Гайя Антонин - Вызов
- А Северус?
Я повесила свою короткую темно-красную шубку на вешалку. Скоро тут от верхней одежды и обуви будет не пройти.
- А черт его знает, - донесся из кухни досадующий голос мачехи.
Я вымыла быстро руки в ванной тут же, на первом этаже.
- Ты ругаешься в Рождество? - шутливо ужаснулась я, падая на стул в кухне.
- Да он меня достал уже. И всех достал, с утра Люся плакала из-за него.
- А что так?..
- Да кусок дурака он, потому что, свинота такая...
Не подумайте, Лариса умела строить из себя профессорскую женушку, у нее с самого начала неплохо выходило, а теперь она легко могла бы затмить Джеки О в умении выглядеть леди. Но в душе она всегда была Лариской с кулинарного ПТУ. И, честно, я рада этому.
Рьяно размешивая в миске блинное тесто, мачеха честила моего брата на чем свет стоит.
- А вчера!.. Ввалился домой в три ночи! В три! Я ему трезвоню, трезвоню на телефон, а он, зараза, трубку не берет и все. Я уже и валокордин пила, и уже хотела в милицию звонить...
- Можно подумать, он впервые так забурился куда-то.
- Да это ничего. Он перед Новым годом вообще пропал! Разбил отцу машину - и исчез...
Я вздрогнула, чувствуя себя виноватой. Интересно, Лора знает, что мы с Юлей давали ему деньги?..
- Потом оказалось, что он поехал во Львов. На моей машине!
Я взяла в руки кусок сыра в полиэтилене и начала его разворачивать. Лариса быстро подсунула мне терку и миску:
- Сырок натереть надо.
Я с радостью занялась этим, потому что мне было и стыдно, и досадно. Я дала Севе деньги, а он рванул во Львов вместо того, чтобы чинить машину отца. Сегодня кое-кто получит по наглой морде...
Лора еще долго распиналась бы на тему дорогого сына, но в этот момент домой вернулся Лука.
- Гайка! - заорал он с порога.
Я услышала стук чего-то упавшего и тихий мат брата.
- Лука! - заорала по своему обыкновени Лора, делая ударение на "у". - Ты что там опять свалил, паразит?!
Я поспешила на помощь к нему.
Лука сражался с оторвавшейся с одной стороны вешалкой. Конечно, он повесил на нее свою тяжеленную дубленку... Мой младший брат - парень нехрупкий, и в этом есть моя заслуга. Когда мне было семнадцать лет, я впервые привела его в тренажерный зал. Не папа, не Антоша - я. Итак, с 13 лет Лука начал качаться. Конечно, сначала он просто стал покрепче, но лет так с 16, видимо, под влиянием буйства гормонов в его теле, мой братишка начал стремительно наращивать мышцы. И, пожалуй, ему стоило остановиться где-то на золотой середине, но парень меры не знал. Поэтому имеем то, что имеем - увалень под метр девяносто ростом, сущий медведь, клянусь. Он со своей "рамой" порой не во все двери вписывается. Лука темно-русый, как Лариса, голубоглазый, как папа. Хорошо хоть лицо у него не было таким детским, как у его двойняшки Люси - с его-то мощным телом ему была бы обеспечена кличка "Малыш" до конца его дней.
И вот сейчас Лука барахтался в пальто и куртках. Я помогла ему вернуть вешалку на место и повесить на нее упавшую одежду. После чего мы обнялись. Лука - самый высокий из всех нас, даже выше Северуса, хотя в том без малого метр девяносто.
- Класс, ты приехала, - радостный и энергичный мой брат, от него всегда исходит волна позитива. - Мама! - заорал он так, что я, все еще находящаяся в его руках, вздрогнула.
В нашей семье не умели разговаривать нормально, только орали.
- Что?!
- А ниче, что к нам седня Вика придет?
- Ниче, - недовольный тон Лоры не оставлял никаких сомнений в том, как она относится к этой Вике.
- С девушкой своей познакомлю, - сказал Лука.
- Класс...
Он увлек меня за собой, дабы дать послушать свой новый трек. Лука писал клубняк, который меня никогда не волновал. Однако послушать музыку брата - святое.
Прослушав совершенно безликий, на мой вкус, трек, я сумела сбежать назад к Лоре. Натерев все же сыр, я помогла ей почистить картошку и нарезать два салата. У мачехи выходило куда лучше и быстрее, конечно, она вообще порхала по кухне.
- Вроде все, - она сняла фартук, дожаривая отбивные. - Я пойду хоть причешусь, ладно?
- Конечно! Я послежу за отбивными.
Я достала из стенки в гостиной старые альбомы, в которые фотографии надо было вклеивать, принесла их на кухню.
Вот я в возрасте пяти месяцев, если верить подписи под фото. Ээто писала мамина рука - незнакомый почерк, который я больше нигде, кроме как в этом альбоме, не видела. А вот мне годик - я в оборчатом синем платье сижу у нее на руках. Моя мать - она была светловолосой, почти блондинкой, и очень много улыбалась. Она всегда улыбалась, на всех фото. Папа говорил, что она была самой жизнерадостной из всех, кого он знал. Папа... Валерий. Нет, все же папа. У мамы лицо немного тяжеловатое, твердый подбородок такой, мужской, можно сказать. Папа говорил, что она была волевая и сильная, напористая... И что я похожа на нее в этом. У мамы курносый нос, больше похожий на клювик птицы, маленький такой, смешная кудрявая челка. И острые скулы. И глаза как у Ксены - зеленые, с прихотливо и капризно изогнутыми бровями.
Я тщательно пересмотрела все фото мамы, не забывая переворачивать отбивные. Вот она с какими-то девушками - судя по всему, ее одногруппницы. Мама закончила восемь классов и техникум по специальности "Бухгалтер". Уже когда я родилась, мама была на втором курсе университета им. Каразина, она училась на какой-то экономической специальности. Видимо, с ней девушки из Каразина. Я перебрала немногочисленные фотографии, сделанные после моего рождения и до смерти мамы. Смешно, пожалуй, пытаться найти на них своего биологического отца. Из мужчин на фото только папа и его брат, мой дядя Толя. Вот фото с моей регистрации и крещения, вот фото на ступенях роддома - папа забирает нас с мамой с цветами и родственниками. Мама улыбается так гордо, будто не ребенка недавно родила, а изобрела лекарство от рака. Нет, пожалуй, я не такая. У нее харизма была - за версту чувствуешь. Так, а вот фото какого-то застолья... Семья дяди, беременная мама... Выпивший папа - по нему сразу видно это. Далее фото со свадьбы - мама уже с приличным животиком. Я вздохнула. Интересно, а если моим отцом правда был вампир, то он мог внушить Валерию, что Анна беременна от него. А если она была вампиром... Значит, ее обратили, когда она была беременна. Нет, не то - фотографии все, сделанные после моего рождения, были сняты в светлое время. Значит, все же отец. Я ощутила тяжесть, легшую на плечи. Люся, Лука, Сева, Витя... И папа. Они все не моя родня. Горько, как же горько это осознавать...
- Фотки смотришь? - я не слышала, как Лора подошла ко мне.
