Фрэнк Херберт - Еретики Дюны
Новый запах обрушился на него.
Он узнал запах мокрой шерсти своей одежды, когда вошел в командный пункт после битвы при Монсьярде. Запах наполнил его ноздри, забивая озон от приборов в отсеке, запах пота от находившихся там людей. Это — шерсть! Орден всегда находил немножко странным то, что предпочитал природные ткани и избегал синтетику, продукцию подневольных фабрик.
Не трогали его и песьи кресла.
«Я не люблю запахи угнетения в любой форме».
Эти три куклы — Дит, Дат и Дот, — сознают ли они, сколь они угнетены?
Логика ментата насмешливо хмыкнула. Разве шерстяные ткани — продукт не тех же подневольных фабрик?
Нет, это совсем другое.
Часть его доказывала обратное. Синтетика может храниться бесконечно долго. Нескончаемо она сохранялась в нуллентропных ларях харконненовского не-глоуба!
— И все равно, я выбираю шерсть и хлопок!
Пусть так оно и будет!
— Но как я пришел к такому предпочтению?
— Это предубеждение Атридесов. Ты унаследовал его.
Тег отмел запахи в сторону и сосредоточился на целостном движении навязчивой Пробы по телу. Скоро он обнаружил, что может предсказывать ее действия. Он обрел новый мускул. Он разрешил себе согнуть его, продолжая в то же время изучать вызываемые воспоминания ради ценных прозрений.
«Я сижу перед дверью моей матери из Лернаусе». Тег отстранил часть своего сознания, наблюдая за этой сценой, ему одиннадцать лет. Он разговаривает с маленькой послушницей Бене Джессерит, прибывшей с частью свиты какой-то важной особы. Эта послушница — совсем крохотная светло-рыжая девчушка с кукольным личиком. Вздернутый носик, серо-зеленые глаза. Важная особа — облаченная в черное Преподобная Мать, с внешностью действительно глубокой старухи — прошла туда, за эту дверь, вместе с матерью Тега. Послушница, зовут ее Кардана, старается опробовать свои незрелые способности на юном сыне этого дома.
Не успевает Карлана произнести и двадцати слов, как Майлс Тег распознает всю схему. Она пытается выудить из него информацию! Это один из первых уроков тонкого проникновения, которые преподала ему мать. Ведь могут быть, в конце концов, люди, которые начнут спрашивать маленького мальчика о хозяйстве Преподобной Матери, пытаясь таким образом приобрести информацию, годную к продаже. Всегда есть рынок для продажи данных о Преподобных Матерях.
Его мать объясняла ему: «Ты выносишь суждение о расспрашивающем тебя и подстраиваешь свои реакции согласно его уязвимости».
Никакие объяснения не могли бы помочь полной Преподобной Матери, но против послушницы, особенно против такой!
Для Карланы он разыграл поддельный отпор. Карлана имела преувеличенное мнение о своей привлекательности. После долгих ухищрений и демонстрации ее силы, Тег позволил ей преодолеть сопротивление и выдал ей груду лжи. Повтори она эту ложь кому-нибудь важному, наподобие особы в черном за закрытой дверью — и ей бы не сдобровать.
Слова от Дита, Дата и Дота:
— По-моему, теперь он наш.
В этом голосе, пробудившем его от давних воспоминаний, Тег узнал голос Яра.
«Подстраивай свои реакции согласно уязвимостям».
Тег услышал эти слова, произносимые голосом его матери.
Куклы.
Кукловоды.
Теперь говорил чиновник:
— Спроси симуляцию, куда они дели гхолу.
Молчание, затем слабое жужжание.
— Я ничего не могу выжать, — послышался голос Яра.
Тег услышал их голоса с болезненной чувствительностью. Он заставил себя открыть глаза, несмотря на противоположные приказы Пробы.
— Смотрите! — крикнул Яр.
Три пары глаз воззрились на Тега. Как же медленно они движутся — Дит, Дат и Дот — их глаза моргают… моргают… по меньшей мере, минута между морганиями. Яр потянулся к чему-то на своем пульте управления. Его пальцам нужны будут недели, чтобы достичь цели. Тег рассмотрел путы на своих руках и ногах. Обыкновенные веревки! Используя время, он выкрутил пальцы, нащупывая узлы. Они ослабли, сначала медленно, затем разлетелись. Он добрался до ремней, удерживавших его на подвесных носилках. С этим легче — простые скользящие замки. Рука Яра даже и четверти пути не проделала к пульту управления.
Мигают… мигают… мигают…
В трех парах глаз отразилось слабое удивление.
Тег освободился от медузообразного переплетения контактов Пробы.
«Пок-пок-пок!» — слетели с него фиксаторы. Он подивился, заметив, как медленно начинала кровоточить тыльная сторона правой ладони, где он зацепился за контакты, смахивая их.
Проекция ментата: «Я двигаюсь с опасной скоростью».
Но теперь он уже покинул носилки. Чиновник медленно потянул руку к своему нагрудному карману, в котором что-то лежало. Ударом руки Тег перерубил ему горло. Чиновнику больше никогда не коснуться этого небольшого пистолетика, который он всегда носил с собой. Вытянутая рука Яра не проделала еще и трети пути к пульту управления. В его глазах застыло изумление. Тег засомневался, заметил ли этот человек руку, которая сейчас сломала его шею. Инокесса передвигалась чуть быстрее: левая нога поднялась вперед, когда Тег опередил ее всего лишь на миг. Все равно слишком медленно! Голова Инокессы откинулась назад, обнажая горло для рубящего удара ребра ладони Тега.
Как же медленно все они падали на пол! Тег осознал, что весь покрылся испариной, но у него — ни секунды времени, чтобы беспокоиться об этом.
«Я знал каждое движение, которое они сделают, до того, как они действительно его совершили! Что со мной произошло?»
Проекция ментата: «Агония Пробы вознесла меня на новый уровень способностей».
Он понял, насколько истощена его энергия, потому что его начал мучить странный голод. Медленное возвращение к нормальному измерению времени, отогнало эти чувства. Три тупых хлопка — тела, наконец, упали на пол.
Тег посмотрел на пульт управления. Явно не икшианский. Однако сходная система. Он закоротил систему накопления данных и все стер.
«Освещение»?
Управление за дверью снаружи. Он выключил свет, сделал три глубоких вдоха. Неистовый вихрь движения выбросил его в ночь. Доставившие его сюда, облаченные в свои широченные балахоны, защищавшие их от зимнего холода, только успели обернуться на странный звук, как неожиданный вихрь смел их.
На этот раз Тег скорее вернулся в нормальное течение времени. В звездном свете он увидел дорогу, идущую вниз по склону через густой кустарник. Он скользнул туда, оскальзываясь на снегу, смешанном с горелой грязью, ища местечко, чтобы не разъезжались ноги, и с интересом отметил, что предвидит все изменения ландшафта, что заранее знает, куда сделать каждый шаг. Вскоре он оказался на открытом пространстве и посмотрел на долину.
Огни города и огромный черный прямоугольник здания в центре города. Он узнал это место — Ясай. Кукловоды там.
«Я свободен!»
Жил кто-то, каждый день сидевший и смотревший на узкое вертикальное отверстие, где недоставало доски в высоком деревянном заборе. Каждый день мимо узкого отверстия проходил дикий осел пустыни — сначала нос, потом голова, затем передние ноги, далее длинная коричневая спина, задние ноги и, наконец, хвост. Однажды этот кто-то вскочил, свет открытия зажегся в его глазах, и закричал всем, кто мог его услышать: «Это же ясно! Следствием носа является хвост!»
Притчи Потаенной Мудрости, из Устной Истории Ракиса
Несколько раз со времени прибытия Одрейд на Ракис ее заполняло воспоминание о древнем живописном полотне, занимавшем такое видное место на стене покоев Таразы на Доме Соборов. Когда приходило это воспоминание, она чувствовала, как хочется взяться за кисть. Ее ноздри жадно вдыхали соблазнительные запахи масел и красок. Ее чувства обрушивались на холст. Каждый раз Одрейд пробуждалась от этого воспоминания с новыми подозрениями: является ли Шиана ее холстом?
«Кто из нас рисует другую?»
Сегодня утром это случилось вновь. Снаружи, за стенами помещения в Ракианском Оплоте, которое она занимала вместе с Шианой, все еще было темно; неслышно вошла послушница, чтобы разбудить Одрейд и сообщить ей, что скоро прибудет Тараза. Одрейд посмотрела на мягко освещенное лицо темноволосой послушницы, и молнией вспыхнуло в ее сознании воспоминание о картине.
«Кто из нас действительно создает другую?»
— Пусть Шиана еще чуть-чуть поспит, — сказала Одрейд перед тем, как отпустить послушницу.
— Подать вам завтрак до прибытия Верховной Матери? — спросила послушница.
— Нет, мы дождемся, пока Тараза не окажет нам удовольствие к нам присоединиться.
Поднявшись, Одрейд совершила быстрый туалет и оделась в свое лучшее черное облачение. Затем она прошла к восточному окну общей комнаты своих роскошных апартаментов и посмотрела на космическое посадочное поле. Множество движущихся огней, казалось, сверкали на темном небе. Она активизировала все глоуглобы в комнате, чтобы вид за окном смотрелся поприглушенней. Глоуглобы отразились золотыми звездами на толстой пуленепробиваемой плазе окон. Сумрачная поверхность отражала и темные очертания ее лица, ясно видела морщины усталости.
