Юрий Козлов - Ночная охота
В джипе одноногий взялся есть консервы прямо из банки, которую для него вскрыл ножом Антон. Ел шумно, порезал о край банки рот, по подбородку потекли кровь и жир. Антон подивился, сколь жадна в искалеченном организме победившая жизнь. Кровь в повязке на культе запеклась черным камнем. В машине пахло трупом. И еще — потом, мочой, мясной консервной отрыжкой, нечистым дыханием. Конявичус угостил одноногого спиртом. Тот выпил со стоном сразу полфляги. Процесс возвращения к жизни был в высшей степени примитивен и неэстетичен. «Потому-то в нашей стране так любят убивать, — подумал Антон. — Нет человека — нет вони. Вот только трупы не успевают убирать…»
— Подкрепился, служивый? — спросил у одноногого Конявичус.
Тот, не в силах расстаться с едой, вылизывал пустую консервную банку. Главнокомандующий взял двумя пальцами банку за крышку, вышвырнул вон.
— Скажи-ка, парень, почему, когда другим рубят по две конечности, тебе — одну?
— Откупился, — проводил катящуюся по обочине пустую банку горящим взглядом одноногий. — Кольцо с бриллиантом отдал, от бабки осталось. А так бы… — махнул рукой.
— И… многих так? — спросил Антон.
— А всех, — коротко ответил одноногий.
— Всех? — опешил Антон.
— Кто пришел на площадь, — уточнил одноногий. — Они объявили, что будут бесплатно кормить, все и пришли. На площади действительно столы! — Он отвечал с военной лаконичностью. Антон давненько не общался с простыми людьми, отвык от их речи. Люди изъяснялись исключительно кратко, обходились немногими словами. В жизни оставалось все меньше такого, что требовало долгих разговоров.
— Пришли на площадь. Столы. Дальше? — Конявичус в отличие от Антона связи с простым народом не порывал.
— Дальше? Думали, жрать сядем за столы, а они давай валить на столы, рубить руки-ноги.
— Вырывать языки, — подсказал Антон.
— Кто очень уж громко орал. Народ ломанулся, а вокруг оцепление. Кто прорвался — за теми следом. Меня возле дома свалили. Самую малость не добежал. Если бы кольцо не вырвал из-за подкладки — голову бы отрубили. Они с теми, кто убегал, не церемонились.
— Зачем они это сделали? — поинтересовался главнокомандующий.
— Зачем? — Лоб одноногого прорезала глубокая морщина. Антон понял, что он над этим не задумывался. — Кто его знает, зачем, — равнодушно ответил он. — Сказали: распоряжение Центризбиркома.
— Что потом? — спросил Антон.
— Покидали в машину и из города. Отъехали — сгрузили на поля.
— А капитан? — не выдержал Антон. — Неужели оставили на ступеньках белого дома для всеобщего обозрения?
— Капитан? — с недоумением посмотрел на него одноногий. Антон понял, что одинок в своей симпатии к свергнутому главе администрации. — Привязали к БТРу, таскали по улицам. Потом, кажись, «новые индейцы» и питомцы съели сырым.
— Ты, паренек, смышленый, — похлопал по плечу одноногого Конявичус. — Какой был в этом смысл? Не окорока же они собирались коптить?
— Какой-то смысл был, — внимательно посмотрел на главнокомандующего одноногий. — Без смысла такое не делается. Если ты объявишь, что не будешь рубить конечности, народ пойдет за тобой. Если, конечно, будет на чем идти.
Между тем ползущих по направлению к городу калек встречалось все больше. Они выползали на обочины, на дорогу, протягивали к машинам руки — если у них имелись руки. Сердобольные спецназовцы отталкивали калек прикладами. Но всех не успевали. Некоторые хрустели под тяжелыми литыми рубчатыми колесами. Накатывающиеся следом машины разглаживали, трамбовали тела, и словно в длинные темные лохматые лужи одевалась дорога.
Вскоре над ней появился вертолет. Он летел как-то боком, скачками, словно пилот был пьян или ранен.
— Необученная сволочь, — определил Конявичус, почему-то посмотрев на Антона. — Неужели всех моих уже перебили?
Вертолет попытался обстрелять колонну. Это у него не очень получилось. Ракета улетела далеко в поля, очередь из крупнокалиберного пулемета пришлась в аккурат по калекам, именно на этом отрезке обочины вставшим горестным биваком. Конявичус вызвал по рации свои вертолеты, велел стрелять по нападающему из всех имеющихся в наличия стволов. Плотная стена огня напугала пилота, он резко взял вверх, скрылся из глаз. Бегство, похоже, было у него единственным хорошо отработанным маневром.
— Если у них есть пилоты поприличнее, — сказал Конявичус, — через пятнадцать минут они нас накроют.
Антон посмотрел по сторонам. Укрыться было решительно негде. Взгляд, не встречая сопротивления, свободно бежал в поля, которые фатально не могли прокормить не столь уж и значительное число людей. Далеко впереди, где фосфоресцирующая как будто, а может, и впрямь сиренево-льдистая река плавно загибалась, угадывались в дымке промышленные постройки — начинались пригороды.
Сделалось тихо. Только гудели моторы да стонали на обочине умирающие калеки.
«Самое время вздремнуть», — подумал Антон.
50
Может быть, Антон и молился о чем-то во сне, но Господь не внял его молитвам. Антон проснулся от близкого разрыва мины. Машину встряхнуло, завизжали, разрезая корпус, как недавно Антон ножом консервную банку, осколки.
— Нам не взять город, — сказал, как и не спал, Антон, — а если возьмем — ничего не успеем. Где сейчас те войска?
— Те? — подчеркнуто спокойно уточнил главнокомандующий. — В соседних провинциях. Мы граничим с четырьмя провинциями, — развернул на сиденье карту, — и со всех сторон на нас движутся федеральные войска под знаменами Центризбиркома.
— Значит, конец? — спросил Антон.
— Я полагаю, — усмехнулся главнокомандующий, — скоро каждый будет решать этот вопрос в индивидуальном порядке. Кстати, мои литовцы в курсе событий. У литовцев нет друг от друга тайн!
— И они до сих пор здесь? — удивился Антон.
— А мы с тобой, между прочим, до сих пор живы, — со значением посмотрел на Антона Конявичус— Вы плохо думаете о литовцах, господин первый вице-премьер без продовольственного аттестата! — Главнокомандующий, поблескивая зелеными выпуклыми глазами, определенно вернулся в свое привычное безумие.
Мины вокруг ложились, густо. Раскаленные осколки чертили воздух светящимися зигзагами. Один осколок опалил волосы на виске у Антона, но вошел в грудь спящего рядом на сиденье одноногого. Тот умер не проснувшись. Некоторое время осколок шипел в его груди, как на сковородке, бьющая из перерезанной артерии кровь кипела. Затем Конявичус открыл дверь, и тело одноногого как бы само выпрыгнуло из машины.
— Конь, — пригибаясь, подбежали к джипу два литовца, — только что сделали еще один пеленг. Они стягивают кольцо, Конь!
«Славные литовцы пришли убить нас, — подумал Антон. — Кто-то же должен ответить за все их беды». Но не испытал ничего, кроме удивления, надо же, бежали под осколками, рисковали жизнью, чтобы… убить.
Минный обстрел вдруг прекратился. В вечернем небе барражировали вертолеты Врекомупра, но не было от них никакого беспокойства.
— Чего вы предлагаете, ребята? — спросил главнокомандующий.
— Боеприпасы на исходе, — произнес один из литовцев, — продовольствия нет. Скоро здесь будут федеральные войска Центризбиркома. Против них у нас шансов нет. Но мы можем, как это обычно делается, выкупить у них свою жизнь, уйти в леса, пересидеть, а там видно будет. Сейчас нам нечего им предложить, Конь. Все наше имущество в городе. Кто нас вывел из города? Из города нас вывел ты!
— И тем самым спас от смерти, — добавил главнокомандующий. — Прыгали бы сейчас без рук, без ног? Или ты думаешь, Казимир… — вдруг расхохотался, — без рук, без ног на бабу скок? Есть такая старинная литовская пословица. Ошибаешься… месяц точно не скок! Продолжайте, ребята, я вас слушаю.
— Ты нас вывел из города, — упрямо продолжил литовец названный Конявичусом Казимиром, — ты нас туда и вернешь. В городе мы сами о себе позаботимся. Разойдемся по-доброму, Конь. Если кто из ребят захочет остаться с тобой — ради Бога. Страна большая, Конь, ты парень хваткий, не пропадешь. А пропадешь, так ведь все рано или поздно пропадем.
— Как ты думаешь, Казимир, — спросил Конявичус, — Врекомупр знает про наступающие федеральные войска?
— Вряд ли, — ответил Казимир, — если, конечно, тоже не сделали пеленг.
— Против кого посланы войска? — не отставал главнокомандующий.
— Не знаю, — удивленно посмотрел на него Казимир. — Какая разница?
— Ты хочешь командовать, Казимир, — улыбнулся Конявичус, — поэтому должен знать: федеральные войска всегда против всех! Они тут камня на камне не оставят. Каждый из нас хоть раз в жизни, да видел их в деле. Зачем им ваш выкуп, когда они могут перебить всех и взять себе все? Надо идти им навстречу, Казимир, пока они на марше и фронт растянут. Это единственный шанс прорваться, уйти в леса, отсидеться.
