Андрей Николаев - Русский экзорцист
Он ушел, а она просидела всю ночь, легкими прикосновениями поглаживая «Дождь на Арбате», «Крымский мост под снегом» и «Восход солнца в Серебряном Бору». В темноте студии краски потеряли яркость, и ей казалось, что картины понимают свою ненужность и уходят от нее, покрываясь налетом времени. Она ощущала под пальцами неровности краски и помнила каждый мазок, наложенный на холст. Утром она убрала картины подальше на антресоли и договорилась брать уроки рисунка обнаженной натуры у знакомого художника.
То, как она стала писать, назвали смешением Сараямы Хаджиме Сораяма (Hajime Sorayama), современный художник, родился в 1947 году в Ehime префектуре в Японии. и Босха Босх, Иеронимус ок. 1450-1516, фламандский живописец, настоящее имя Иеронимус ван Акен… Ругали и хвалили, плевались и превозносили. Одни называли порнографией с примесью садизма, другие предостережением о грядущем хаосе. На ее первую персональную выставку он пришел с какой-то обкуренной кошелкой с ногами от ушей, небрежно процедил: « Неплохо, не ожидал. Ты расшевелила болото. Смотри, не испачкай в тине хрустальных башмачков». И исчез. Она напилась на фуршете до беспамятства, а проснувшись наутро, обнаружила в своей постели веснушчатую девицу, доверчиво положившую голову ей на плечо. Она попыталась вспомнить, кто это, и по мере восполнения пробелов памяти краснела все больше и больше. Но что странно, ей не стало противно, просто было чувство открытия чего-то важного в жизни, мимо чего она проходила не задумываясь. Это было три года назад, и вот сейчас в их с Аленой отношениях наметился кризис. Алена стала все чаще пропадать вечерами, стала раздражительной. Вчера она устроила дикую сцену, требуя отпустить ее на волю. Кричала, что она нормальная баба и ей нужен мужик и живой горячий член между ног, а не гелиевый заменитель с батарейкой, что она родить хочет, наконец! И что эти богемные игры в голубых и розовых ей уже давно по барабану. Ольга опять испытала чувство ненужности, но уговаривать не стала. Она вообще редко просила о чем-нибудь. Просто она предложила Алене еще подумать и не делать поспешных шагов. Алена обещала позвонить, и Ольга с нетерпением ждала звонка.
Подосадовав на не вовремя пришедшие мысли, она попыталась сконцентрироваться, но поработать так и не удалось. Раздался телефонный звонок, уголь косо скользнул по холсту. Сдерживаясь, она затерла последнюю линию, поискав глазами и найдя трубку брошенную на холсты, взяла ее и отошла в дальний угол ателье. Дэн, воспользовавшись заминкой, расслабил затекшие мышцы и озабоченно поглядел на глубоко впившуюся в тело веревку. Он услышал, как Ольга повысила голос, оглянулась на него и присела на холсты. Видно было, что она пытается убедить собеседника, но не находит слов, как если бы ее абонент уже все решил. Наконец она коротко спросила о чем-то, выслушала ответ и, широко размахнувшись, швырнула телефонную трубку в стену. Брызнули осколки пластмассы, а она, присев на корточки, закрыла лицо руками. Плечи ее задрожали, она сдавленно застонала.
– Эй, – всполошился Дэн, – что случилось? Ольга Александровна! Оля! В чем дело?
Ольга медленно выпрямилась, вытерла ладонью мокрое лицо.
– Ничего, – сказала она сдавленным голосом, – ничего, Дэн.
Она сняла холст с подрамника и отставила его к стене.
– Сегодня не будем работать, ладно?
– Ладно. А в чем дело-то?
Ольга подошла к подиуму, Дэн спустился вниз и повернулся к ней спиной, подставляя связанные руки. Набегавшие на глаза слезы мешали ей разглядеть узел, она вытерла ладонями глаза и, наклонившись, попыталась зубами распутать узел.
Пахнувшая смолой веревка быстро намокла от слюны. Зацепив ногтями намокшую прядь, Ольга резко потянула, но, вскрикнув, поднесла палец ко рту.
– Ноготь сломала, – пожаловалась она, всхлипнув.
– Там надо просто стянуть вниз узел, – подсказал Дэн, пытаясь через плечо увидеть свои запястья, – мне Роксана говорила.
– Ладно, постой минутку.
Ольга вышла на кухню и вернулась с хлебным ножом с волнистым лезвием. Перепилив веревку, она распутала Дэна, стала собирать веревку бухтой, но, покачав головой, бросила ее и бессильно опустилась на покрытый материей подиум.
– Вот я и снова одна, – прошептала она, закуривая.
– Тоже мне проблема, – сказал Дэн, растирая красные полосы от врезавшейся в тело веревки. – Сходишь в субботу в «Три обезьяны» и встретишь новую любовь.
Ольга устало махнула рукой.
– Как у тебя все просто.
Дэн оделся и ушел, а она, перебравшись на кухню, курила одну за другой сигареты, глядя перед собой невидящими глазами. Налила было водки, но почувствовала, что не пойдет, и вылила ее обратно в бутылку. Пошарив в пачке и не найдя сигарет, Ольга смяла в кулаке картонку, опять налила полстакана водки, залпом выпила и, запив водой из-под крана, пошла в комнату. Возле окна стоял компьютер – любимая игрушка Алены. Она села на вертящийся стул, включила питание и, слушая, как раскручивается жесткий диск, почувствовала себя такой одинокой, что опять всплакнула.
Все знакомые по ICQ были в оффлайне, и она хотела уже отключить сеть, когда в правом углу экрана замигал шарик – кто-то прислал ей приглашение посетить сайт.
Из сопровождающей надписи она поняла только, что ей предлагают взглянуть в «живую камеру», где ее ждет BDSM и Torture. Пожав плечами – может в работе пригодится, она послушно щелкнула по ссылке. На экране возникла комната с затемненными белыми стенами. Ольга испытала странное чувство, будто она когда-то была здесь. В центре комнаты под бестеневой медицинской лампой стояло повернутое спинкой к зрителю кресло. В кресле кто-то сидел – была видна откинутая на спинку голова и худые руки на подлокотниках. Картинка не менялась. Ольга сходила к Петровичу и взяла у него пачку «Беломора». Пройдя на кухню, она взяла пепельницу, прикурила, налила еще полстакана водки и, вернувшись к компьютеру, с удобством устроилась перед монитором. Картинка за время ее отсутствия изменилась. Кресло развернули. В нем сидел бледный парень с прозрачными серыми глазами на худом лице. Он сидел совершенно голый, руки были пристегнуты к подлокотникам ладонями вверх, голова зафиксирована широким ремнем. От выбритых гениталий по телу расходился искусно нарисованный узор паутины. На груди и животе в паутине сидели нарисованные стрекозы и майские жуки. На руках паутина повторяла линии вен.
Ольга глотнула водки и, пробормотав «Дэну бы показать!», закурила папиросу. Камера показала лицо паренька крупным планом. Он мягко улыбнулся и что-то сказал. Ольга включила звук.
– Я готов, начинай, прошу тебя, – повторил паренек, улыбнувшись почти бескровными губами.
Кто-то в темной одежде приблизился к нему и завязал глаза. Звякнул металл, камера показала крупным планом столик с хирургическими инструментами. Длинные, подвижные, как ножки паука, пальцы с коротко остриженными ногтями выбрали скальпель и поднесли его к лежащей на подлокотнике руке с размеченным на коже рисунком вен. Пальцы другой руки слегка натянули кожу у сгиба локтя, скальпель скользнул вниз и побежал от локтя к кисти, оставляя за собой белый желобок рассеченной плоти, тут же заполняемый темной кровью. Бескровные губы паренька растянулись шире, обнажая ровные мелкие зубы.
– Да, – прошептал паренек, – да! Пусть будет так! Я буду первым.
– Ты смотришь, – прошептал вдруг чей-то низкий голос, – ты все видишь? Тебе нравится?
Ольга вздрогнула. Вот ведь психологи хреновы, знают, как клиента напугать, подумала она.
Несколько часов, не отрываясь, куря одну папиросу за другой, она смотрела, как из рук паренька стальным крючком извлекают вены, чтобы проложить их поверх кожи. Как, следуя рисунку, надсекают кожу на теле и заливают какой-то жидкостью. Порезы бугрились и вздувались, превращаясь в отвратительно розовые шрамы, похожие на опутавших тело змей с ободранной шкурой. Парень за все время не произнес ни звука, только улыбаясь шептал что-то и покачивал головой в такт скрипению рассекаемой обломанным лезвием скальпеля плоти. Под умелыми пальцами, отворачивавшими надрезанную кожу, на груди возникали жуки, раскрывшие крылья в полете. На несколько минут спина в плаще закрыла от нее парня. Ольга сбегала на кухню и налила еще стакан водки. Она чувствовала, как ее трясет от возбуждения, понимала, что это мерзко, но ничего не могла с собой поделать.
Впервые парень глухо застонал.
– Все, все, – успокоили его, – теперь отдохни.
Человек в плаще отступил в сторону, перебирая что-то на хирургическом подносе. Ольга увидела, что на месте лобковых волос паренька вывернутая кожа сложилась в паука-птицееда, державшего в лапах розовые шрамы паутины, раскинувшейся по обнаженному телу. Подкожный слой на месте отвернутого эпидермиса сочился кровью, стекавшей на вялый член и мошонку. Ольга поспешно глотнула из стакана.
– Как же ты жить будешь, мальчик, – прошептала она.
