Юлий Буркин - Вика в электрическом мире
Присев у камина с чашечкой кофе, Годи порой рассказывает мне о своих путешествиях во Вселенной. Признаться, поначалу мне казалось, что все это он попросту сочиняет. Наверное оттого, что начал он с рассказов наиболее парадоксальных, подавая их в слегка ироничной манере и не сразу объяснив, откуда он излагаемое почерпнул.
Так поведал он мне о некоей расе разумных человекоподобных существ, эволюция которых пошла по своеобразному пути. Как известно, старение и смерть от старости – необходимый атрибут земной жизни, ибо смена поколений дает возможность существовать все новым и новым индивидам. В том мире, о котором рассказал мне Годи, смерть также является необходимым атрибутом, но механизм его воплощения несколько иной. Просто все в этом мире, от низших земноводных до высших гуманоидов, в определенный срок кончают жизни самоубийством. Смерть родного и тут – большое горе для близких, но никто и помыслить не может о том, что можно было бы не убивать себя: самоубийство в определенный срок такой же древний и мощный инстинкт, как инстинкт самосохранения и продолжения рода.
Что показалось мне наиболее занятным, так это рассказ Годи о том, как тут относятся к тем, кто не желает-таки (это случается крайне редко) убивать себя. Их считают серьезно больными. И лечат. Умертвить насильственным путем их никто не пытается: негуманно убивать больного. Такие больные проживают три, четыре, а то и пять обычных сроков жизни, не старея и пребывая в отличной физической форме. Но нет на свете существ несчастнее их: они чувствуют себя изгоями, позорящими свой род. В конце концов, терзаемые этим чувством, они выполняют-таки свой естественный долг.
Другой его рассказ был о трехполых существах с третьей планеты звезды WDL-362. Будучи крайне эмоциональными, они создали бездну произведений литературы и иных видов искусств о несчастных влюбленных, не сумевших найти третьего партнера одинаково пламенно желаемого первым и вторым. Или желаемого ими обоими, но влюбленного лишь в одного из двух. Вариантов тут масса, и то, что у нас называется «классическим треугольником», на WDL-362 заменяет несколько разнообразных многоугольников.
Рассказал мне Годи и о некоей планете-мозге, точнее, планете-мозжечке – единственной планете желтого карлика Сигма. Так случилось, что жизнь, развившись тут, пошла экстенсивным путем, и вершиной эволюции стало нечто подобное лемовскому Солярису. Однако параллельно с развитием мыслительной способности у этой планеты-мозга развивалась и способность управления гравитационной силой. И вот, в какой-то момент планете стала грозить гибель от случившегося на ее светиле протуберанца. Мощнейшим напряжением интеллектуальных способностей и способностей управления гравитацией, планета-мозг сумела изменить свою траекторию и избегнуть гибели. Но Сигма, остывая, становилась все более и более непредсказуемой, вспышки и пучки жесткой радиации, опасной для всего живого, случались все чаще, и планете все чаще приходилось заниматься «увертыванием» от этих губительных явлений. И вот уже более миллиона лет мозг, который мог бы стать величайшим разумом Вселенной, специализируется лишь в управлении собственным движением, то есть превратился в гигантский и довольно глупый мозжечок.
Все эти небылицы Годи я повторяю для того, чтобы стало понятно, почему я сперва относился к ним скептически. Но позже Годи раскрыл мне природу своих знаний и стал рассказывать мне о своих ночных путешествиях серьезнее и подробнее.
Вернемся к его истории. Он оставил цирк и теперь зарабатывает на жизнь частной практикой. Имея необходимость поддерживать свое бренное тело, он не брезгует ни слежкой, ни частным сыском, ни даже шантажом.
Историю же его преданного друга, вампира Джино я изложу в следующий раз.
Дневник Вики.
Мама точно умрет, если прочтет мои записи. Это точно. Наверное, я больше не буду вести этот дурацкий дневник. Засуну куда-нибудь подальше, чтобы никто не нашел. А лет через пять найду и прочитаю. Посмеюсь, может быть.
Наверное, я больше никогда не пойду к Виктору. Я не ожидала, что он такой.
Инка приставала, чтобы я рассказала, как все было восьмого, но я наврала, будто не ходила. Вот так.
Часть 2.
Дневник Вики.
Собиралась достать эту тетрадку не раньше чем лет через пять. Но столько не выдержала. Мне хватило каких-то полгода для того, чтобы понять: все что происходит – к лучшему. Мне бы, конечно, не хотелось, чтобы обо всем узнала мама, но, в общем-то, и в этом страшного ничего бы не было. Все маленькие девочки однажды вырастают. И мамы это знают по собственному опыту. А то, что я связалась с женатым человеком… Не я первая, не я последняя. Думаю, когда-нибудь это кончится, и у меня будет кто-то другой, кого мне не нужно будет ни с кем делить. Но сейчас, если честно, я совсем не хочу, чтобы это кончалось.
Теперь мне четко понятно, что я обманывала себя, когда писала, что не люблю Виктора. А что же это такое, если день кажется бессмысленным и пустым, когда рядом нет этого человека? Если в принципе не можешь на него сердиться, что бы он не делал. Если слоняешься по пустой квартире, изнывая от безделья, пока вдруг не приходит решение: нужно ехать к нему! (Как будто сразу не было ясно чем все кончится.) И ты едешь; и уже в пути чувствуешь, как с души сходит тяжесть, и мир оскрашивается в разные цвета… Конечно же я люблю его.
А он?
Наверное, если бы я была для него просто девочка, с которой можно переспать, он не тратил бы на меня столько времени; я ведь чувствую, как рад он любой возможности побыть со мной, и не обязательно в постели. Когда я готовилась к вступительным экзаменам, он целыми днями гонял меня по билетам, а по ходу, для наглядности, рассказывал кое-что из собственной, довольно богатой, практики.
Как только я поступила, на кафедре сразу стало известно (уж и не знаю откуда) о том, что он (его тут хорошо знают: во-первых, он тут учился, во-вторых, иногда, как почасовик читает лекции) помогает мне. Раньше это называлось «покровительство».
«Его превосходительство
Любил домашних птиц
И брал под покровительство
Хорошеньких девиц…»
Я долго хохотала, когда вычитала эту песенку в «Мастере и Маргарите». Все-таки я чувствую себя одновременно и очень счастливой, и очень несчастной. Ну, а что уж чувствует «его превосходительство» – тайна покрытая мраком.
А вообще-то я села за дневник вовсе не для того, чтобы поплакаться, а для того, чтобы рассказать об одной истории, которая на днях с нами приключилась.
Мы встречаемся на квартире его друга. Тот живет один, и с утра до 18.00 у него дома пусто. С двух я учусь. Поэтому единственное возможное время встречь – с утра до двух. Виктор что-то сочиняет на работе, но зато потом задерживается часов до десяти. Странно это, конечно, когда девушка почти ежедневно встречается с мужчиной строго с 9.00 до 13.00, но, в конце концов, ко всему можно привыкнуть. «Секс с утра и до обеда», – определил это как-то Виктор в порыве ернической шутливости, которую я, кстати, не выношу, и добавил, – неплохое название для рок-н-ролла».
И вот однажды, когда мы уже собирались уходить, он наводил порядок в комнате (каждый раз мы переворачиваем все вверх тормашками, даже не знаю, как это выходит), а я – подкрашивалась, он сказал мне:
– Вик, знаешь, вчера у меня был очень занятный клиент.
– Что же в нем особенного?
– История, по-моему, очень похожая на нашу. Школьница и ее учитель. Встречаются уже несколько месяцев. И вдруг – она подает заявление в суд, что он силой склонил ее к сожительству. А ей нет шестнадцати.
Я даже краситься перестала. Это ж, выходит, все было как у нас, а потом что-то изменилось, и она устроила такую подлость… Я спросила:
– Сколько ему светит?
– В самом лучшем случае – от пяти до восьми. Строгача.
– За что, интересно, можно так возненавидеть человека, которого ты еще вчера любила?..
– В заявлении у нее сказано, что он принуждал ее с самого начала, запугивал, потом – шантажировал.
– Ерунда! – сказала я уверенно. – Не захотела бы, ничего бы не было. По себе знаю. Ты должен его защитить. Она – предательница. Прикинь, я бы взяла и подала на тебя в суд. Ты ДОЛЖЕН спасти его. А ее нужно наказать. За подлость.
– Я не уверен на сто процентов в том, что все именно так, как ты это себе представляешь. Но защищать своего клиента мой долг. И мне, пожалуй, удобнее… Нет, не то слово… «Эффективнее», – вот. Я эффективнее буду выполнять свою задачу, если приму за основу твою версию (он иногда достает меня подчеркнутой правильностью своей речи): он – влюбленный взрослый человек, она – легкомысленная обиженная чем-то юная дрянь, которая просто не понимает, какую страшную подлость совершает.
Наверное оттого, что он сам сначала сказал, что это «история очень похожая на нашу», меня неприятно кольнуло выражение «обиженная юная дрянь», и я, как бы защищаясь, предположила:
