Алексей Сквер - Беседы с грешниками
— Что? Небось, трахнуть меня хочешь? Вон глазки поросячьи как умаслились… у всех у вас на уме одно и тоже… уроды… ой извините…
Такого ушата холодной воды мне на голову не выплёскивали уже давно. Я удивлённо пялился на свою гостью, а та уже продолжала, как ни в чем, ни бывало.
— Вот в этом и состоит наказание… я говорю то, что думаю и не могу говорить приятные или нейтральные вещи, если первоначальная мысль резкая. Вот я вижу что ты неплохой вроде…во всяком случае мне никакой гадости не собираешься делать, но вот видишь… только увидела твой взгляд и сразу вырвалось… а взгляд у тебя был… я тебе правда нравлюсь???
— Правда… ты не можешь не нравиться… ты красивая…
— Да?? Мне так давно этого никто… — в её глазах волшебного орехового цвета «заплясали черти» — Знаешь…
— Артур, меня зовут Артур.
— Арт… не возражаешь?
— Конечно.
Галя придвинулась ко мне и уставилась в душу своими глазищами в упор.
— Арт, ты знаешь как там холодно и одиноко? А всё из-за папочки козла. Ему ведь ублюдку кроме работы нихренашеньки не было нужно, ни я, ни мама. Мама — Галя криво ухмыльнулась и на секунду отвела глаза, видимо представляя себе мать, так же секундно нахмурила бровки, и опять поймала меня в капкан своих изумительных глаз. — Мама пила и ей всё было до лампочки. Под конец так вообще мерзкая пьяная тётка с вибратором… фу… — Галя опять ухмыльнулась. — У меня было всё, и я особо уже не морочилась о папочке — бизнесмене грёбаном, о мамаше, которой, он — сука, жизнь поломал… я думала о себе, а эти люди были мне фактически чужими. Но я конечно не шла на конфликты, с виду обычная семья, просто редко вместе собираемся…Как то, когда у отца начались какие то там напряги, мать решила поговорить по душам… мне конечно было противно, но я слушала все её пьяные бредни, она уже тогда суицидом бредила кстати…утешала все её. А потом папу взорвали. Вместе с охраной и ещё там кого-то до кучи. Добизнесменился мудак.
— Понимаешь Арт? Когда его хоронили я плакала потому что хоронили моё будущее. Ха… Но мамаша мне помогла. После похорон, насадилась как свинья и вцепилась в меня как клещ… Противнейшее зрелище, но я как могла опять утешала… а потом чёрт дёрнул про таблетки ей сказать… мол уснуть и не проснуться, чтобы кошмара этого не было, и мамуля видать клинанула именно тогда, ну а как же, по душам, блять, с дочерью поговорила, угу… в кои то веки — Галя злобно скривилась и процедила — ма-ма-ша — и на секунду запнувшись, продолжила — … в общем, она ещё догналась чем-то, а потом напилась клафелину. Пузырёк заглотила или два. В общем, не знаю. Не успела, знаешь ли, выяснить. Что было со мной, тоже не знаю. Я не успела её похоронить, но я так думаю, что за наследство папочкино не меня последнюю грохнули, много там было наверно. А я просто заснула, вроде как проснулась ночью — увидела силуэт на фоне окна… а потом… потом вспышка и всё..
Арт, у тебя есть курить?
— Конечно — я дал ей прикурить.
— Вот скажи мне — с видимо явным наслаждением она выпускала дым тонкой сизой струйкой, чуть выпячивая губки, восхитительной, полноватой формы и даже такая обыденность, как курение сигареты, в её исполнении становилась волшебной игрой на моих душевных струнах. — Неужели я виновата в том, что не любила отца и не оплакивала его? Он мной не занимался. Я его почти и не знала. Он лишь оплачивал моё безбедное существование, но я некоторых людей знала гораздо лучше, чем собственного отца, а с матерью вообще говорить не о чем было. Хотя я и говорила, терпела её пьяные сопли, жалела и не отталкивала. Мне что нужно было? Так ей и сказать, что она мне омерзительна? Что она никчемная и опустившаяся алкоголичка недостойная и капли жалости, которая жалеет себя за весь мир? И что? Я была обязана им всем сказать какие они скоты и уйти из дома??? Вот ты бы ушёл, Арт?
— Нет.
— Так в чём мой грех??
— Не знаю. Думаю что это какая-то ошибка. Ну не любила ты предков, ну нервы им не мотала…как то странно это всё с наказанием…
«Ого, я, прям, сама невинность… она же уговорила мамашу. гыгы в доверительной беседе нажраться люминалу… пардон… клафелину … и пусть два дня но успела побыть миллионершей… а так в общем больше грехов нету… не успела видать… но каковА… пропадаю, я её хочу… — я постарался сосредоточится на деле — она мёртвая, Артур, она дохлая, её всё равно не трахнуть!!»
— Вот!!! — она вскочила и встала передо мной разгневанно-прекрасная, ослепительно белая, притопнула ножкой — Ну почему, вот тебе Арт можно лицемерить… всем можно, а мне нельзя??? Она сама траванулась…сама… я её не травила, а может ей так лучше было?? Но ты-то хули киваешь?? Я ведь теперь вынуждена вечно с ней в одной комнате быть, а она между прочем самоубийца… она ёбнутая, вообще без башни… а я говорю, что думаю ей… представляешь ты??!! Я вынуждена!! Понимаешь!! Хули ты башкой трясёшь???! Нихуя ты не понимаешь!! Вот и не лезь ко мне со своими дурацкими вопросами пасрать мне и на тебя и на..
Без предупреждения она рассыпалась теми же маслянисто чёрными хлопьями, медленно тающими перед моей одинокой скамейкой. К общему чувству брезгливости, почему то примешивалась доля страха, которую я и разглядывал с изумлением.
«Неужели Галя всё-таки в чём-то права?? В чём??»
6. Доброхотство
Милость велика, да не стоит и лыка.
Русская народная пословицаТак ко мне не доставляли ещё никого.
Сначала я заметил над морем, что-то летящее. Какую то стремительно растущую точку. Потом я осознал, что это отнюдь не птица. Напротив, очертания приближающейся ко мне неизвестной хрени напоминали издалека какой-то копошащийся сгусток. Затем часть этого сгустка стремительно упала в море, а оставшаяся часть тут же разделилась на две фигурки, которые незамедлительно ринулись на перехват падающей части. Через пару минут всё стало ясно, две фигуры несли ко мне третью по воздуху. Именно этого третьего они и уронили в море, что собственно я и наблюдал. Постепенно до меня начали долетать обрывки разговора приближающихся:
-.. удак… …ять
— сам… держать…. было… лучше.
— Я блять эту держал. Хули ты-то её не держал?
— Иди ты в хуй, пьянь, мы так её никогда летать не научим.
Наконец эта колоритная троица приземлилась передо мной. Что и говорить картинка была впечатляющая. Перед моей скамейкой стояли два чёрта с зажатым меж ними существом. Черти разительно отличались друг от друга. Один был пухлый не выше метра и в коричневых пятнах, он недовольно косоротился и возмущённо пыхтел пятачком. Второй был вполне человеческого роста, черный как уголь, худой, как жердь. Всем своим видом он выражал довольство и умиротворение. Покачивая в такт своим словам хвостом он вещал, глядя сверху вниз на своего собрата, через голову жалкого и мокрого существа в цветастых тряпках и с жутким бедламом на голове самых немыслимых оттенков от оранжевого до фиолетового.
