Ричард Мид - Дьявольские миры (Сборник)
Без лишних слов девушка взяла меня за руку и повела между деревьями к каменному домику. Она вынула из кошелька ключ и вставила его в замок тяжелой дубовой двери, окованной стальными полосами.
— Смотри, я вспомнил, что брал у своей бабушки уроки каратэ. А вообще мне здесь нравится!
Она быстро повернулась и обвила руками мою шею.
— О, тебе нравится? Обещаю, что ты будешь в восторге!
Ощущение ее рук на шее и крепко прижавшегося ко мне тела заставило учащенно биться мое сердце, но я все еще колебался.
— Пожалуйста, заходи! Такой большой парень, как ты, не должен бояться маленьких девочек вроде меня!
Ее губы и теплые руки разбудили во мне вулкан страсти. Я прошел за ней в темноту, дрожа от возбуждения. Она быстро щелкнула зажигалкой и поднесла ее к нескольким свечам. Я осмотрелся в мерцающем, неверном свете.
Дом внутри был так же гол, как и снаружи. Там оказалась всего одна большая комната, которая когда-то была кладовой. На небольшом возвышении в конце комнаты находилась статуя женщины, изваянная из неизвестного материала. У нее была обнаженная грудь великолепной формы. За возвышением находились ярко-красные цепи, а перед помостом была примерно дюжина стульев.
— Мы перед тобой, Бранвен-Прекрасногрудая! — обратилась девушка к статуе. — Богиня любви и мудрости!
— Черт возьми! — воскликнул я, глядя в изумлении на чудесно изваянную и богато украшенную статую. Я думал, что знаю все предметы культа в Лос-Анджелесе и окрестностях, но этот был для меня полной неожиданностью.
К тому же и приключение становилось понятным. Наша встреча была не случайной, девушка следила за мной. Имя Бранвен сказало мне все. Это была девушка, которая прокляла Морган и объявила, что она настоящая королева Лохлэнна, та, которая сказала, что она посвящена Бранвен. То есть это была Аннис. Если бы я не был одурманен спиртовыми парами, я бы догадался об этом раньше.
Затем я обнаружил, что смотрю на нечто еще более удивительное, чем статуя. Это было изваяно из мрамора и подвешено над тем, что, вероятно, являлось алтарем. Оно было изготовлено с величайшим мастерством и, несмотря на небольшую стилизацию, убедительно воплощало замысел автора.
Если бы я был стыдлив, то, видимо, залился бы краской.
— Тебя шокируют наши произведения искусства? — рассмеялась девушка, увидев выражение моего лица. — Нам, изгнанникам, нужно иметь символы родины.
— А где она?
— Очень далеко. Не в этом мире.
— А что ЭТО делает здесь?
— Ты же знаешь, что это. Это Йони, символ женского принципа жизни.[19] Кроме того, это символ Бранвен.
— Но боже! В церкви?
— А где же лучше? Разве не божественный нимб скрывает тайны жизни, колыбель существования?
— Думаю, это богохульство.
— Чепуха! Богохульство, как и красота, определяется тем, кто смотрит.
Для меня многое, что я видела в городе, — богохульство.
— Для меня тоже, — согласился я. — Но вот вы сказали: «Мы — изгнанники». Так что, вероятно, в Лос-Анджелесе есть еще поклонники Бранвен? Бранвен — это древняя кельтская богиня?
— Да, здесь она кельтская, но это богиня всех времен. В Вавилоне она Иштар, в Греции — Афродита, в Риме — Венера. Культ Великой Матери — главная религия в мире. Он прошел через века, потому что это наиболее жизненная религия, потому что она связана с основой жизни — размножением.
— Девушка подошла к алтарю и опустилась на колени перед статуей богини.
Подняв к ней лицо, она сказала:
— О Бранвен, смотри на нас, на то, что мы делаем. Бранвен, благослови любовь, которую мы будем творить для тебя!
Посмотри на эту жертву и дай мне силы открыть путь.
Я глядел на нее. Она имеет в виду, что мы будем заниматься любовью прямо здесь? Я опять взглянул на символ, висящий над алтарем, и решил, что это, наверное, будет здесь. Она повернулась и поймала мой взгляд.
— Это тебя беспокоит?
— Да, получается несколько прямолинейно.
— Тебя это шокирует, потому что прямолинейно? — Казалось, ситуация забавляет ее. — Это же один из старейших символов человечества! Его подвешивали над дверями домов, а впоследствии заменили подковой, после того как люди забыли его истинное значение. Там, откуда я пришла, значение не забыто. — Она двинулась ко мне, и глаза ее блестели от возбуждения. — Бранвен смотрит. Я чувствую это! Нам нужно постараться в ее честь.
— Ладно, — сказал я, чувствуя себя околдованным тем заклинанием, о котором уже упоминал, — заклинанием Матери-Природы.
— Я должна иметь силу, — воскликнула она. — Я должна иметь ее, и только Бранвен может ее дать!
О какой силе она говорит? О силе, чтобы покончить с помощью колдовства с Морган Лейси, которой она угрожала?
— Мне нужна сила, чтобы открыть Кэр Педриван. Остальные уже в замке, и я должна следовать за ними.
Говоря это, она сбросила свое полупрозрачное платье и швырнула его на пол.
Мои руки стали влажными, а сердце остановилось. Мне до боли хотелось подойти к ней и, повалив на алтарь, овладеть со всей безудержной страстью, которую она пробудила, но ее темные глаза вдруг стали золотыми, и в них появилось что-то, что оттолкнуло меня. Я не верил, что таким путем она приобретает какую-то невероятную силу. Я сам уже все перепробовал. Видит Бог, я не пропустил ничего, но в этом мире мои заклинания так и не действуют. И вообще в этом мире не действуют никакие заклинания, за исключением магии ученых и инженеров.
Нет, она не приобретает ничего… Но она теперь почти в моих объятиях. Я нетерпеливо потянулся к ней.
4. ДЮФФУС ШОТЛАНДСКИЙ И ЕГО МЕЧ
— Подожди, — попросила она, — надо сделать еще кое-что.
— Что? — свирепо спросил я.
— Я сказала тебе, что не хочу денег для себя, но ты должен дать немного денег для богини.
— Я же сказал, что у меня с собой ничего нет, — заявил я, не пытаясь скрыть раздражения в голосе.
— Только одну монетку. Любая серебряная монетка — и будет достаточно.
Я неистово порылся в кармане и нашел монету, которую вложил ей в руку. Ее тонкие пальцы схватили денежку, и она прильнула ко мне.
— Приходи и люби меня, — прошептала она. — Хорошо люби меня во имя Бранвен-Прекрасногрудой.
— Черт с ней, с Бранвен! — пробормотал я, целуя ее. — Эта любовь для меня! Пусть она ищет свою собственную!
— Не говори так! — резко возразила она. — Не богохульствуй!
— А я и не богохульствую. Я просто хочу, чтобы было ясно, что я люблю не Бранвен, а тебя.
— Ш-ш-ш! Не говори так. Нам надо быть благоговейными! Бранвен смотрит на нас.
