Говард Лавкрафт - Таящийся у порога
Через некоторое время Дьюарт спустился по лестнице, сдвинул в сторону упавший камень и вылез наружу через открытую часть входной арки, которая вовсе не являлась преградой для дождя и ветра, врывающихся внутрь башни, что делало в принципе бессмысленной заделку отверстия в крыше.
Впрочем, Дьюарт не стал ломать над этим голову; близился вечер, и солнце медленно опускалось за деревья. Дьюарт двинулся домой, на ходу жуя сэндвич. Обойдя болото, он поднялся на небольшой холм к усадьбе, четыре фронтальные колонны которой смутно белели в сгущающихся сумерках. Дьюарт чувствовал приятное возбуждение, какое у него бывало во время какого-нибудь исследования; пусть он почти ничего не понял и не открыл ни одной тайны, зато он узнал много интересного о местной истории и легендах этого края, а также о своем предке, Элайдже, который, образно выражаясь, оттаскал за уши весь Аркхем и уехал, оставив после себя неразрешимую загадку, равной которой нет и не было. Ему удалось собрать великое множество разрозненных фактов, хотя было трудно определить, что это — фрагменты одной картины или нескольких разных картин.
Придя домой, Дьюарт почувствовал, что очень устал. Подавив в себе желание вновь углубиться в книги прапрапрадедушки, он решил тщательно продумать план расследования, на этот раз игнорируя библиотеку с ее сотнями старинных томов. Пройдя в кабинет, Дьюарт разжег камин и, удобно расположившись перед ним, принялся неспешно обдумывать свои дальнейшие действия. Мысли то и дело возвращались к пропавшему индейцу Квамису; вскоре Дьюарт понял, что между этим индейцем и колдуном Мисквамакусом непременно должна существовать какая-то связь. Квамис или Квамус — мальчик писал это имя по-разному, — это два из четырех слогов полного имени индейского колдуна, а у индейцев, как известно, есть много одинаковых или очень похожих имен, и вполне возможно, что такие имена получили мужчины одного и то же племени или рода.
Так, переходя от одной мысли к другой, Дьюарт пришел к выводу, что где-нибудь далеко, в глухих лесах, среди холмов Данвича, все еще живут родственники или потомки индейца Квамиса, сто лет назад изгнанного своим племенем. А память о человеке, который сто лет назад был намеренно предан забвению, как ни странно, может храниться гораздо дольше, чем память об обычном человеке, не овеянном романтической дымкой преданий, давным-давно заменивших собой реальные воспоминания о нем и его характере. Итак, решил Дьюарт, он двинется именно в этом направлении и начнет завтра же — если позволит погода. И с этими мыслями он и отправился спать.
Спал он хорошо, хотя два раза за ночь просыпался с неприятным чувством, что за ним наблюдают сами стены комнаты, в которой он находился.
Утром, ответив на несколько писем, которые уже давно дожидались его на столе, Дьюарт отправился в Данвич. Небо было закрыто тучами, с востока дул легкий ветерок, предвещая дождь; в результате такой перемены погоды поросшие лесом холмы с их увенчанными каменными кольцами верхушками, столь характерные для окрестностей Данвича, казались мрачными и зловещими. В этой местности путники попадались редко, поскольку главная дорога пролегала в стороне, а от заброшенных домов тягостно веяло общим упадком и разложением. Дороги здесь представляли собой узкие разбитые тропы, поросшие сорняками, шиповником и дикой травой; особенно буйные заросли тянулись вдоль старых каменных оград. Хотя Дьюарт забрался не очень далеко, он уже почувствовал всю необычность этой местности, разительно отличавшейся от старинного Аркхема; здесь не было округлых холмов, как в Эйлсбери-Пайк, что за Аркхемом, — холмы Данвича были изрыты глубокими оврагами и расщелинами, через которые были переброшены ветхие мостики чуть не столетней давности, а вершины были увенчаны странными камнями, которые — хоть и казались разбросанными по прихоти природы — производили впечатление работы рук человеческих, потрудившихся над ними несколько десятилетий, а может быть, и веков назад. На фоне хмурого неба холмы, казалось, приобретали черты мрачных человеческих лиц, способных напугать одинокого путешественника, осторожно пробиравшегося в своем автомобиле по неровным и узким тропам и качающимся мостикам.
С каким-то странным напряжением Дьюарт смотрел на густую листву деревьев — даже листья здесь казались неестественно большими; конечно, можно было приписать это заброшенности и одичанию растений, и все же их ветвям и плетям полагалось быть намного короче, а кустам намного ниже — при том что росли они не где-нибудь, а на окраине его собственных владений. Мискатоник, оставшийся было позади, внезапно вновь оказался прямо перед ним; здесь воды реки были намного темнее, а на ее противоположном берегу простирались каменистые луга и покрытые сочной растительностью болота, где беспрерывно, хоть и был уже не сезон, квакали лягушки-быки.
Через час пути по дороге, пролегавшей в невероятно пустынной и дикой местности, ничуть не похожей на типичный пейзаж Восточного побережья Америки, впереди показались домики; это и был Данвич, опустевший, унылый, давно пришедший в упадок. Заброшенная церковь со сломанным шпилем, по-видимому, являлась единственным в этом селении магазином; возле него Дьюарт и остановил свою машину. У церкви, подпирая стену, стояли два нищих старика. Стараясь не обращать внимания на явные признаки их физического и умственного вырождения, Дьюарт обратился к ним:
— Кто-нибудь знает, нет ли тут поблизости индейского поселения?
Один из стариков отделился от стены и заковылял к машине. У него были узкие, глубоко посаженные глаза, морщинистая кожа, а руки, как сразу заметил Дьюарт, напоминали когтистые лапы. Решив, что старик идет к машине, чтобы ответить на вопрос, Дьюарт нетерпеливо наклонился вперед и высунулся в окно машины.
И был несказанно удивлен, когда его предполагаемый информатор внезапно отшатнулся.
— Лютер! — скрипучим голосом крикнул он. — Лютер! Иди сюда! — И когда приятель заглянул ему через плечо, показал пальцем на Дьюарта и сказал: — Помнишь ту картинку, что показывала нам миссис Джайлз? Это ж он, чтоб мне провалиться! Ну вылитый, а? Вот и настало время, а, Лютер? Помнишь, нам говорили, что он вернется? Вот он и приехал, и, значит, тот, другой, скоро тоже появится.
Приятель дернул его за жилет.
— Да погоди ты, Сет, не спеши. Спроси, есть у него знак или нет.
— А ведь точно, знак! — воскликнул Сет. — У тебя есть знак, незнакомец?
Дьюарта, который за всю свою жизнь не встречал подобных существ, передернуло от отвращения. Сделав над собой невероятное усилие, он застыл на сиденье, выпрямив спину.
