Дин Кунц - Нехорошее место
Джулия еще раз скользнула ногтями по его ресницам и улыбнулась.
Черные зрачки его светло-карих глаз расширились.
– Ну вы, кретины! Я ведь и правда засужу, слышите? Вылетите из полиции за милую душу... Ноготки опять прошлись по ресницам.
Расмуссен зажмурился.
– Вот увидите! Вытряхнут вас из мундиров, отберут значки – и за решетку. А в тюрьме бывшим полицейским хана, сами знаете. Их там калечат, убивают, насилуют!
Голос его забирал все выше, выше. Последнее слово он выкрикнул уже тонким, ломающимся голоском подростка.
Джулия покосилась на полицейских. Самсон наблюдал эту сцену без осуждения, почти снисходительно; казалось, он не возражал бы и против более крутых мер. Бердока происходящее немного коробило, но он, видимо, решил пока не вмешиваться.
Джулия коснулась ногтями век Расмуссена. Тот попытался еще крепче зажмуриться.
– Я по твоей милости чуть не осталась без Бобби, а ты у меня за это останешься без глаз.
– Совсем рехнулась! Джулия нажала посильнее.
– Уймите вы ее! – взвыл Расмуссен.
– Ты хотел сделать так, чтобы я больше никогда в жизни не увидела мужа, ну а я сделаю так, что тебе вообще нечем будет видеть.
– Что тебе надо? – Пот градом катился по лицу Расмуссена; казалось, он тает на глазах, как свечка, брошенная в костер.
– Кто тебе позволил убить Бобби?
– Позволил? Как это – позволил? Никто. Я сам...
– Сам бы ты и пальцем его тронуть побоялся, если бы не твой хозяин.
– Да просто я знал, что он за мной следит! – заголосил Расмуссен. Из-под прижатых век тонкими ручейками потекли слезы. – Я его еще неделю назад приметил. Смотрю – все время сидит в разных грузовиках и фургонах. А на одном фургоне, рыжем, герб округа. Ну и что мне оставалось делать? Не мог же я послать все к черту – деньжищи-то какие. А “Кудесник” почти у меня в руках. Что же мне – ждать пока твой Бобби меня повяжет? Я только потому и решил его убрать, ей-богу!
– Так я и поверила. Ты всего-навсего компьютерный жулик, продажная тварь, слизняк. Какой из тебя убийца? Кишка тонка. Сам бы ты ни за что не пошел на мокрое дело. Это тебе шеф велел.
– Нет у меня никакого шефа! Я сам на себя работаю.
– Но ведь тебе кто-то платит.
Джулия надавила покрепче – уже не концами, а щитками ногтей. С перепугу Расмуссену все равно покажется, что эти острые концы пронзают тонкую кожицу век. Наверно, сейчас у него в глазах вспыхивают и рассыпаются разноцветные звезды. Может быть, ему даже немного больно. Недаром он так дрожит, что звенят цепи на ногах, а из-под век текут слезы.
Расмуссен будто бы порывался поскорее выговорить заветное имя и одновременно силился его удержать.
– Делафилд, – наконец выпалил он. – Кевин Делафилд.
– Кто такой? – спросила Джулия, все так же держа его за подбородок и не убирая ногтей от его век.
– Он из корпорации “Микрокрест”.
– Так это он тебя нанял?
Расмуссен боялся пошевелиться, чтобы ненароком не напороться на острые ногти.
– Он самый. Делафилд. Псих недоделанный. Хочет подставить свою корпорацию. Его там, дескать, не ценят. Они знать не знают, откуда он получает данные. А когда эта история выплывет наружу, “Микрокрест” здорово подзалетит. Ну пусти же. Чего тебе еще надо?
Джулия отпустила его.
Расмуссен мгновенно открыл глаза, прищурился и, убедившись, что со зрением все в порядке, облегченно разрыдался.
Джулия поднялась. В тот же миг открылись двери лифта и появились Бобби и сопровождавший его полицейский. Бобби уставился на Расмуссена, потом перевел взгляд на Джулию и укоризненно пощелкал языком.
– Ай-ай, радость моя. Да ты у меня расшалилась.
Что же тебя никуда вывести нельзя?
– Просто мы с мистером Расмуссеном немного побеседовали. Только и всего.
– Я вижу, на мистера Расмуссена ваша беседа произвела неизгладимое впечатление, – заметил Бобби. Расмуссен, скорчившись и закрыв лицо руками, содрогался от рыданий.
– Мы кое о чем поспорили, – объяснила Джулия.
– О кино? О книгах?
– О музыке.
– Ну-ну.
– И крута же ты на расправу, – тихо произнес Самсон.
– Он чуть не убил Бобби, – коротко ответила Джулия.
– Да нет, по-моему, крутой приемчик иной раз очень даже к месту, – кивнул Самсон. – В меру крутой. Но сегодня ты перегнула палку.
– Перегнула, – согласилась Джулия.
– Еще как перегнула, – вмешался Бердок. – Теперь этот субчик как пить дать станет жаловаться по начальству.
– На что жаловаться? – удивилась Джулия. – У него ни царапинки.
Действительно, даже легкие царапины на щеке Расмуссена были уже почти незаметны. Если бы не слезы и пот да не судорожные всхлипы, никто бы не догадался, что Расмуссену пришлось туго.
– Все просто, – объяснила Джулия Бердоку. – Я его расколола точно так же, как раскалывают алмаз: нашла слабую точку и слегка ударила. Он ведь, как и всякий подонок, судит о других по себе. Окажись мы в его положении, он бы с нами не церемонился. Конечно, я не собиралась выкалывать ему глаза. Но он решил, что я обойдусь с ним так же, как он обошелся бы со мной, будь я на его месте. Так что я всего-навсего сыграла на его бредовом представлении о людях. Психология. На что же ему жаловаться? На психологический прием?
Джулия повернулась к Бобби и спросила:
– Что оказалось на дискетах?
– “Кудесник”. Вся программа целиком. Вот что он, оказывается, переписывал, когда я за ним наблюдал. А потом началась стрельба, и на запасную копию ему не хватило времени.
Раздался звонок лифта, и на табло загорелась цифра, обозначающая этаж. Когда лифт поднялся, из него вышел следователь полиции Джил Дейнер, которого Дакоты хорошо знали.
Джулия взяла у Бобби коробку с дискетами и вручила Дейнеру.
– Вещественное доказательство. Улика номер один. Сможете теперь довести дело до конца? Дейнер ухмыльнулся:
– Да уж постараюсь, мэм.
Глава 11
Осмотрев багажник угнанного “Шевроле”, Фрэнк Поллард, он же Джеймс Роман, он же Джордж Фаррис, обнаружил войлочную сумку с инструментами. Фрэнк достал отвертку и снял номерные знаки.
Машина поднялась выше по склону, с полчаса колесила в тумане по еще более тихому району города и наконец остановилась в темном переулке. Фрэнк поменял номерные знаки стоящего тут “Олдсмобиля” и своего “Шевроле”. Если повезет, хозяин “Олдсмобиля” хватится номеров не раньше чем через пару дней, а то и недель. А до того времени Фрэнк может ездить без опаски: полиция, которая, должно быть, разыскивает “Шевроле”, по номеру его не узнает. К тому же завтра ночью Фрэнк бросит эту машину – либо угонит другую, либо купит новую, денег в сумке предостаточно.
От усталости Фрэнк еле на ногах стоял, однако в мотель не поехал. Появиться в мотеле в полпятого утра и спросить комнату – значит наверняка привлечь к себе внимание, а как раз это Фрэнку ни к чему. И вид у него после ночных похождений весьма подозрительный: щеки небриты, лохматые сальные волосы свалялись, джинсы и фланелевая ковбойка измяты и перепачканы. Нет уж, лучше отоспаться в машине.
