Стивен Кинг - Светящийся
— Джек, твои обещания исправиться не пройдут. Ты не сможешь удержаться.
Вдруг она смолкла, завороженно глядя ему в глаза, чувствуя, что теряет уверенность.
— Через неделю, — сказал он. Голос у него ослаб и упал до шепота. — Пожалуйста. Я ничего не обещаю. Если ты захочешь поговорить через неделю, мы поговорим. Обо всем, о чем тебе захочется.
Они долго глядели друг на друга, потом она, не говоря больше ни слова, повернулась к раковине и снова принялась за посуду. Тогда его затрясло. Господи, как ему хочется выпить, хотя бы маленький стопарик, чтобы немного прочистить мозги.
— Денни привиделось во сне, что у тебя была дорожная авария, — вдруг сказала она. — Его посещают иногда странные сны. Он сказал мне об аварии сегодня утром, когда я одевала его. Так была авария, Джек?
— Нет.
Днем жажда стала невыносимой, он отправился к Элу.
— Ты сухой? — спросил Эл, прежде чем впустить его в дом.
— Сухой, как пень. А у тебя вид, словно у Лона Чейни в «Фантоме из оперы».
— Давай входи.
Полдня они провели за вистом вдвоем и не пили.
Прошла неделя. Джек и Венди почти не разговаривали друг с другом, но он понимал, что она наблюдает за ним и не верит. Он глушил тягу к выпивке банками кока-колы и бесконечными чашками черного кофе. Однажды ночью он выпил его столько, что ему пришлось бежать в ванную, где его вырвало. Зато в бутылках, стоявших в буфете, уровень жидкости не понижался. После уроков он заходил к Элу Шокли, которого Венди ненавидела всеми силами своей души, и когда он возвращался домой, она божилась, что от него припахивает виски или джином. Однако он вполне трезво разговаривал с нею перед ужином, пил кофе и играл с Денни, читал ему сказки на ночь, затем сидел над ученическими сочинениями, попивая чашку за чашкой черный кофе, — и она, наконец, признала, что была не права.
Миновало несколько недель, и невысказанные слова так и не сорвались с ее губ. Джек чувствовал, что слова эти затаились где-то в глубине сознания, но не исчезли совсем. Стало немного легче дышать. Потом случай с Джорджем Хартфилдом. Джек cнова потерял самообладание, хотя был на этот раз абсолютно трезв.
— Сэр, ваш абонент все еще не…
— Алло, — донесся до него запыхавшийся голос Эла.
— Разговаривайте, — сказала телефонистка мрачно.
— Эл, говорит Джек Торранс.
— Джеки-бой! — Чувствовалось, что Эл по-настоящему обрадован. — Как ты там?
— Хорошо. Звоню, чтобы поблагодарить тебя. Я получил работу. просто великолепно. Если я не смогу закончить свою проклятую пьесу будучи отрезанным от остального мира на всю зиму, то я вообще никогда ее на закончу.
— Закончишь, дружище!
— Как у тебя дела? — спросил Джек неуверенно.
— Сухой, — ответил Эл. — А ты?
— Как пень.
— Жажда мучит?
— Каждый день.
Эл рассмеялся:
— Знакомая картина. Вот уж не знаю, как ты удержался после того дурацкого случая с Хартфилдом. Это выше моего разумения.
— Я сам все напортил, — произнес Джек равнодушно.
— А, черт! Весной я проведу заседание Совета попечителей. Эффингер уже сказал, что они слишком поторопились. А если у тебя получится пьеса…
— Эл, послушай! Меня дожидается малыш в машине. Похоже, ему надоело ждать.
— Ага, понимаю. Желаю тебе провести там хорошую зиму, Джек. Рад был помочь.
— Еще раз спасибо тебе, Эл. — Он повесил трубку, закрыл глаза в душной кабинке и вновь увидел раздавленный велосипед, мигающие фонарики. На следующее утро в газете была заметка о раздавленном велосипеде, всего несколько строк, но хозяин велика не был упомянут. Почему он оказался на дороге ночью, осталось для них тайной. Может быть, так оно и лучше.
Джек вернулся к машине, вручил Денни слегка размякшую шоколадку.
— Папочка…
— Что тебе, док?
Денни помялся, глядя на рассеянное лицо отца.
— Когда я ждал твоего возвращения из того отеля в горах, я видел плохой сон. Помнишь, когда я заснул на улице?
— Угу.
Бесполезно. Мысли отца витали где-то далеко, не были обращены к нему. Мысли о Дурном Поступке.
Мне снилось, что ты хотел убить меня…
— Какой сон, док?
— Никакой, — сказал Денни, когда машина тронулась со стоянки. Денни положил карты назад в перчаточное отделение.
— Точно?
— Да.
Джек бросил на сына встревоженный взгляд, затем его мысли обратились к пьесе.
5. Ночные мысли
Они кончили заниматься любовью, и муж прикорнул у нее под боком.
Ее муж.
Она улыбнулась в темноту, чувствуя, как его семя теплой струйкой стекает меж ее слегка раздвинутых ног, — это была одновременно печальная и довольная улыбка, потому что слово «муж» вызывало у нее сотни разных чувств. Каждое из них, взятое в отдельности, вызывало недоумение, а все вместе, в этой ночной тьме, они походили на далекий блюз — печальную и приятную мелодию, услышанную ею когда-то давно в пустом танцевальном зале.
Какой бы ни была большой моя любовь, однако
Обид твоих я больше не стерплю.
Я женщина твоя, а не собака.
Я ухожу, хотя тебя по-прежнему люблю.
Кто это пел? Билли Холидей или более прозаичная певица, вроде Пегги Ли? Неважно. Песенка была печальной и сентиментальной, она нежно звучала в ее голове, словно лилась из модного музыкального автомата, какими часто оборудуют рестораны и танцевальные залы.
Погружаясь в сон, она попыталась припомнить, когда это случилось впервые. Они встретились во время учебы в колледже и полюбили друг друга. Первый раз это произошло у него на квартире… через три месяца после того, как мать выгнала ее из дома и запретила являться домой — пусть она отправляется к своему папочке, поскольку именно из-за Венди у них получился развод. Эго было в 1970 года. Так давно? По окончании семестра они поселились вместе, нашли работу на лето и оставили за собой квартиру на последний год учебы. Она хорошо помнит ту кровать большую, двуспальную, с пружинным матрасом, продавленным посередине. Когда они занимались любовью, ржавые пружины скрипели в такт их движениям. Осенью ей удалось при помощи Джека окончательно порвать с матерью. Хватит терпеть издевательства, заявил он. Чем чаще ты звонишь ей, тем чаще даешь повод попрекать тебя твоим отцом. Это ей только на руку, поскольку она еще больше убеждается, что вина лежит на дочери, а она сама вовсе ни при чем. Такие разговоры они вели в постели не один раз.
(Джек сидел в постели, закутавшись по пояс в одеяло, держа меж пальцев горящую сигарету, глядя ей в глаза, и говорил в своей обычной манере — полушутливо, полусердито. Она велела тебе никогда не возвращаться домой? Верно? Никогда не переступать порог ее дома, верно? Почему же она не вешает трубку, когда узнает твой голос? Почему запрещает появляться у нее, пока ты будешь жить со мной? Потому что не сомневается, что я могу немного попортить ей прическу. Она не хочет упускать тебя из своих коготков, детка. А ты будешь дурочкой, если позволишь обращаться с собой так. Она запрещает тебе приходить к ней, так поймай же ее на слове. И наконец убедил ее.)
