Сочная жертва (ЛП) - Уайт Рэт Джеймс

Часть 1

Глава первая

Глава вторая

Два года спустя...

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Часть 2

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Глава тридцать первая

Глава тридцать вторая

Глава тридцать третья

Глава тридцать четвертая

Глава тридцать пятая

Глава тридцать шестая

Глава тридцать седьмая

Глава тридцать восьмая

Глава тридцать девятая

Глава сороковая

Часть 3

Глава сорок первая

Глава сорок вторая

Глава сорок третья

Глава сорок четвертая

Глава сорок пятая

Глава сорок шестая

Эпилог

Часть 1

Глава первая

Джоуи чувствовал привкус никеля и меди.

Кровь.

Рот у него был полон собственной крови, и она густо обволакивала язык. Он попытался выплюнуть ее, но из-за скотча, которым было обмотано лицо, не смог этого сделать. Пришлось глотать. Он едва не поперхнулся, когда сгусток крови и флегмы теплым комком проскользнул в горло. Джоуи изо всех сил старался не расплакаться. Он проплакал уже несколько часов, но лучше от этого не стало. Казалось, что толстяк наслаждается его слезами.

Почему я? Зачем он это делает?

Это были бессмысленные вопросы, остававшиеся без ответов. А если б они и были, это мало бы что изменило. Он страдал и будет страдать. И ничего не сможет с этим поделать.

Сперва он был уверен, что родители спасут его и накажут толстого мальчишку. Как только поймут, что он не вернулся домой из школы, они станут прочесывать каждый дом в районе, пока не найдут его. Но прошло уже столько часов, и никто не пришел за ним. Джоуи боялся, что его уже никогда не найдут. Что он сдохнет здесь, в этом сыром подвале.

Ржавая, покрытая стекловолокном ванна, в которой лежал Джоуи, быстро наполнялась кровью. Джоуи плескался в кровавой реке, соскальзывая все глубже на дно. Когда-то он слышал, что можно утонуть даже в трех дюймах воды, и гадал, сколько крови уже натекло. Он знал, что истекает кровью. Его плоть лопнула, словно перезрелый фрукт, и кровь непрерывным медленным ручейком стекала в огромную ванну.

Джоуи уже потерял счет своим ранам. Штрихи порезов покрывали его бедра и ягодицы. Во многих местах плоть была рассечена до костей, и раны зияли, словно беззубые рты, улыбаясь розовыми, кровоточащими деснами. Он видел красные мышечные волокна и тягучее желтоватое сало, пузырящееся в одной, особенно глубокой ране в верхней части бедра. К счастью, его гениталии оставались без внимания толстого мальчишки. Чего, к сожалению, нельзя было сказать про анус. Толстяк порезал его там тоже, а потом сделал самое страшное. Джоуи изо всех сил старался не думать о той боли.

Толстяк приходил уже несколько раз, окунал в ванну бокал, наполнял его кровью Джоуи, подносил к пухлым губам и выпивал. Веки его косых глазок трепетали в абсолютном экстазе, когда он, отвратительно причмокивая, жадно глотал красную жидкость. Даже сквозь боль Джоуи находил удовольствие в осознании того, что мочился в ту же ванну, из которой пил толстяк.

Время замирало, когда Джоуи терял сознание и снова приходил в себя. В подвале царила вечная ночь, бесконечный кошмар, от которого он не мог пробудиться. Окна в верхней части подвальных стен были закрашены черной краской. Слабые проблески света, сочившегося сквозь трещины в рамах, отбрасывали причудливые тени на сырые стены. Единственное настоящее освещение исходило от установленной у подножия подвальной лестницы флуоресцентной лампы, которая включалась лишь тогда, когда приходил поиграть толстяк.

Джоуи уже начинал бояться этого света. Во тьме он был один. И в безопасности. Всякий раз, когда загорался свет, к нему возвращалась боль.

В горле у Джоуи першило и саднило от мучительных криков, рвавшихся наружу, во влажный, спертый воздух подвала. Даже после того, как толстяк залепил Джоуи рот скотчем, он продолжал кричать от каждого толчка и пореза ножом, скальпелем, острыми металлическими штырями и иголками. Не чтобы позвать на помощь, а чтобы заглушить своим криком боль.

Джоуи уже сбился со счета, сколько раз толстяк приходил мучить его и пить из его ран. Образ пухлых, забрызганных кровью щек подростка и остекленевших, искрившихся от голода и похоти глаз вызывал у Джоуи дикий озноб. Он гадал, не вампир ли этот мальчишка.

Вампиры должны быть тощими и красивыми, а этот парень был рыхлым и бесформенным, с прыщавым, покрытым рубцами от угрей лицом. Но он выпил уже уйму крови.

Только вампиров может не стошнить с такого количества. Но если мальчишка бессмертен, его дела плохи, поскольку он останется таким навечно.

Может, ему просто кажется, что он вампир? - задавался вопросом Джоуи.

Или, может, он вампир, но только не такой, как в кино. А более уродливый. Подвальная дверь снова со скрипом открылась и на лестницу пролился солнечный свет, освещая паутину и крысиный помет и разгоняя тараканов, пришедших полакомится кровью, разбрызганной вокруг ванны. Несколько едва теплых солнечных лучей отразились от металла и отбросили свет вглубь помещения. Глаза Джоуи проследили за солнечными лучами до их отражения в нержавеющей хирургической стали, заставив его содрогнулся.

На металлическом столе в паре футов от истекавшего кровью Джоуи лежали несколько страшных на вид инструментов. Острые как бритва скальпели, ножи и иглы были разложены так, как у хирургов в телевизоре - в порядке практического применения. Все они были забрызганы кровью Джоуи.

Дверь подвала снова закрылась, и над лестницей вспыхнула одинокая флуоресцентная лампа. Она была сломана и постоянно мигала, отбрасывая на стены помещения зловещие тени. Джоуи съежился, увидев, как толстый мальчишка спускается по лестнице, подсвечиваемый стробирующим светом, словно гигантская бесформенная тень.

Толстяк был голым. Бледное тело было заляпано кровью Джоуи, в том числе короткий член, формой напоминавший пожарный гидрант. Теперь он был возбужден и торчал из-под низко висящего пуза. Джоуи захныкал, когда над ним нависло ухмылявшееся, измазанное кровью лицо. Почувствовал на себе липкие руки и пухлые губы, скользкий как червяк язык. Тупые зубки терзали его, пробовали на вкус, погружались в раны, разрывая их еще шире. Он закричал сквозь скотч, накрепко заклеивший ему губы, когда оказался перевернут в ванне лицом вниз. Боль ритмичными толчками проникала в него, выкачивая из него все больше крови.

***

Когда Джозеф Майлз проснулся, сердце у него бешено колотилось, а легкие учащенно втягивали и выталкивали воздух. Старые шрамы горели огнем, словно свежие раны. Его глаза заметались по комнате в поисках толстяка. Он протянул руку и погладил крупные сильные тела Гадес и Вельзевула, его охранников, расположившихся в постели, по обе стороны от него. Твердые как камень мускулы, бугрящиеся под мехом, успокоили его. Эти собаки разорвали бы толстяка на куски.

Но сейчас он сидит за решеткой. И никогда больше не тронет Джоуи. Тем не менее, Джоуи был очень благодарен за двух своих охранников.

Он прищурился от резкого солнечного света, рвущегося сквозь щели в вертикальных жалюзи, мечтая, чтобы тучи защитили его. Казалось, Гадеса и Вельзевула солнечный свет не волновал так, как его. Джоуи это удивило. Разве чудовища не должны бояться света?