Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране
— «Первопризванных»? Да, Доун упоминала что-то такое.
— Это те, кто стал братьями Майка по воде, еще не зная марсианского. Остальные обычно не разделяют воду и не становятся ближе, пока не доберутся до Восьмого Круга. А к тому времени они уже начинают и думать по-марсиански— многие из них знают марсианский куда лучше меня. Но вовсе не запрещается (у нас не запрещается ничего) разделить воду с тем, кто еще не готов вступить в Восьмой Круг. Черт, да я мог бы подцепить в баре девицу, разделить воду, утащить ее в постель, а потом уж привести ее в Храм. Но я не стану так делать. В этом-то все и дело: мне никогда не захочется. Бен, сейчас я выскажу бестактное предположение: ты наверняка бывал в постели со всякими разными бабенками…
Бен ухмыльнулся:
— Было такое.
— Знаю, черт возьми. Но ведь теперь тебя даже не потянет в постель к той, которая не стала твоим «братом по воде».
— Х-м-м-м…
— Ладно, подожди годик, а потом мне ответишь. Так вот, Майк может принять решение, что кто-то уже созрел, даже если он не достиг Седьмого Круга. Майк предложил одной паре разделить воду, когда они едва дошли до Третьего Круга, теперь он стал жрецом, а она жрицей… это Сэм и Руфь.
— Еще не встречался.
— Встретишься. Но Майк единственный из нас, кто умеет выбирать так точно. Бывает Доун или Пэтти кого-то заметят… Но всегда не ниже Третьего Круга, и то они сначала спрашивают совета у Майка. Конечно, они вовсе не обязаны так делать. Словом, попадешь в Восьмой Круг — поймешь, что такое «делить» и «сближаться». Затем — Девятый Круг, а там уж и Гнездо. Тогда происходит посвящение и особая служба, хотя мы и делимся водой каждый день. Собирается все Гнездо, и новый брат навечно становится частью его. В твоем случае, ты и так полноправный член Гнезда. Но службы у нас не было, поэтому сегодня все отложили, чтобы встретить тебя. Для меня устраивали то же самое. Бен, это самое восхитительное ощущение из всех!
— Но я по-прежнему не понимаю, в чем суть.
— Там много всего. Ты когда-нибудь участвовал в празднестве на манер «луау», гавайского торжества? Бывает, полиция совершает налет в таких случаях, а затем следует парочка разводов…
— Да, бывал.
— Брат мой, значит, ты бывал лишь на пикнике, устроенном воскресной школой! Правда, это лишь одна сторона. А женат ты был?
— Нет, — испуганно встрепенулся Бен.
— Теперь ты женат, и после нашего праздника у тебя ни тени сомнения не возникнет. — Дюк задумался, улыбаясь счастливой улыбкой. — Бен, я-то был женат… Сначала ничего, а потом — сущий ад. Но сейчас — да мне каждая секунда нравится! Черт, я всех люблю! Я говорю не про веселье с парой подвижных девочек. Я люблю их — всех моих братьев, обоего пола. Ну вот Пэтти, она тут всем как мать. Думаю, нет такого возраста, когда человек перестает нуждаться в матери. Она напоминает мне Джубала… Эх, если бы старый негодяй приехал сюда! Я хочу сказать, дело не в том что Пэтти — женщина. И я вовсе не гоняюсь за своим хвостом…
— Кто тут гоняется за хвостом? — прервало его чье-то контральто.
— Только не я, — Дюк резко обернулся, — ах, ты, проворная левантийская блудница! Иди сюда, детка, поцелуй брата Бена.
— Никогда не брала платы, — женщина скользнула к Бену, — и раздавать начала до того, как мне объяснили, что можно взимать плату. — Она не спеша поцеловала Бена. — Ты есть Бог, брат.
— Ты есть Бог. Разделим воду.
— Не испытывай жажды. Не обращай внимания на Дюка, по его поведению можно подумать, что сам он из пробирки.
Дюка она поцеловала и вовсе медлительно, а он похлопал ее по пышной нижней части. Она была невысокая, пухлая брюнетка со смуглой кожей, грива густых иссиня-черных волос спускалась почти до талии.
— Дюк, ты не заглядывал в «Дамский журнал», когда проснулся? — забрав у него вилку, она принялась есть приготовленные им себе яйца. — Ой, как вкусно! Но это не ты готовил, Дюк.
— Готовил Бен. С чего бы это я стал читать «Дамский журнал»?
— Бен, взбей еще дюжины две, а я их приготовлю — порциями. Там есть статья, которую я хочу показать Пэтти, милый.
— О’кей.
— Только не вздумай менять что-либо в нашем логове! — вмешался Дюк. — Оставь это мне! Не ешь все, думаешь, мы, мужчины, способны работать на одной кашке?
— Ну-ну, Дюк, милый, поделишься водой — значит, умножишь воду. Бен, жалобы Дюка никогда ничего не означают, если при нем столько женщин, сколько нужно двоим мужчинам, и достаточно еды на троих. Тогда он просто ангел. — Она принялась кормить Дюка с вилки. — Ну же, нечего гримасничать, милый, я приготовлю тебе еще один завтрак. Или это уже третий?
— Еще и первого не было. Ведь ты все слопала. Слушай, Руфь, я тут рассказывал Бену, как вы с Сэмом сиганули сразу на Девятый Круг. А то он переживает по поводу сегодняшней церемонии.
Доев последний кусочек с тарелки Дюка, она принялась готовить следующий завтрак.
— Дюк, я сделаю тебе кое-что получше, чем кашка. Бери кофе и мотай отсюда. Бен, я тоже в свое время волновалась, но зря. Майкл не ошибается. Ты не был бы здесь, если бы не был членом семьи. Ты останешься с нами?
— Не могу. Ну как, можно давать первую порцию?
— Вливай. Ты к нам вернешься. И в конце концов — навсегда. Дюк прав, мы с Сэмом «сиганули». Слишком быстро получилось для пожилой чопорной примерной домашней хозяйки.
— Пожилой?!
— Бен, вот одна из наград за обучение: распрямляется душа, а за ней и тело. Тут Христианская наука» права. Ты видел в ванной какие-нибудь лекарства?
— Э-э-э, вроде нет.
— Верно. А сколько народу тебя уже целовало?
— Несколько…
— Ну так вот, я жрица и целуюсь не только с «несколькими», но в Гнезде никто дате не шмыгал носом. Раньше я была из тех женщин, которые всегда плохо себя чувствуют и вечно недомогают. — Она улыбнулась. — А теперь я куда больше женщина, но я похудела на двадцать фунтов, чувствую себя на много лет моложе, и мне не о чем жалеть — не на что жаловаться, мне нравится быть женщиной. Дюк сделал мне комплимент, назвав «левантийской блудницей»; я действительно куда более гибкая, чем была. На занятиях я сижу в позе лотоса, а раньше с трудом нагибалась.
Все случилось очень быстро, — продолжала Руфь. — Сэм был профессором, преподавал восточные языки, и он начал посещать службы, потому что это единственный способ выучить марсианский. Церковь его вовсе не интересовала, он относился к делу чисто профессионально. А я ходила, чтобы надзирать за ним. Я была такой ревнивой, такой собственницей — даже хуже, чем это обычно бывает.
Так мы и дошли до Третьего Круга. Сэм очень быстро все усваивал, а я мрачно зубрила уроки, чтобы не спускать с него глаз. И вдруг — р-р-раз! Произошло чудо! Мы стали думать по-марсиански, сначала чуть-чуть… а Майкл уловил это и однажды позволил нам задержаться после службы… Майкл и Джиллиан поделились с нами водой. После чего я осознала: я сама — воплощение всего того, что я презирала в других женщинах, и я испытывала презрение к своему мужу за то, что он такое допускал, и даже ненавидела его! Но эти мысли шли по-английски, а уж самое плохое — на еврейском. Я плакала, стонала и жутко надоедала Сэму… и просто не могла дождаться — когда же мы наконец научимся всем делиться и станем ближе?
Потом стало легче, но не очень, ведь нам пришлось пройти остальные круги страшно быстро. Зная, что нам нужна помощь, Майкл хотел как можно быстрее ввести нас в Гнездо, в безопасность… Когда пришло время проводить церемонию Воды, я еще не умела справляться сама с собой без помощи извне. Мне очень хотелось войти в Гнездо, но я не была уверена, что сумею слиться сразу с семерыми. Я до смерти боялась, и по пути на церемонию чуть не начала умолять Сэма убежать домой.
Подняв глаза, она так и замерла, прекрасный и немного печальный пухленький ангел с большой ложкой в руке.
— И вот мы вошли в Сокровенный Храм, и на меня упал луч света, и наши одежды исчезли… а остальные звали нас присоединиться к ним в бассейне, предлагали нам по-марсиански «разделить воду», и тогда я, спотыкаясь, бросилась туда — и с тех пор не выныривала! — Руфь снова задумалась. — Да и не желаю. Ты не волнуйся, Бен, выучишь язык, освоишь необходимые навыки, а все будут с любовью помогать тебе. Сегодня ночью ты тоже прыгнешь в наш бассейн, и я сама протяну к тебе руки. И все мы с радостью поприветствуем тебя дома. Отнеси это Дюку, скажи ему, что он поросенок… но очаровательный. А это возьми себе, ничего-ничего, съешь! Ну, поцелуй меня да беги, у меня много дел.
Поцеловав ее, Бен взял тарелки, передал Дюку слова Руфи, потом обнаружил на одной из кушеток Джилл — похоже, она спала. Присев рядом, он с наслаждением смотрел на нее, думая, что Джилл и Доун похожи друг на друга даже больше, чем ему сначала показалось. Тело Джилл было покрыто ровным загаром, такого же оттенка, как у Доун, сложение было одинаковое, и в покое даже черты лица делались похожими.
![Роберт Хайнлайн - Чужак в чужой стране [= Чужой в чужой земле, Пришелец в земле чужой, Чужак в стране чужой, Чужак в чужом краю, Чужой в стране чужих]](/uploads/posts/books/116183/116183.jpg)
