарностей? – с нескрываемым отвращением спросил Френк.
Улыбнувшись еще шире, Скэгг шагнул к нему.
Френк выстрелил маньяку в грудь.
Грохот выстрела эхом отразился от металлической крыши и стен, Скэгга отбросило назад и в сторону. Крича, он свалился с ящиков и полетел вниз, в проход. Глухой удар оборвал крик.
От резкого движения Скэгга стена из ящиков опасно закачалась. Френк опустился на четвереньки.
Ожидая, пока ящики успокоятся, думал о том, сколько теперь придется заполнять бумаг, сколько писать объяснительных записок, чтобы задобрить тех, кто уверен, что каждая жертва полиции невинна, как мать Тереза. К тому же было жаль, что убийца оказался не таким уж умным, не сумел продлить игру в кошки-мышки. Слишком уж быстро наступила развязка. Удовольствие, которое Френк получил от охоты, не компенсировало и половины тех усилий, которые предстояло затратить на бумагомарание.
Ящики замерли, Френк вновь поднялся. Подошел к краю стены, к тому месту, откуда маньяк свалился вниз. Посмотрел в проход. Свет лампы словно посеребрил бетонный пол.
Но Скэгга там не было.
В окнах под потолком засверкали молнии. Тень Френка заметалась, как безумная, словно жила собственной жизнью.
Громыхнул гром, дождь с новой силой обрушился на крышу.
Френк покачал головой, прищурился, всматриваясь в проход.
Скэгга там не было.
Глава 3
Осторожно спустившись вниз, Френк Шоу посмотрел налево, направо. В проходе он был один. Присел на корточки. Скэгг оставил на полу никак не меньше литра крови, такой свежей, что часть еще не успела впитаться в пористый бетон и растеклась по нему маленькими лужицами.
Ни один человек, грудь которого пробила пуля 38-го калибра, не мог запросто подняться и уйти. Ни один человек не мог подняться и уйти, упав с высоты трех этажей на бетонный пол.
Однако именно это и проделал Скэгг.
Кровяной след указывал, куда ушел убийца. С револьвером в руке Френк добрался до перекрестка, свернул в другой проход, прошел сто пятьдесят футов, где в тени, где под светом ламп. И там след резко оборвался. Словно кровь перестала течь из раны.
Френк поднял голову, посмотрел на деревянные ящики. Но Скэгг не забирался ни на одну из стен. Не обнаружил Френк ни ниш, ни зазоров между ящиками, где убийца мог бы укрыться.
Тяжело раненный, спеша ускользнуть от преследователя, Скэгг, однако, сумел перевязать раны, более того, перевязал их на бегу. Но чем? Разорвал рубашку?
Черт побери, Скэгг получил смертельное ранение в грудь. Френк видел, как пуля рвала его плоть, видел, как Скэгга отбросило назад, видел кровь. Ему раздробило грудную клетку, осколки кости проткнули жизненно важные органы. Перерезали артерии и вены. Пуля пробила сердце. Повязки не могли остановить такие кровотечения, не могли заставить ритмично сокращаться разодранную в клочья сердечную мышцу.
Шоу вслушался в ночь.
Дождь, ветер, гром. В остальном – тишина.
«Мертвецы не истекают кровью», – подумал Френк.
Может, поэтому кровавый след и оборвался? Скэгг-таки умер. Но, если и умер, смерть его не остановила. Он продолжил путь.
«И кого я тогда преследую? Мертвеца, который не хочет остановиться?»
Большинство полицейских рассмеялись бы при этой мысли. Или рассердились. Но не Френк. Он был Крепким Орешком, но сие не подразумевало отсутствие гибкости ума. Он искренне верил в бесконечную сложность вселенной, в которой могло встретиться всякое.
Ходячий мертвец? Маловероятно. Но, если такое случилось, значит, ситуация неординарная. Завораживающая. Требующая серьезного осмысления.
Глава 4
Склад был большой, но, разумеется, не бесконечный. Однако в сумраке аварийных ламп он, казалось, увеличивался в размерах, каждая его часть необъяснимым образом растягивалась в новом измерении, не видимом с улицы.
Френк искал Скэгга в проходах между стен, образованных деревянными ящиками, в проходах между металлических стеллажей, на полках которых стояли картонные коробки. То и дело останавливался, подозревая, что Скэгг нашел пустой ящик или коробку и спрятался внутри, но не смог обнаружить гроба, в который улегся ходячий мертвяк.
Дважды Френк устраивал себе передышки, чтобы успокоить пульсирующую боль в боку. В остальное время, заинтригованный загадкой исчезновения Скэгга, он почти забывал о том, что ему крепко досталось обрезком трубы. Крепким Орешком Шоу прозвали в том числе и за уникальную способность блокировать боль. Близкий друг из отдела расследования убийств как-то сказал, что болевой порог у Крепкого Орешка Шоу где-то между болевыми порогами носорога и деревянного столба. Но иногда Френк только приветствовал боль. Потому что она обостряла чувства и держала в тонусе, напоминая о том, сколь дорога жизнь. Френк не был мазохистом, но знал, что боль – важная часть человеческого бытия.
