Элизабет Хэнд - Рядом с Зеннором
— Здесь очень красиво, — сказал Джеффри.
Гарри кивнул:
— Я провожу вас в вашу комнату.
Джеффри прошел за ним по узкой лестнице под свесом крыши в небольшой холл с двумя дверями.
— Вот тут вы будете жить. Ванная внизу, она в полном вашем распоряжении. Когда подавать завтрак?
— Может, в семь?
— Как насчет семи тридцати?
— Договорились, — Джеффри слегка улыбнулся.
Его поселили в небольшом номере с белыми стенами; у окна, выходящего на море, стояло уютное кресло, на кровати с белым покрывалом громоздилась гора подушек. Угловой шкаф был украшен тем же резным узором, что и стулья внизу. Никакого телевизора, радио, телефона и даже часов. Джеффри распаковал сумку и проверил мобильный: сети не было.
Закрыв гардероб, он посмотрел на сумку и выругался. Он забыл книгу в поезде. Проведя рукой по волосам, Джеффри сел в кресло и стал смотреть в окно.
На улице уже успело стемнеть, и снаружи почти ничего не было видно. Маленький садик, разбитый на краю утеса и загороженный от ветра каменной изгородью, был освещен лишь тусклым светом из окон первого этажа. За ним были камни и — далеко внизу — море. Волны бились о невидимый берег с ревом турбин реактивного самолета. Джеффри чувствовал, как дом вздрагивает в такт их ударам.
Не только дом, подумалось ему; земля и все, что вокруг, тоже непрерывно сотрясалось. Он подошел к противоположному окну, выходившему на дорогу, где сквозь ветки дерева, причудливо изогнутого постоянными ветрами и просоленным воздухом, виднелись арендованная им машина и другой автомобиль. Он выключил единственную в этой комнате лампу и подождал, пока глаза привыкнут к темноте, и снова посмотрел сначала в одно, а потом в другое окно.
Но ничего, кроме ночи, он по-прежнему не видел. Свет из окон внизу выхватывал из темноты кусок лужайки. Свет мерцающих звезд легко касался бесконечных вересковых пустошей, похожих на второе море, простиравшееся от гряды прибрежных скал до самого горизонта. Не было видно никаких признаков жилья, ни далеких огней, ни уличных фонарей, ни машин, ни кораблей, ни маяков — ничего.
Он сел в кресло и почувствовал, что ему страшно. Еще ни разу в его жизни не было такой темной ночи, даже когда лет десять назад они с Антеей шли по пустыне Мохаве. Там огни горели хотя бы на горизонте, а над головой по небу медленно плыли спутники. В попытке побороть ужас этого одиночества он схватился за телефон, но связи по-прежнему не было.
Отложив мобильник, Джеффри стал разглядывать старинную фотографию в рамке, висевшую на стене. Трехмачтовая шхуна терпит крушение рядом с утесом, на котором, по-видимому, сейчас стоит гостиница. Зачем здесь повесили эту фотографию? Он чувствовал себя как тогда, в колледже, когда с тяжелым похмельем проснулся в убогой, оборудованной под тир квартирке в окружении незнакомых людей. Словно он вдруг стал лунатиком и шел по краю пропасти.
Но если вдуматься, сейчас он действительно находился на краю самой настоящей пропасти. Джеффри встал, включил свет и пошел в холл, а потом в ванную, и там тоже включил освещение.
Ванная оказалась размером с его спальню. На деревянном стуле лежала стопка желтых и зеленых полотенец, а на широком подоконнике в кобальтовой вазе стоял букет огромных, размером с кулак, нарциссов. Он отодвинул полотенца, несколько минут неподвижно сидел на стуле, потом встал, взял вазу и поднес к лицу.
Нарциссы пахли перекопанной весенней землей, щедро нагретой солнцем. Антея очень любила цветы, каждую осень она сажала несколько сотен луковиц нарциссов и крокусов, главных предвестников весны. Джеффри еще раз сделал глубокий вдох и поставил вазу на место. Оставив свет у раковины, он вернулся в комнату и лег в постель.
Джеффри проснулся, когда еще не было семи. Тусклое солнце пробивалось сквозь задернутые на ночь белые шторы. Некоторое время он лежал в постели, слушая рокот прибоя. Потом встал, отодвинул штору и посмотрел в окно.
Над горизонтом тянулась линия облаков, но над маяком небо было бледно-голубым, с золотистыми мазками солнца на востоке, где простирались вересковые пустоши. В нескольких сотнях метров под окном волны обрушивались на прибрежные скалы, образуя водовороты вокруг торчащих из моря камней, а над ними вились мириады белых чаек. Там же виднелась тонкая полоска песка и черный зев пещеры, уходящей вглубь одного из утесов; рядом с ней крутился, подпитываемый волнами, самый большой водоворот.
Воспоминание о ночном страхе поблекло: солнечный свет, птицы, морской простор, голые пустоши вернули Джеффри бодрость. Впервые после смерти Антеи у него появилось предчувствие не ужаса, а того, что даже можно было назвать восторгом, который он испытывал подростком, просыпаясь ранней весной в своей комнате.
Джеффри оделся и побрился; душа в гостинице не было, только огромная ванна, так что водные процедуры он отложил на потом. Услышав в кухне шум, спустился вниз.
— С добрым утром! — У раковины стояла женщина, как две капли воды похожая на Гарри, наверняка его сестра-близнец. Худенькая и хрупкая, с узким лицом и прямыми темными волосами, убранными при помощи двух гребней, кареглазая, загорелая и обветренная, как ее брат. — Я Томса.
Он пожал ей руку, поискал глазами кофе и снова посмотрел в окно:
— Хорошо тут у вас.
— Да, это верно, — просто ответила Томса. Насыпав ложку кофе в стеклянную кофеварку, она залила его водой из кипящего чайника.
— Вы ведь кофе будете? Но если хотите, могу и чай заварить. Вам яйца подать? У некоторых бывает аллергия на разные продукты. Или, вот например, веганы… Ну и как их кормить? — Она бросила на Джеффри быстрый взгляд и повернулась к мойке, где стояла миска с яйцами. — Сколько вам?
В коттедже было тихо, слышался лишь звук телевизора за закрытой дверью и грохот волн, разбивающихся о скалы. Джеффри сел за стол, накрытый на одного, налил себе кофе и посмотрел вдаль на бесконечную череду пустошей.
— Вам шум океана не мешает? — спросил он.
Томса рассмеялась:
— Нет. Мы живем здесь уже тридцать пять лет, привыкли. Но мы построили дом в Греции, на острове Гидра, недавно оттуда приехали. Там в деревне есть церковь, в полдень всегда звонят колокола. Не знаю почему. Сначала это казалось милым — церковные колокола! А теперь я сыта по горло и мечтаю, чтобы они, наконец, заткнулись.
Она поставила перед ним тарелку с яичницей и толстыми кусками бекона, тосты из ржаного хлеба, пару баночек с джемом, взяла кружку и подсела за стол.
— Приехали на выходные?
— М-м, да, — подтвердил Джеффри с полным ртом. — Прошлой осенью у меня умерла жена. И я решил, что нужно куда-то съездить, сменить обстановку.
