Антон Первушин - Чего ты боишься?
Обзор книги Антон Первушин - Чего ты боишься?
Антон Первушин
Чего ты боишься?
Рассказ для работающих в ночьСтрах – это целая страна, это королевство.
Стивен КингНочь первая
Глаза девушки были пусты и чуть косили в сторону. Слова она произносила с трудом, словно выталкивая со дна грудной клетки, сглатывая при этом окончания:
– Здра-авствуй…е… Прохо-о…ди…е…, Ва-адим…
Вадим весело подмигнул ей, подцепил на палец протянутую связку ключей.
– Кто это такая… странная?- поинтересовался Алексей, шагая следом.
– А-а,- Вадим кивнул на ходу,- это из местного специнтерната. Их здесь на ставке около десятка, работают по трое в ночь: двое – в охране на кнопке, один – уборщиком. У администрации ДК с интернатом долгосрочный договор,- Вадим приостановился, дожидаясь, пока Алексей с ним поравняется.- Ты их не бойся: они ребята тихие, спокойные, вполне даже рассудительные.
– А я зачем тогда здесь нужен?
– Они охраняют ДК, мы арендуем у ДК помещение под кафе, но охранять наше кафе никто не обязан – понимаешь? Хотя если честно, то скажу тебе по секрету, ты нужен здесь только для того, чтобы хозяину спалось слаще.
Они прошли в левое крыло здания Дворца Культуры железнодорожников, и Вадим отомкнул два хитроумных висячих замка на складывающейся металлической решетке, прикрывающей дверь. На двери висела табличка с аккуратной надписью золотом на черном: "Кафе "Брызги шампанского". Потом, покопавшись в связке, он выбрал еще один ключ и отомкнул врезной замок двери:
– Проходи.
Помещения кафе занимали две трети левого крыла здания. Имелся здесь бар – дубовая массивная стойка и ряды пустых сейчас полок на стене за ней; имелся зал со столиками, по три хрупких на вид стула у каждого столика; длинный коридор от зала до каморки директора с огромными тяжеловесными дверьми справа и слева, определяющий своим положением подсобку. В коридоре у самой каморки, опять же закрытой на ключ, стоял массажный стол, а рядом на табурете – телефон.
– Комфорта, конечно, минимум,- сообщил Вадим, делая широкий жест рукой в сторону массажного стола,- но за такие деньги можно и потерпеть.
– Согласен,- отозвался Алексей, бросая рюкзак на стол. – Мы, студенты, народ привыкший.
– Зато сон будет чуткий,- усмехнулся Вадим и начал hmqrpsjr`f:- Закроешь за мной дверь изнутри. Никого не впускать, прислушиваться и принюхиваться. В случае чего звони 02 или 01 – от ситуации. В семь придут буфетчицы – у них свой ключ. Деньги тебе сейчас отслюнявить? Или завтра?
– Без разницы.
Вадим извлек бумажник, отсчитал положенное количество сотенных купюр:
– Получи. Расписываться нигде не надо. Обходимся минимумом бюрократии.
"И минимумом налогов", – подумал Алексей, пряча деньги в карман.
– Все?
– Да, на этом все. Работай.
Вадим ушел, и Алексей тщательно запер за ним дверь. Потом погасил свет в зале и коридоре, оставив только один плафон над изголовьем массажного стола. Расстегнул ремни рюкзака, вытащил спальник, постелил его на стол, потом извлек книгу – Оруэлл, "1984" – и с намерением посидеть над ней до часа ночи стал читать.
Время тянулось медленно. Пару раз Алексей вставал с массажного стола и прохаживался по коридору, в темноте зала, выглядывал в забранные решетками окна, за ними видел фонари, освещавшие пустую – в лужах от проморосившего днем дождя площадь перед ДК. В крыле напротив, за окнами, где располагалась вахта ребят из специнтерната, горел свет.
В половину первого Алексей услышал шорох. Он привстал на своем месте, вглядываясь в темноту. Шорох повторился. Какое-то существо двигалось там, в дальнем конце коридора. Чуть быстрее, чем положено, застучало сердце.
Алексей медленно, очень медленно встал, острожно поставил ногу на кафель пола, перенес центр тяжести вперед за ногой и, вытянув руку, прищурясь, щелкнул выключателем. По всей длине коридора вспыхнул свет. Серый клубок юркнул в неприметную щелку. Мышь. Или крыса. Хотя по размерам скорее не крыса – крысеныш. "Ну,- подумал Андрей, укладываясь на свое место.- Крыс-то я точно не боюсь…"
Ночь третья
"- То, что хуже всего на свете,- сказал О'Брайен,- разное для разных людей. Это может быть погребение заживо, смерть на костре, или в воде, или на колу – да сто каких угодно смертей. А иногда это какая-то вполне ничтожная вещь, даже не смертельная.
Он отошел в сторону, и Уинстон разглядел, что стоит на столике. Это была продолговатая клетка с ручкой наверху для переноски. К торцу было приделано что-то вроде фехтовальной маски, вогнутой стороной наружу. Хотя до клетки было метра три или четыре, Уинстон увидел, что она разделена продольной перегородкой и в обоих отделениях – какие-то животные. Это были jp{q{.
– Для вас,- сказал О'Брайен,- хуже всего на свете крысы."
Алексей отложил книгу и устало потер переносицу.
"Крыс я не боюсь,- подумал он, вытягивая ноги и разглядывая носки ботинок.- Крысы, само собой, неприятны, они злы; от них противно воняет; они – сволочи такие – зубы свои востренькие каждый раз забывают почистить. Но они же и тупы, они машины для пожирания, инструмент воздействия на женщин и слабонервных вроде Уинстона. Это, конечно, до жути больно и противно, когда они кусают тебя за нос, когда их усы щекочут тебе щеку, а зубки впиваются в твою живую кричащую плоть, но даже это перенести можно, когда на карту поставлено большее, нежели твоя жизнь. Достаточно представить, сжав волю в комок, что это именно инструмент, такой же, как, например, испанский сапог или примитивная дыба – бездушный, предназначенный для того только, чтобы доставить тебе боль, лишить разума, последнего чувства собственного достоинства и так далее и тому подобное… Нет, крыс я не боюсь…
Впрочем, сама мысль, высказанная Оруэллом, любопытна. Даже более, чем любопытна, и, по-видимому, отражает, если вдуматься, реальное положение вещей".
Алексей подтянул ноги и взглянул на молчащий в полумраке телефон. "Так оно и есть,- продолжал размышлять он, покусывая ноготь.- Каждый человек чего-то боится, чего-то очень конкретного и такого, о чем думать, естественно, избегает. А столкновение с этим чем-то лицом к лицу может довести его до истерики, до безумия даже.
Страх – вообще интересная тема. Его проявления непредсказуемы, его причины сложно запутаны. Скажем, с животными все предельно ясно. У животных страх напрямую связан с инстинктом самосохранения. Не будь страха, животное не успевало бы опередить грозящую ему на самом деле опасность, или уйти от погони. Представьте себе бесстрашного ягненка – известная басня Крылова закончилась бы на первой же фразе преисполненным отчаяния междометием.
