Дмитрий Кравцов - Третий источник
Фантик посоветовал удесятерить осторожность.
«Сам знаю!» — огрызнулся Толяныч, и в ближайшие полторы минуты ему удалось лишь обронить пепельницу. Он опять опустился на кровать и закурил нащупанный чинарик, да еще, похоже, в помаде. Аллергия, приглушенная алкоголем, пока бездействовала. Помада была только на Светке, это точно…
— И мне прикури, — послышалось за спиной, и там завозилось что-то теплое.
Толяныч нашарил еще бычок и прикурил от своего, который и отдал просительнице. Но найденыш тоже был измазан помадой, причем другой судя по привкусу. Странно… Затем он, практически интуитивно угадав стаканы, разлил в них неопознанную жидкость и, к своему удивлению, удачно. Понюхал — коньяк, но так себе. А что, еще и коньяк был? Мистика да и только!
В коридоре промелькнуло белое тело, и в ванной заструилась вода. Следом продефилировал, дымя сигаретой, непристойно обнаженный Крот, что-то напевая. Вода зашумела с удвоенной силой.
— Пьем на брудершафт! — Сказал Толяныч на ощупь, решив отложить инспекцию малютки.
* * *Не иначе, как в данный период бытия Толянычу была кармически предопределено просыпаться от посторонних звуков.
Вот и сейчас кто-то так звонко и жадно глотал где-то над головой, что пришлось волей-неволей выбираться из пучины сна. Однако он попытался урвать еще немного времени и повернулся на правый бок. Тут же в рот потекла какая-то жидкость, и некоторое время Толяныч покорно пил. Потом открыл один глаз и обнаружил, что такую емкость единым духом не осилить — уровень пены доходил ему до правой ноздри. Сплю, вяло подумал он и попил еще немного. Почему горячее?.. Не пиво… Мозг уже начал принимать и обрабатывать информацию, требуя все новой и новой. Это заставило Толяныча все-таки сесть и оглядеться: Ванна? Черт!!! Его бурно вырвало.
— Неплохое начало, братуха. — Голос Крота доносился словно из треснувшего динамика. Так вот откуда взялись разбудившие Толяныча жадные глотки. О, вот опять!
— Дай сюда! — и получив бутылку шампанского, Толяныч прополоскал рот, избавляясь от мерзкого мыльного привкуса и с наслаждением напился. — Ну-с, какие наши планы? — спросил, возвращая пустую посуду. Шампанское пузырилось в носу.
— Слушай, ты когда сервак нормальный заведешь, а? У тебя там с голосовым управлением фигня какая-то. Я попробовал к себе в управление прозвониться, аж вспотел — говоришь ему номер, а он ни гу-гу, зараза. Пришлось вручную набирать. Отстаешь от прогресса, братан, отстаешь. А еще электронщик…
— Серега, бляха-муха! Нашел о чем с утряни спрашивать. Ты бы еще спросил, почему я машину себе не куплю! — Этот всплеск эмоций исчерпал и так далеко не безграничные силы, и Толяныч вновь погрузился в воду.
— Ладно, ладно, остынь. Короче, Мурзику я уже позвонил — он ждет нас к семи.
Крот протянул руку за пределы видимости, и, словно фокусник, извлек еще одну бутылку. Смачно хлопнула вдоль по коридору пробка. Следующим фокусом Серега извлек стакан, осторожно налил, напился — а-а-ах…
— Вот за что я люблю шампанское, так это… — Начал он, довольно улыбаясь.
Толяныч лениво плеснул рукой:
— А почему, собственно, ты звонил Мурзику, а, братан? — Слюна под воздействием шампанского перешла наконец в более-менее жидкое состояние. Толяныч плюнул и сморщился от отдачи в затылок.
— А потому. — Серега еще раз наполнил стакан и поставил пустую бутылку на пол. — Потому, что Мурзик, во-первых, живет в соседнем доме с этими твоими людоедами. Во-вторых, Мурзик — наш человек. А в-третьих, он же цыган. А кому ж, как не цыганам, во всякой чертовщине разбираться.
— А сейчас сколько?
— Чего? Шампанского? Это, брат, вполне философский вопрос.
— Времени…
— А-а-а… — следующий стакан с шипением опрокинулся в серегину глотку. — Почти четыре.
— Ночи?
— Дня.
— Как там погода?
Крот уже начал блестеть глазами:
— Да достал ты меня! Хорош в блевотине плавать — вылазь давай.
Толяныч посмотрел ванну. Ну и не такая уж блевотина, а в пене так и вообще не видно. Крот по-братски протянул ему полстакана пузырьков и янтаря. Толяныч охотно выпил:
— Не хочу. — Шампанское бродило в голове подобно паломнику в пустыне. Он поерзал, устраиваясь поудобнее. — Водка есть?
— Вылезай, сука!!! Вот, блин, огрызок — ему теперь водки подавай!!! А бабу не хочешь?
— А есть? — проявил Толяныч слабый интерес.
Состояние легкой подвешенности облегчало жизнь. Пузырьки шампанского поднимались со дна желудка — Толяныч очень хорошо представлял себе весь процесс, словно смотрел внутрь себя через узкое темно-зеленое горлышко: пузырьки уже проникали в пищевод, а дальше непостижимым образом накапливались под черепом как бы слегка щекоча мозг. Голова была легка. А если бы дирижабль надуть с помощью шампанского, он полетит?
— Вылазь, говорю. Жратва готова.
— О! Это дело! Уже иду. — Толяныч бодро вскочил — Ох, бляха-муха!!! — В голову прилила кровь, лучше б она этого не делала. Он схватился за душевой шланг, в первую очередь ища поддержки. — А все-таки, водка осталась?
— Осталась, осталась. Мойся давай — смотреть на тебя не могу.
— Не смотри. — и Толяныч сделал вид, что опять садится в пену, из которой был рожден несколько секунд назад. Не только сделал вид, но и какой-то миг был готов действительно рухнуть. — Ох… Мама! Роди обратно!
Кротельник плюнул в сердцах и, выматерив его последними словами, захлопнул дверь. Пришло пересилить себя и действительно вылезать. В коридоре сидела Матрена, завернувшись в собственный хвост и толянычевы спортивные штаны.
— Ах ты, моя умница, ах, моя разумница! — сипло похвалил Толяныч кошку и облачился. С кухни доносился запах съестного и пение Крота.
— …Знаешь, за что хочется выпить? — навалился через некоторое время на столешницу локтями Толяныч, наливая себе водки.
— Ну? — Заинтересовался Серега, подался вперед, словно ожидал услышать небывалое откровение.
— Просто так. Давай за это и выпьем… Кстати, а куда девчонки подевались?
— Ушли. Сначала Светка на работу отчалила, а Ольга осталась. Вы там еще покувыркались, потом она тебя в ванную потащила. Ну вы дали джазу! Целый концерт закатили. У меня голова была, как торшер, а ты еще и того… Уж она-то повизгивала. Молоток! Ладно, давай еще маханем. И как ты об эти мощи не оцарапался? — Сам Крот издавна отдавал предпочтение плотным и крепким бывшим спортсменкам.
«Значит все-таки Ольга» — отметил про себя Толяныч и попытался вспомнить хоть что-нибудь. Бесполезно. Это даже не сбой, это провал в памяти.
