Alma - Эпизод 2. Антиканон
— Вы свободны… постойте, один вопрос. Карпино сказал мне, что Клидо Шликсен — ваш родственник?
— Да, сэр, — Шликсен запнулся.
Скайуокер увидел, как у этого взрослого парня, только что одержавшего блестящую победу над двумя вражескими эскадрильями, подрагивают губы.
Прошло полминуты, прежде чем Шликсен ответил:
— Это мой отец, сэр.
— Мне жаль, — сказал Скайуокер.
Комэск покачал головой.
— Он так нелепо погиб.
— Он погиб в бою.
— В бою… затянуло в эти гребаные астероиды… Я все думал, кто же из них его подбил.
— Хотелось отомстить?
— Да.
Скайуокер не ответил. Потом нашел подходящие слова, дешевый пафос которых он перестал понимать сразу же, как только их произнес.
— Ваш отец погиб как герой.
— Разве это теперь важно?
— Это… — Скайуокер помедлил. Он хотел быть максимально искренним, и чувствовал, что у него это не выходит. Для искренности надо было приоткрыться самому, а это было слишком тяжело и непривычно. — Да, это важно. Бывает, что близкие погибают и по-другому. Совсем бессмысленно. Тогда получается, что мстить — уже бесполезно, а не отомстить — невозможно… Вы свободны.
Скайуокер повернулся к обзорному экрану.
Кеноби вышел в коридор. Прошелся по палубам. Дошел до зала совещаний. Там никого не было, и рыцарь повернул обратно.
Это был первый раз, когда за последние четыре дня он добрался так далеко. Прежде он выходил из каюты только на завтрак, обед и ужин. Пару раз посещал холотерминалы. И все. Большую часть Кеноби проводил в четырех стенах.
О том, чтобы придти в спортзал, не могло быть и речи. Рыцарь полностью отдавал себе отчет в том, что вид Анакина с синим сейбером моментально заслонит собой реальность дюрасталевых стен. Что после этого незавершенный на Татуине разговор о справедливости продолжится.
Каким в результате станет их тренировочный поединок, джедай не знал.
Да и вряд ли сам Анакин теперь на это пойдет.
Зачем ему вообще поединки на мечах?
Любопытство — хотел посмотреть, что выросло из бывшего учителя? Но ведь и я увидел, что выросло из моего бывшего падавана. Расчет — хотел что-то узнать о делах в Ордене? Да, узнал, и немало узнал, я не скрывал от него, какие настроения царят на Корусканте и чем живет Храм. Но ведь и я немало узнал о флоте. Или хотел похвастаться, что окончательно не растерял навыки? Скорее всего, все вместе.
… Даже нашел кристалл и собрал настоящий сейбер.
… Зачем военному такая игрушка?
… Словно он знал, что пригодится.
… пригодилось…
Рыцарь знал, что военные планировали и проводили боевую операцию. Знал он и то, что операция сводилась к действиям артиллерии и эскадрилий истребителей, а играть роль столичного посланника, от праздного любопытства вмешивающегося в ход боевых действий Кеноби не хотел.
… Если бы Анакин сам сделал первый шаг, сам пришел, если бы вдруг оказалось, что я ему нужен, что ему вообще кто-то нужен, кроме этой дюрасталевой махины…
Или нет?
Я решил, что больше не нужен ему, и оставил его одного. Быть может, зря. Я хотел оставить его наедине с тем, что он сделал. Чтобы он не убегал от себя. Чтобы он переболел этой болью.
Я поступил жестоко? Наверно. Не подал руки упавшему? Да. Я упрекал его в несправедливости и сам же…
Джедая вдруг окликнули.
— Добрый день, рыцарь.
Кеноби обернулся и ответил легким кивком.
— Добрый день, сэр.
Перед ним стоял старший помощник Анакина. Этот человек отличался подчеркнутой вежливостью и непробиваемым хладнокровием. Эдакий манекен идеального офицера. Только вот когда требовалось скрыть недоверие и подозрительность — непробиваемая стена всякий раз оказывалась прозрачной. Да и с рыцарем старший помощник никогда сам не заговаривал, не считая обмена незначительными репликами на совещаниях и в столовой.
Однако теперь в этом человеке что-то изменилось. Нет, доброжелательности не стало больше, да и недоверие никуда не делось. Разве что появилось вполне искреннее желание высказаться. Ну что ж, послушаем.
— Поздравляю с победой Республики, рыцарь.
Кеноби учтиво наклонил голову.
— Спасибо. Я не сомневался ни в вашей доблести, ни в этом великолепном корабле.
— Это лестно. Я доложу о ваших словах капитану «Виктории».
Джедай вдруг представил Анакина, изо всех сил старающегося не кривить рот при старшем помощнике. Это уже не было смешно. Это было грустно.
Рыцарь решил, что должен еще что-нибудь спросить.
— Бой был очень тяжелым?
— Да.
— Сепаратисты…
— … разбиты наголову, — закончил за него старший помощник. — Мы уничтожили четырнадцать дредноутов, двадцать три канонерки и четыре эскадрильи истребителей.
— Ваш успех поистине впечатляет.
— К сожалению, мы потеряли три дредноута.
— Мне жаль, что за победу пришлось заплатить такой ценой.
Это была глупая пафосная фраза, и самому рыцарю она не нравилась. Он знал, что военные любят такие фразы — на торжественных построениях, но в личной беседе для официоза места не находилось. И все же он не знал, как говорить с Карпино. Еще неделю назад ему начало казаться, что он стал понимать Анакина, а Анакин из всех военных был для него ближе других.
… А потом оказалось, что и Анакина он не понимал.
Карпино посерьезнел.
— В том и дело, что за победу мы не заплатили ничем.
— Да?
— Победу определила только готовность одного человека принять решение и исправить чужую ошибку. Больше ничего. Я бы не смог принять такое решение. Только он один.
Глава 13. Ученик Сидиуса
Примечание автора. Большие (размером с Галактику) благодарности BlackDrago, без которой эта глава не была бы написана, что уж говорить о редакции и ловле ляпов.
Большущее спасибо Наде, которая ее читала в последний момент.
Большущее спасибо Сольвейг за интерес.
— Ну что ж, — задумчиво произнес адмирал.
Время лаконичных формулировок отступило. Цандерс говорил так, словно он находился в капитанской каюте на «Виктории», а не на расстоянии в десятки тысяч километров.
— Считайте, что звание капитана первого ранга у вас в кармане.
— Благодарю, сэр.
— Безусловно, формальности займут некоторое время.
— Не сомневаюсь, сэр, — Скайуокер позволил себе тонкую улыбку. — Разрешите вопрос.
— Разрешаю.
— Что будет с моим рапортом о представлении…
— … ничего не будет, — оборвал его адмирал. — Вы не поленились писать характеристики на тридцать шесть человек. Замечательно. Но я буду сильно удивлен, если комиссия Совета Безопасности найдет время рассмотреть все эти ходатайства.
— Я все же прошу вас дать ход этому рапорту.
— Разве я сказал, что не дам ему ход? Я просто не советую вам надеяться на то, что ваш экипаж обласкают на Корусканте и поспешат торжественно поднести тридцать шесть наград. Да, и ваша попытка выгородить Берильона совершенно бесполезна.
— Сэр, победа была бы невозможна…
— Уверены?
— Так точно, сэр.
— Может быть. Только теперь это трудно доказать. Из вашего собственного рапорта следует, что тактику смертников вы наблюдали еще вместе с Ламмом. То же самое в рапортах написали еще два командира дредноутов.
— Сэр, комэски Шликсен и Раффлер подтверждают мои слова.
— Да, я знаю, — адмирал помедлил. — Я знаю. Но пока с этим придется подождать. А для вас у меня есть и другие новости. Во-первых, в течение суток вам следует принять на борт шаттл службы безопасности. С находящимися на борту майором Оллредом и двумя его подчиненными.
— За Рутьесом?
— За Рутьесом. И остальными арестованными. Вы же не думали, что на этом ваши приключения с саботажем закончатся?
— Вас понял, сэр.
— Вряд ли у них есть какие-нибудь конкретные претензии.
— Зато у меня есть, — заметил Скайуокер. — Прошу прощения, сэр. Они не давали нам никаких указаний. Только предупредили о возможности саботажа. Больше ничего. Даже после Кьета они не захотели с нами разговаривать. В том, что мы сами обнаружили диверсию и арестовали преступников, нет никакой заслуги СБ.
— Никто не спорит, что СБ оскандалилось. Поймите только одно: СБ — это не та контора, которая очень любит признавать свои промахи. И вот еще что: я пытался убедить этого Оллреда посетить штаб флота. И поговорить со мной. Но ему, ситх его побери, приспичило сразу лететь к вам.
— Сэр, вы знаете майора Оллреда лично?
— Увы, нет. Думаю, будет разумно, если вы должным образом подготовите к этому визиту экипаж. Чтобы в показаниях не было серьезных разночтений.
… Вот как, уже и показания.
… И это говорит Цандерс. Который не имеет понятия ни о том, что я делал на Нар-Шаддаа, ни о том, что потом там вытворял Фетт.
