Анджей Ваевский - Сноходец
— А почему вы без родителей? — поинтересовался директор после приветствия. Он был вежлив, низкий бархатный голос звучал мягко и доброжелательно. Надолго в памяти Яринки останется этот учитель истории идеалом мужчины. Он был настолько величественен и красив, что это могла заметить и оценить даже маленькая девочка. Посеребренные сединой, густые, слегка вьющиеся волосы придавали весомости, очки в дорогой роговой оправе — уважения. Директор являлся своего рода образчиком мужественности и был любим и уважаем всею школой, включая как учителей, так и учеников. Строгий, выдержанный, неизменно вежливый, любящий порядок во всем, он по-своему держал в ежовых рукавицах весь коллектив, сделав школу едва ли не лучшей в области.
— Они в командировке, — не моргнув глазом, соврала Яринка, опередив брата, пока тот не рассказал правду. Потому что правда была слишком горькой и нелепой.
— Так может, вы придете, когда они вернутся? — спросил директор, удивленно глядя на мелкую нагловатую девочку.
— Их внезапно отправили, а вернутся только второго сентября… Уже ведь уроки начнутся. Не можем же мы с братом пропускать занятия? — она умела смотреть прямо и не бояться. И позже тоже не станет бояться этого громадного дядьку, хотя отчитывать ее за поведение он будет много раз.
— Вот как. Значит, так сильно тянетесь к наукам? Давайте ваши документы, посмотрим, — он улыбнулся и протянул листы бумаги — написать заявление с просьбой зачислить в школу. На директора, учителя с многолетним опытом, смотрели во все глаза два сорванца: хоть мальчик и молчал пока, но взгляд не отводил, смотрел прямо и с вызовом. Дерзкий. Девочка же и вовсе выглядела рыжим ураганом, способным переть напролом через любые преграды. Такие редко бывают заучками-ботанами. Хороших оценок в табелях не предполагалось. И все же брови Николая Ивановича удивленно поползли вверх. Как в табелях за последний класс, так и в личных делах в выписке погодичных оценок красовались круглые пятерки. И лишь по языку у обоих детишек вырисовывались четверки. — А почему четверки? — не удержался от вопроса директор, поняв, что детки перед ним не только дерзкие, но и образованные.
— А сейчас поймете, — Яринка очаровательно улыбнулась и протянула свое заявление директору. Брат последовал её примеру. Николай Иванович едва сдержал смех.
— В хирурги собираетесь? — пряча улыбку, директор рассматривал почти "медицинские" каракули обоих. И Саша, и Яринка писали как курица лапой, за что и занижались постоянно оценки по языку. За почерк, который разве что с дешифратором разбирать.
— В патологоанатомы, — не растерялась девочка.
— Ира, да? Слишком длинный у тебя язык. Смотри, как бы не пострадала из-за него, — и все же он улыбался. Ему понравилась эта ученица. Позже он неоднократно встанет на ее защиту.
— Да я привычная, не беспокойтесь. Страдаю… — Яринка ответила улыбкой.
А вернувшись домой она плакала. Впервые плакала по-настоящему, а не из-за разбитой коленки или детской обиды. Злые колючие слезы понимания того, что она не нужна собственной матери, что ее не любят — просто терпят. Что ее не выбросили, не отдали бабушкам на воспитание лишь потому, что Мария не хотела слухов о себе, как о матери, отказавшейся от собственного ребенка. Наверное, с того момента цвет глаз девочки с наивной детской зелени стал меняться на темно-серую сталь. Взрослую.
Третья школа. Третий раз смена коллектива. И уже клеймом — "новенькая". Яринка не стала в очередной раз пытаться стать "своей", изначально отстранившись от класса. При распределении обязанностей среди учеников, она добровольно вызвалась рисовать стенгазету, узнав, что в команде с ней никого не будет — то есть, она ни с кем по этому вопросу не будет пересекаться. Девочку это вполне устраивало.
— Знаешь, ты не такая как все, нестандартная, — судя по интонации, с которой это было произнесено старостой класса, та хотела оскорбить Яринку.
— И я очень этому рада. Что хорошего в том, чтобы выйти из-под копирки? — парировала девочка, догадываясь, что одного врага она уже себе успешно нажила.
Девочки держались особняком от Яринки, не рискуя приближаться и пытаться заводить более тесное знакомство с той, на ком авторитетная староста поставила клеймо "не наша". Мальчишки были проще и не очень прислушивались к "местному авторитету", поэтому постепенно стали сдруживаться с "нестандартной". То ли гормоны у Яринки запоздали, то ли ей действительно было все равно, но она не страдала подростковой перманентной влюбленностью в одноклассников, соответственно, не пыталась понравиться как девочка, не кокетничала и не жеманничала. Поэтому и мальчишки не рассматривали ее как объект дергания косичек и зажимания в углах. К тому же выяснилось, что у Яринки весьма тяжелая рука, и первый же наглец из параллельного класса влетел спиной в стеклянный шкаф, когда посмел все же прикоснуться к внушительной косе Яринки. Одноклассники сделали вывод и не провоцировали девочку на применение силы. Тем более, у нее был старший брат, который имел привычку ходить с ней вместе домой после школы. Вихрастый мальчишка внушал едва ли не трепетный страх малявкам, хотя был старше их всего лишь на два года.
В провинциальном городке каким-то чудом обосновался Народный Заслуженный ансамбль. Два звания выглядели впечатляюще и, все еще болея любовью к танцам, Яринка без малейших сомнений явилась записаться в танцевальную труппу.
— У нас танцоров набирают с пяти лет, — отрезала руководитель, Галина Михайловна, аристократичного вида женщина средних лет.
— Я закончила три класса балетной школы, два года занималась народными. Я не новичок, — уверенно ответила Яринка, не сомневаясь в собственной подготовке.
— Даже так? Ладно, посмотрим, на что ты способна кроме слов, — недоверчиво ответила Галина Михайловна. В ансамбль приходили многие, все же это было престижно, поэтому отбор был жесткий. Полчаса она в прямом смысле гоняла девочку по танцклассу.
— Галина Михайловна, вы нам нашли новую солистку? Одобряю, — в класс заглянула молодая женщина-хореограф, совсем еще девчонка, несмотря на неприлично высокий для девушки рост. Черноволосая, востроглазая, гибкая, невероятно женственная — она была похожа на пантеру. Хищную и прекрасную. А у Яринки остановилось сердце. На миг ей показалось, что яркой молнией в танцкласс ворвалась богиня.
— С чего вы взяли, что солистку, Виктория Анатолиевна? — поинтересовалась Галина.
— А разве нет? Она же нашим лентяйкам фору даст. Всем, — искреннее удивилась хореограф. Ей казалось уж слишком очевидным то, что девочку берут в солистки.
