Райдо Витич - Чудес не бывает
Ты можешь, я верю.
Загляни в глаза монстра.
Галиган с мольбой посмотрел на нее:
— Я… боюсь, — ему было нестыдно признаться в том Исвильде. Кому угодно стыдно — а ей нет.
— Не бойся, я побуду рядом, — подошла к его креслу и села у ног герцога, взяв его за руку. — Закрой глаза и выпусти его. Посмотри, так ли он ужасен.
Галиган закрыл глаза и со страхом двинулся навстречу себе.
Минут десять ничего не менялось, а потом…
Лицо парня дрогнуло, пошло судорогой, исказилось гримасой сначала боли и ужаса, затем ярости. Герцога забило от ужаса и злости, он начал метаться, пытаясь оттолкнуть Исвильду, отломать ручку кресла. Девушка не сдерживала его, лишь уворачиваясь от беспорядочных взмахов, не давала вырвать ладонь из ее руки.
Общение с монстром было долгим и утомительным, но все же плодотворным.
Галиган наконец затих. Дыхание еще было прерывистым, пальцы крючило, но лицо разгладилось, а из-под ресниц показались слезы.
Галиган расплакался, не стесняясь. Исвильда обняла его, покачивая, как ребенка и поняла — это перелом. Теперь на долгие годы герцог будет здоров, если закрепить достигнутый результат, еще какое-то время мягко и ненавязчиво поддерживать, лелея уверенность в нем, а потом позволить ему сделать первый шаг самому. Дальше он пойдет сам. Сможет. Уже не такой и не так и, возможно прослывет чудаком в обществе, но страх его переродится в сострадание и понимание, а ярость обратится в целеустремленность и осядет мудростью в душу. Чудовище превратится сначала в картинку из книги, потом в маленького, ничего не значащего персонажа живущего по воле Галиган, и потеряет былую мощь, растворившись в хозяине, гармонизируя его.
Если молодой герцог найдет верного друга, то безумие больше не вернется никогда, тупик в котором он жил, исчезнет, открывая необозримые просторы чудесного мира, к которому не каждому дано прикоснуться, не то что, ступить в него.
И что уж лучше, если единомышленником окажется жена? Если в прекрасный мир покоя и гармонии будут допущены двое?
— Если я была права, и Бог послал тебе испытания как достойному их, если он задумал на твой счет нечто большее, чем тупое прозябание в дебрях холодного рассудочного мира, то твоя жена окажется твоей половиной и примет тебя безоговорочно со всеми демонами и ангелами твоей души. Ваш брак будет одним из самых счастливых, — прошептала Исвильда.
Галиган перестал плакать и задумался. Мысли текли как минуты, плавно и без спешки не запинаясь о секунды эмоций.
— Теперь я верю, что так и будет, — пришло понимание к герцогу.
Его взгляд устремился в проем окна с благодарственной молитвой за каждый прожитый час, за каждое посланное его душе испытание. А воображение уже манило прекрасной феей Даниэллой.
— Возможно, она ранима и слаба, и нуждается в тебе. Поэтому и послано тебе испытание, чтоб ты окреп, выздоровел, понял, что очень нужен и взял на свои плечу весь груз земных забот о Даниэль. Стал сильным, очень сильным. Не для себя — для нее кроткой, ранимой, такой же как ты, чувствительной. Твой монстр не будет убивать, он будет спасать и защищать. Для этого нужна не меньшая сила, но больший свет и вера. У тебя нет возможности болеть и закрываться от этого мира. Да, он не совершенен, не всегда понимает тебя, но кто поможет ему понять тебе подобных, кто превратит его в прекрасный райский сад, как не ты? Закрываться от него дело труса, а ты смельчак, ты воин, а скоро станешь еще и мужем, потом отцом.
— Я буду сильным, моя спасительница, я помогу тебе и Даниэлле.
— Мне — не надо. Разве ты не понял — мы равны с тобой в своем предназначении.
— Но ты живешь иначе, не купаешься в роскоши.
— Главная роскошь, Галиган, находится в душе и сердце. Когда она есть приходит и остальное.
Мужчина улыбнулся ей, закивал:
— Ты права. Я рад, что мы встретились.
— Может, для этого ты и заболел, хитрец? — лукаво подмигнула ему девушка.
Галиган задорно рассмеялся и почувствовал, что сердце в его груди бьется по-особому, не так как всегда. Радость вплелась в его стук, сжилась с кровью и больше не давала рассудку упасть во мрак затмения.
Но Исвильда знала — парню еще нужно время, чтобы прийти в себя, а значит, нужен присмотр и поддержка. Мало заглянуть в лицо своего чудовища, нужно постичь всю глубину его мрака, чтоб достичь, наконец, света. А это невозможно совершить за один раз, за один день.
Путь к себе порой годами длится.
— Ты устала, — скорей почувствовал, чем заметил Галиган.
— Да, не стану лгать. Что ты скажешь, если я исчезну на пару дней?
— Я в порядке, Иволга.
Исвильда внимательно посмотрела на него и улыбнулась:
— Я вижу. Ты уникальный пациент.
— Нравлюсь? — лукаво улыбнулся Галиган.
— Еще как милорд, — заверила девушка и оба рассмеялись, прекрасно понимая, что перешли грань банального флирта и теперь их связывает нечто большее, чем влечение полов.
А души пол и не имеют…
Герцог Даган диву давался сыну. Раньше с ним ни одна сиделка справиться не могла, слуги заходили в комнату как в клетку с тигром, а тут тишь, покой, мирные беседы за настойкой душистых трав.
И сын беседовал! Он улыбался, он был ласков и послушен! Он сидел за одним столом с ведьмой и, казалось, совсем не видит ее безобразного грязного лица, лохмотьев, колтунов в волосах!
Изнеженный ценитель красоты Галиган вел себя так, словно встретил идеал, и разговаривал с ведьмой как с богиней!
Немыслимо! Воистину, влияние дьявольских чар этой чертовки безгранично.
Нужно быть осторожным, очень осторожным.
А в то, что сын выздоровел, герцог не верил.
За пять дней излечить сумасшедшего может лишь чудо, а чудо прерогатива святых и воинства Божьего. Ведьму же и слепой с глухим к ним причислить не сможет.
Однако кем бы она ни была, а на утро шестого дня Галиган, насвистывая, вышел из своих покоев, чтобы присоединиться к завтракающим за общим столом в малой столовой.
Даган отметил, лицо сына посветлело после приступа, а не осунулось и помрачнело, как это бывало. И вел он себя на удивление спокойно и вежливо. Словом вел себя как человек одержавший победу в главной битве и возмужавший в ней. Исчез лихорадочный блеск глаз, кривая усмешка и ехидные ремарки не впопад. Перед герцогом был мужчина, сын, которым бы гордился любой отец, но благодарить за то ведьму и тем более верить в долговременность успеха, Даган не спешил. Однако его пытливый ум, не находящий разгадки произошедшего, требовал удовлетворения любопытства и устранения сомнений.
Боз вызвал Исвильду к себе.
