Федор Ильин - Долина Новой жизни
– Рене, мы, кажется, далеко уплыли по льду. Мы только чудом спаслись. Что сталось с другими? Где Клэр, Висконти, где наши проводники и носильщики? Неужели все погибли?
Потребовалось много усилий и сообразительности, чтобы помочь полузасыпанному Герье выбраться из хижины.
Мартини сел на доску рядом со своим другом и, осторожно ощупывая его, спросил:
– Вы чувствуете себя очень слабым?
– Холодный воздух действует на меня прекрасно, и я скоро совершенно оправлюсь, – отвечал Герье, рассматривая свою руку, по которой бежала струйка крови.
– Вы ранены?
– Да, здесь, над кистью, глубокая ссадина.
– Ничего, мы с вами отделались пустяками. Теперь, дорогой Рене, я сделаю вам перевязку и приступлю к обследованию хижины. Может быть, нам удастся помочь еще кому-нибудь?
– Через несколько минут, Филиппе, я буду в состоянии помочь вам, сказал Герье.
– Э, – воскликнул Мартини, – у вас вырван порядочный кусок кожи. У меня, к счастью, есть бинт и стерильная вата, и я кое-что смыслю в медицине.
Окончив перевязку, Мартини зажег электрический фонарик и принялся осматривать хибарку.
Тонкие деревянные подпорки, поддерживающие стены и крышу, были поломаны, доски пола разбиты в щепы, ящики с кладью раздавлены; куски льда, прорвавшие меховые стены, смешивались с обломками дерева и обрывками шкур.
– Тут, кажется, нет никого, – проговорил маленький итальянец и вдруг вздрогнул. Среди льда и снега он увидел окровавленные ноги. Туловища не было видно. По обуви он догадался, что это – Клэр.
– Кажется, помощь тут не нужна, – прошептал он. Но, тем не менее, вылез из хижины и принялся ее разбирать.
Когда звезды потускнели и восток окрасился нежными розовыми красками зари, друзьям удалось освободить из-под развалин тело погибшего товарища. Голова, его была разбита, грудь продавлена глыбой льда… В глубоком унынии стояли Мартини и Герье около изуродованного трупа.
– Бедный Джон, – тихо проговорил француз. – Вы были таким жизнерадостным, энергичным, сильным, и вот погибли. Было бы лучше, если бы на вашем месте лежал я. Все равно моя жизнь кончена.
Прошло много дней, прежде чем Мартини и Герье добрались до жилых мест. Местность изменилась до неузнаваемости. Громадные скалы рухнули, и всюду образовались гигантские оползни. Ледники поползли вниз, в долины, сметая на своем пути все. В горах погибло немало людей, много скота. Целые деревни были стерты с лица земли.
Местные власти снарядили несколько экспедиций на помощь пострадавшим от землетрясения, – ибо все сейсмические станции Европы и Азии отметили необычайно сильные толчки, эпицентр которых находился в Северных Гималаях.
Когда Мартини увидел на склоне горы строения небольшого поселка, он пришел в такую неописуемую радость, что заразил ею и Герье.
– Мне приятно видеть вас таким веселым, – произнес тот с легкой улыбкой на бледном задумчивом лице.
– Мы еще поживем, дружище! – воскликнул итальянец, похлопав своего спутника по плечу. – Теперь я могу сказать, что мы избавились от Куинслея и от всех ужасов Долины Новой Жизни. Постараемся забыть ее, как будто все это был сон – тяжелый, долгий сон.
– Нет, Филиппе, я не смогу пережить ударов, которые послала мне судьба.
Они заметили приближающуюся к ним группу туземцев, впереди которых шел англичанин в военной форме.
Начались расспросы.
Чиновник отвел их в помещение, где они могли отдохнуть после перенесенных страданий. Была снаряжена экспедиция за телом Клэра и за розыском Висконти, хотя ни у кого не было ни малейшей надежды на то, что он остался жив: по-видимому, и проводники, и носильщики, и злополучный итальянец, так неохотно оставивший Долину, погибли при катастрофе, тела их затерты во льдах.
Вечером в маленькой каморке бедного домика Мартини разложил перед собою вещи, вынутые из карманов несчастного Клэра. Тут была фотокарточка красивой молодой мисс, тут были золотые часы с помятой крышкой, револьвер, бумажник, набитый банковыми билетами, и записная книжка, изорванная и залитая кровью хозяина. Мартини рассматривал эти вещи, и взор его туманился от набегавших слез.
– Они убеждены, что было землетрясение! Нет, нет, тысячу раз нет! шептал он. – Какое, к черту, землетрясение! Конечно, это был ужасный взрыв в Долине Новой Жизни. Что там случилось? Кто это сделал?
– Вы говорите взрыв, Филиппе? – вскочил Герье. – В таком случае этот взрыв произведен руками мистера Клэра! Вы помните, что он говорил? Не напрасно он торопил нас вплоть до веревочного моста!
Мартини уставился круглыми черными глазами на своего товарища.
– Да, да, он почему-то считал особенно опасным время около полуночи. Вы помните, он посмотрел на часы, когда было без четверти двенадцать, и в этот момент земля вздрогнула, и мы полетели вниз? Впрочем, вы этого не можете помнить, потому что вы тогда были без чувств.
– Неужели добрый, отзывчивый Джон, такой культурный, просвещенный, мог решиться на это преступление?
Мартини перелистывал записную книжку Клэра.
– Тут подробное описание всего, что-то вроде дневника. Особенно полно описаны приборы и различные машины. Вот ваша военная гусеница, вот подвижная крепость, с чертежами и объяснением. Дальше ничего нельзя разобрать, все разодрано, испачкано… Э, тут, кажется, дело идет о складе радиоактивных веществ! Вот еще несколько строк: «…если радиоактивные вещества могут распадаться в любом количестве и в любое время, то с помощью их можно…» Дальше я ничего не могу разобрать.
– Без сомнения, Джон взорвал склад радиоактивных веществ! Вы помните, Филиппе, из физического института Висконти пропала адская машина? Ее можно было устанавливать с помощью особого прибора на любой срок! Макс Куинслей подослал в Высокую Долину верного слугу, чтобы сгубить Роберта, а может быть, и Анжелику… Я убежден, что Клэр воспользовался одной из этих машинок – и погубил, может быть, всю Долину. – Герье, обессиленный, опустился на кровать.
Солнце почти зашло. В комнате стало темно. Мартини сидел над вещами Клэра, подперев голову рукой. Вдруг он громко сказал:
– Бюро осведомлении! – Он помолчал и, обернувшись к Герье, спросил: Вы слышали, Рене, что-нибудь об этом пресловутом учреждении? О нем ходит много басен и ничего не известно доподлинно… Однако, вполне возможно, мистер Клэр принадлежал к этому бюро, которое знало о многом, о Долине в том числе, и семье Куинслеев…
Герье не слушал старого друга. Голову его сверлила мысль о том, что Клэр убил и Анжелику вместе с другими жителями Долины Новой Жизни. И именно он, Герье, привел туда Клэра…
ЭПИЛОГ
Странные совпадения бывают в жизни! Через два года после того, как я вернулся с Дальнего Востока и сдал в производство рукопись, переданную мне французским путешественником на пароходе компании Messageries Maritimes, я оказался на сказочно чудесном побережье Генуэзского залива, которое называется Восточной Ривьерой, и остановился в отеле в небольшом городке Рапалло. На другой день я предпринял поездку на автомобиле по прекрасному шоссе, проложенному у самого моря, на выдающуюся точку полуострова Портофино. Маленькие высокие домики этого местечка смотрелись прямо в воду закрытой бухточки, а позади них возвышалась лесистая горная цепь с белеющими на ней маленькими виллами и домиками поселян.
Я оставил автомобиль и прошел сначала к маяку, где волны моря разбивались о скалы, потом поднялся наверх и долго бродил среди виноградников и садов с апельсиновыми и лимонными деревьями, на которых под горячим южным солнцем спели ярко-желтые и оранжевые плоды. Я утомился и медленно возвращался назад. Было жарко; воздух, насыщенный ароматами цветов и пряностей, начинал раздражать меня.
На дороге показалось кресло на колесах. Его катила пожилая дама. В кресле сидел невысокого роста полный седеющий господин. В левой руке он держал шляпу, которой обмахивал свое покрасневшее от жары смуглое лицо, правая рука безжизненно свешивалась вдоль тела. Нога покоилась на подножье кресла, и видно было, что она парализована. Рот был перекошен, нижняя губа несколько отвисла, левый глаз слезился. Дама часто останавливала кресло, вытирала больному лицо.
Поравнявшись с этим экипажем, я услышал, как она сказала:
– Я говорила вам, Филиппе, что вы не должны ездить на кладбище. Всякое волнение опасно для вас, а свежая могила Рене не могла вас не растрогать…
Я остановился удивленный. Эти имена заставили меня вспомнить героев рукописи, порученной моим заботам. Я невольно замедлил шаги и слышал, как разбитый параличом итальянец, с трудом ворочая языком, сказал:
– Отчего, сестра, должен я бояться всякого волнения? Уж не думаешь ли ты, что смерть хуже того, что случилось со мной? Больной, старый – разве я хочу жить? Я охотно последую за своим другом Рене Герье туда, где нет ни вздохов, ни печали и откуда нет возврата.
