Андрей Измайлов - Весь из себя!
Танька. Таня. Тая. Символично! Никакая она не Таисия. В Таисии есть нечто мраморное, отчуждающее. Она — Тая! Та-ая. Бе-едненькая.
Мареев мягко поставил сумку с Ящиком на пол. Подкрался. И (никогда раньше не смог бы, не посмел — разве можно так с памятником?!) накрыл ее глаза — угадай.
Она вздрогнула и рывком сбросила его пальцы. Мгновенно, по-птичьи, оглянулась.
Мареев улыбнулся, стараясь, чтобы получилось не виновато, а утешающе. У него получилось. Судя по Таисии. Да, когда она только повернулась, это была Таисия. Мраморно-отчужденная. Потом — удивление на дне «колодцев». Потом — Тая. Он все улыбался. Не только утешающе, но и покровительственно.
Она сняла чашки берушей, волосы рассыпались серебряным дождем… Откуда это? Ах, да! «Мертвые не потеют». Фу, какая штамповка!
«Звезда-Трех-Миров»… И никаким не серебряным! И, храни нас бог от ассоциаций, не рыжим! Русым. Но рассыпались. Красиво. Интимно. Будто не беруши, а заколку сняла. Та-ая…
— Есть предложение послушать хорошую музыку! — подчеркнул Мареев «хорошую», не меняя улыбки.
— Где? — скованно спросила она.
— У… меня, — Мареев мысленно схватился за голову. Что же такое он говорит?! Он-то имеет ввиду: у меня — мол, Ящик тут у меня. Но Тая может истолковать, как… А как еще можно истолковать?! И не говорил он ей раньше ничего подобного. Скажешь такое памятнику — тот не поленится, сойдет с постамента и приложит каменной десницей по наглой роже.
Тая моментально превратилась в Таисию. В «колодцах» заплескалось едкое.
Мареев застыл. Будь что будет. Наглая рожа, так наглая рожа. Сказал и сказал. Отступать поздно, смешно и некуда.
— Вот так сразу? — с защитной усмешкой спросила она.
— Ну, нет! Сначала поужинаем! — нахально перешел он в наступление. Пропадать, так с музыкой и на сытый желудок.
— У нас бар закрыт. И кафе тоже. Весь первый этаж… — менее скованно сказала Тая. Да, снова стала Таей. И как бы извиняясь: — «Око»-рок. Давка будет. Вот и перекрыли…
Она нагнулась, выдвинула из-под стола холщовую сумку:
— Нам сегодня набор дали. Тут банка кофе. Растворимый. Правда, наш… Томаты, консервы… В городе тоже все уже закрыто… Только вот где бы хлеба?.. — переложила пакеты покомпактней и подняла голову. Сама готовность!
Мареева залихорадило. Вот так и все?! Так просто?! Она с ним никогда подобным образом не говорила. И не смотрела… Да, но ведь и он, в свою очередь, не… Он никогда не позволял себе столь утешающе-покровительственно говорить и смотреть. Опять плохо?! Опять не устраивает?! Да нет же устраивает! Но чтобы вот так, просто… А если трезво рассудить, оба они давно вышли из школьного возраста и школьных представлений о… Хотя сейчас у школьников представления весьма… хм! Вот и радуйся. И веселись!
Мареев и радовался. До лихорадки в конечностях. Хлеб — ладно! Остальное — у таксиста! Это Мареев берет на себя. И куцую квартирную обстановку — тоже. И тесный спальник — тоже. Разве это главное?! Главное, что Таисия стала Таей. Главное — уверенность! Буря и натиск. И плевать, что пуговица на соплях.
— Пошли! — сказал Мареев. Получилось властно. Так и надо.
— Пошли, — отозвалась Тая тоном птенца под крылом.
Они пошли. Мареев легко закинул холщовую сумку с продуктами на плечо и, шалея от собственной смелости, приобнял Таю. Так и пошли. Сквозь пустынный зимний сад (юношество утекло в зал, «Око»-рок начинался), сквозь парней с повязками, сквозь толпу неудачников-безбилетников.
Сейчас — в такси, на заднее сиденье. А Ящик, чтобы не мешал… в багажн…
А где?! Черт! Совсем обалдел на радостях. Там оставил, в методкабинете. И пусть! Не возвращаться же. Примета плохая. В конце концов, Ящику место среди ящиков. Все равно без усилителя, без, хо-хо, имплифайера — толку от него никакого. А место Таи — рядом с Мареевым. И никакого усилителя, никакого, хо-хо, стрэнгсера ему не надо! Завтра, завтра она музыку послушает. Завтра он такую программу в Ящик заложит! Музыка сфер! А нынче они как-нибудь обойдутся.
— Только давай обойдемся без музыки? — просяще сказала Тая. — У меня от нее весь день… — и зажала уши с наигранным ужасом. Подтанцовывала в ожидании такси. Совсем-совсем Тая, а не Таисия!
— Давай! — согласился Мареев, внутренне возликовав: знала бы она, что ее ждет завтра! Какой подарок!
Знал бы он, что его ждет сегодня! Какой подарок!
— Ты совсем другой…
«Еще бы! Сам себя не узнаю!» — промолчал Мареев, внимая музыке сфер.
— …Не то что некоторые…
«Куда уж некоторым!» — промолчал Мареев, отметив: и банальности могут ласкать слух.
— …Настоящий! Пришел — и сразу никаких! А то есть такие… ходят кругами, ходят. Тьфу! Вот есть один — месяц как надоел. Все Ящик какой-то уникальный делает. Думает, что осчастливит! Да я на дух не выношу всю эту аппаратуру! А он на ней чокнулся и мне все обещает. Да если бы не мои охламоны из ДЕМОСа, я бы давно послала его знаешь куда?!
«Я-азва!» — промолчал Мареев, добродушно оценивая намек.
— …Ты не думай только. Он для меня никто, и звать никак!.. Кстати, а тебя как звать? Меня — Тая… — И она, дурачась, церемонно протянула ему руку.
— Константин! Мареев! — включился он в игру и приложился к ручке.
Однако!
Однако… это мрамор Таисии, а не пальцы Таи.
Все кончилось. Таисия отпрянула.
«Колодцы» заволокло броневым льдом.
— Я не терплю подобных шуток! — так она сказала.
— Шуток?
— Вы знакомы?! Он тебя подослал?!
— Кто?!!
— А я-то, дура, решила… Не подходите ко мне!!! Я вас ненавижу! — она чуть не попала под колеса такси, отпрыгнув на мостовую.
Такси свиражировало и встало. Из машины полез шофер:
— Жизнь надоела, да?!
Таисия отчеканила каблучками навстречу шоферу, дернула дверцу, бросилась на сиденье:
— Поехали, шеф! Поехали, сказала!.. Стой! — поманила Мареева негнущимся пальцем: — Сумку!
Он протянул ей сумку с продуктами.
Рванула и зашвырнула ее назад, в кабину:
— И передай своему дружку, что п-п… п-п… Поехали, шеф! У тебя ничего нет?
Такси умчало. Мареев остался с протянутой рукой.
«Жизнь надоела, да?!» Жизнь надоела. Да!
— У-у-у! Транквилизатор!!! — взревело за спиной. Из ДЕМОСа, прошибая все звуковые барьеры, грянул «Око»-рок.
Я — Мареев Константин Андреевич, находясь в трезвом уме и добром здравии, признаю, что я — не Мареев Константин Андреевич. Или я нахожусь в нетрезвом уме и недобром здравии.
Сильный туман, отдельные прояснения, к вечеру давление будет расти… Выросло.
Кафе.
«Сувениры». Кафе.
«Сувениры». Пряничные храмины. Луна. Никаких арбалетчиков, коварных теней, злых духов. Реальность кошмарней. Реальность, которую до поры до времени можно объяснить… Кафе.
«Сувениры». Кафе…
Приходит пора, приходит время. И Таисия кричит:
«Я вас ненавижу!» Кричит не Марееву, а тому, кого он подослал. Он, Мареев, ему голову оторвет!!! Кому — ему?! Оу-уоу! Бывает в мозгах острый приступ зубной боли? Он, Мареев, подсунул Таисии вместо себя… кого? И она стала Таей! Не для Мареева, а для… Голову ему отвинтит Мареев! В два витка! Оу-уоу! Тая с первым, кто ей властно приказал: «Пошли!», идет! И свойски жалуется на зануду-ухажера. На него, на Мареева. Одним махом Мареев снесет башку… Кому?! А кто бы ни попался!
Он внезапно для чернокожего плаща обернулся. Конечно! Никакого плаща, никакой слежки по пятам. Когда надо, так — никого! Ночь. Готика. Старый город. Луна. Пусто. Везде пусто.
И внутри пусто. И все, и никаких разгулов для воображения. Иди домой. И там спи. Один. Если сможешь.
Оу-уоу! Но Тая! Тая! Вот ведь, вот ведь, вот ведь…
Он снесет башку тому, кто… Но Тая! Она не моргнув глазом пошла за… неважно за кем! Пошла! И не за Мареевым! Она… Оу-уоу!
«Я вас ненавижу!» А я ВАС! Всех! Липа. Люська, Ада, Тая… Вы все… вы… А он?! Он кто?!
— Я — Мареев Константин Андреевич. Ты — не Мареев Константин Андреевич. Мир сошел с ума. Нормальная логика ненормального.
«Оч-чень интересный случай! Вы не хотели бы к нам в клинику?» Пора, мой друг, пора! Я — инженер. Что за мания такая?!
Всмотрелся в глубинную витрину очередных «Сувениров». Мареев как Мареев! Но ведь никто не верит! И Тая… она — сама готовность. Но не с Мареевым, а с… Оу-уоу!!! И все разлетается к черту на куски. И пробовать застрелиться — без толку. С оружием сложно.
— Вот ведь, вот ведь, вотведьвотведьвотведь…
Что еще вслух произнесешь, бредя, бередя, бредя. Один. И сам не свой. Буквально. Мир сошел с ума. Или он, Мареев, сошел с ума. И сейчас он, Мареев, придет домой, а там — Мареев: «Вы, собственно, кто?» Идиотическое хихиканье. Вотведь!
«Сувениры». Кафе.
«Сувениры». Вотведьвотведь. Асфальт. Гастроном.
«Мебель». Вотведьвотведьвотведь. Аптека. ХРУЭМ ПРСТ. Хрено… К бесу!
Вотведьвотведьвотведь…
