Кир Луковкин - Пешка и королева
— Кукла Марта хочет в туалет, — заявила Вика. — Остановись.
Начинается, подумал Марк, сворачивая к обочине. Однако девочка не торопилась вылезать. Очень медленно повернула она лицо к своему опекуну.
— Знаешь, что мне в тебе нравится?
Марк помотал головой. Крупные капли пота блестели на его лбу, а руки повисли на баранке. Он глубоко дышал.
— Твои глаза. Не переживай. Ты превосходно все сделал. Ты удивлен, это хорошо. Значит, определенный шанс есть.
— Какой шанс?
— Стать настоящим человеком. Таким, как я.
— Я не… я не совсем понимаю…. — Марк смотрел на свои руки.
— Слушай внимательно. Все, о чем говорил тебе Оракул, что бы он ни говорил — правда. Потому что машина не умеет лгать. Все, кто живет в Ап-тауне и в других городах, уже не самостоятельные личности. Это ходячие клетки одного большого организма, который ознаменовал собой новый виток в эволюции. Так называемые Оракулы и Молох — это новая ступень разумной материи, которая пришла на смену человеку. Отдельная личность осталась в прошлом, люди объединяются в общности. Самая обычная замкнутость или неразговорчивость отныне считается болезнью, а тот, кто живет замкнуто, подлежит психологической обработке. Нуждается в медицинской помощи, потому что ему надлежит быть счастливым. — Вика фыркнула, — Ты видел смерть, видел, как людей убивают на улицах. Это не самое большое зло, Марк, поверь мне. Есть вещи и похуже, с некоторыми из них ты уже познакомился в Министерстве. Большей жестокости, чем принудительное счастье, я не встречала. «Адаптирование» в обмен на всяческие блага. Биопаспорт как возможность просто ходить по этой земле. Фальшь! Иллюзия! Самообман. Это настолько незаметно, что стало нормой. Ты выходишь на улицу и видишь вереницы прохожих, внешне похожих на людей. На самом деле, это безвольные, бездушные существа. Рабы города, жалкие подобия прежнего гордого человека, которые мечтают только о том, чтобы прожить новый день. Им уже ничего не нужно от жизни кроме самой жизни. Лишь бы сожрать капсулу Счастья и не думать ни о чем. Когда ты последний раз ходил в театр? В музей? Ты видел картину, написанную маслом, Марк? Хотя бы одну? Тебе кажется, что это неправильно, но такое происходит со всеми. Многое изменилось за последние годы. Наступила новая эра. И ты либо становишься частью общей системы, шестеренкой в этом механизме, либо подлежишь коррекции. Отныне независимый человек стал реликтом. Твари типа Молоха будут охотиться за уникумами вроде меня, и уничтожать их. Будни естественного отбора. Это так страшно… быть зрячим в мире слепых. Быть нормальным, когда тебя окружают одни психи, утонувшие в море виртуальных грез.
Марк посмотрел на Вику. Девочка сидела очень прямо и чуть наклонила голову. Ее щеки были влажными от слез.
— Да, именно так. Я не одна. Нас много, достаточно много, чтобы объединиться. Мы чувствуем друг друга, но постоянно кто-то погибает. Города сжирают нас, а новые индиго появляются все реже. И приходится действовать на опережение. Когда информационные системы захватили власть, и возникло прямая угроза нашему существованию, природа запустила кое-какие резервные процессы внутри нас. Чтобы мы смогли выжить как вид.
Она шмыгнула носом.
— Как ты умудрилась контролировать повстанцев?
— Так же, как и Оракул ненавязчиво контролировал всех вас. Через нейроволокно. Есть ряд хакерских приемов. Вместе с моими неординарными способностями они работали безотказно. Эти повстанцы глубоко верили в то, что делают.
— То же самое было со мной?
— Нет. Ты действовал самостоятельно. В этом и заключалось твое преимущество.
— Так значит, все это было…. - медленно проговаривал слова Марк, — не настоящее. Я сам себя обманул….
— Это еще мягко сказано. Прости. — Вика закусила губу.
У Марка возникло такое ощущение, будто по нему проехался грузовик. Отчаянно болела голова. Мир как-то сразу посерел. Тишина была просто оглушительной.
— Когда я был маленьким, мы жили рядом с мостом, по которому очень часто ходили товарные поезда. И я все время проводил на улице. Мать и отец работали, не разгибая спины. А я шлялся по закоулкам, вместе с другими ребятами. Мы жгли резиновые покрышки. Колотили пацанов из соседнего района. Воровали. Весело было, — усмехнулся он. — Помню наш квартал, в мельчайших подробностях. Семейство Тэкеров, их вечно пьяного папашу, который швырял в нас газетой каждый раз, как видел. Помню, мы решили положить что-нибудь на рельсы, когда через мост поедет очередной поезд. Хотели проверить, сойдет ли он с рельс. Я приготовил здоровенный булыжник…
— Ну и как? Сошел?
— Нет, — Марк улыбнулся прошлому, — Зато булыжник разлетелся на осколки, как шрапнель, и поранил меня в ногу. По странной случайности я запомнил номер того состава. И знаешь что? В новостях через день передавали, что такой-то поезд столкнулся с автобусом, и съехал с насыпи. Это был тот самый состав. Все сходилось, и маршрут, и номер. Я тогда подумал, что если бы не моя выходка, аварии бы не произошло…
Девочка взяла Марка за руку и легонько сжала.
— А потом нас, по распоряжению администрации города, переселили в колонию, — глухо добавил он. — Разместили на фермах. Как скотину.
Время шло, ветер лениво теребил дорожный мусор.
— Ты должен меня оставить, — вкрадчиво произнесла Вика. — Я позабочусь о себе. Все будет хорошо.
Марк вытащил пистолет. С мольбой посмотрел на Вику.
— Не надо, — чуть насмешливо сказала девочка. — Ты был подключен, а я не могу рисковать. Надеюсь, ты понимаешь.
Вдруг, где-то позади громыхнуло, да так, что дрогнула земля. Они вылезли из автомобиля.
— Game over! — засмеялась девочка. — Иди.
Секунду Марк смотрел на нее. И пошел, не оглядываясь. Воздух был чистым, дышалось легко. Солнце светило ярко, по-праздничному. А он шел туда, где в долине распластался Ап-таун, вниз по склону холма, по извилистому загородному шоссе, и одна мысль будоражила его разум. Правило из игры. Правило гласило: «Пешка, дошедшая до конца доски, подлежит обмену на любую фигуру».
Отличная была партия.
Оракул бредил. Ему казалось, что его клетки — люди, восстали против него. Что они хотят его аннигилировать. Отказываются повиноваться. Уничтожают антитела — ботов. Захватывают мозг и постепенно, нейрон за нейроном сжигают его. А всему виной какой-то застарелый вирус под названием ВИК-2051, выведенный в порядке эксперимента при помощи биотехнологий одним из его собратьев. Оракул произвел необходимые вычисления и понял, что не может предотвратить прохождение критической точки, что инкубационный период пропущен, а обычный недуг мутировал в смертельный штамм. Ресурсов его собственного организма не хватало. Обращение за помощью к Молоху чревато заражением. Каналы Кибернет он перекрыл заблаговременно, еще сутки назад. Резервную информацию скопировал в буфер. Дал сигнал опасности по примитивным каналам. Пусть остальные примут его к сведению и как-то обезопасят себя. Хотя бы проверкой. Полностью адаптированные клетки, которые сейчас отключились, медленно умирали из-за отсутствия питания. Транспортные артерии забивались. Переработка мусора прекратилась.
В какой-то момент Оракула посетило совсем уж сумасшедшее видение — словно когда-то его не было, и все клетки разрозненно существовали до него, и однажды создали. И что сам он вообще не существует. Впрочем, это последнее умозаключение было наиболее близко к истине.
Оракул задыхался от недостатка информации. Энергия постепенно уходила из его плоти и рассеивалась в пространстве, а новой не поступало. Все больше и больше клеток отмирало или выходило из-под контроля. Хаос разрушения сжирал внутреннюю гармонию его существа. Волна инфицированных фагов подкатывала к мозгу, попутно заражая нейтральные клетки. Уцелевших ботов хватит на считанные минуты. Тогда в последней, отчаянной попытке уже не столько восстановить контроль, сколько уничтожить заразу, он дал команду произвести антибиотический удар.
С крыш трех небоскребов в центре Ап-тауна стартовали ракеты с химическими реагентами среднего радиуса поражения. Ракеты поднялись на высоту в десять километров, аккуратно развернулись и устремились обратно.
