Юлий Буркин - Вика в электрическом мире
Я обернулся и увидел, что мертвое обезглавленное тело на столе корчится словно в повторной агонии. Лежавшая до того на его животе голова упала на пол и покатилась в мою сторону. Она остановилась в шаге от меня, и я увидел, как шевелятся, силясь что-то мне сказать, бескровные синие губы.
Чувствуя, что мои волосы шевелятся, я, как парализованный, не мог сделать ни шага. Но вот всякое движение в комнате прекратилось. В тот же миг способность передвигать ногами вернулась ко мне, и я, отбросив саблю, кинулся к двери.
Вдруг, когда я уже выскочил из этого страшного дома и бежал по улице, машинально прижимая к груди данные мне Андреем тетради, небо над городом ярко осветилось. Я остановился, поднял голову. И удивительное зрелище предстало моему взору. Из точки в зените, расходясь в стороны, стремительно протянулись к земле ломаные нити семи разноцветных молний.
И ударил гром, такой, словно не стылый ноябрь стоял сейчас на дворе, а конец мая или начало июня.
Радужные молнии потухли, и на миг в том месте, где они сходились в вершину своеобразной пирамиды, вспыхнула и тут же остыла изумрудно-зеленая пятиконечная звезда с белым, напоминающим стилизованную букву «М» знаком в центре.
И мир погрузился во тьму.
* * *Охваченный трепетом, по темным улочкам я торопливо добрался до своего подъезда. Теперь, уверившись в том, что невероятный рассказ Андрея вовсе не был лишен смысла, я пожалел, что невнимательно слушал его. Желая развеять царящий в голове сумбур, я принялся тут же, в подъезде листать случайно оставшиеся у меня тетрадки, но разрозненные фразы из них только еще сильнее путали меня.
На обложке одной из тетрадок я заметил адрес, начертанный аккуратным почти детским почерком. И, несмотря на более чем поздний час, я (оттого, наверное, что находился в откровенном состоянии аффекта) решил немедленно отправиться по этому адресу, надеясь, что там мне разъяснят хоть что-нибудь (благо идти туда от моего дома быстрым шагом было минут сорок).
… Я стоял перед дверью и представлял, как разбуженные моим звонком хозяева будут выслушивать мой нелепые вопросы… Может быть все-таки не пороть горячку? Я поднялся на пролет выше, сел на подоконник и хотел закурить, как вдруг та самая дверь отворилась и на лестницу вышел молодой мужчина. Из этой квартиры и именно сейчас. Это не могло быть простым совпадением. И я пошел за ним.
То отставая, то приближаясь на расстояние десяти-пятнадцати шагов (в течении почти часа), мне удалось, оставаясь незамеченным, сопроводить его до серого пятиэтажного здания в другом конце города, к которому он, по всей видимости, и спешил. Он уже хотел войти в дверь подъезда этого дома, когда его окликнула девушка, сидящая на скамейке во дворе: «Виктор!»
Мне не составило труда спрятаться за деревом позади скамейки, и я слышал весь их разговор.
Он (неприветливым настороженным голосом): Давно ждешь?
Она: Минут пятнадцать…
Он: Я разбудил тебя?
Она: Нет, когда ты позвонил, я еще и не собиралась ложиться.
Он: Почему?
Она: Я думала о тебе.
Он: А я… – (в голосе его послышалось недоверие и в то же время облегчение) – я думал о тебе.
Она: Но почему?! Ведь мы… ведь это подействовало…
Он: Нет. Точнее, сначала – да, но потом… Тебе, наверное, будет неприятно это слышать, но я не могу не сказать: я еще никогда так сильно не любил тебя.
Она (с испугом и радостью): Со мной – то же самое…
Он (торопливо): После того, как мы были у Годи, я совсем не любил тебя… А потом произошли такие невероятные вещи… Ты не поверишь, я хотел повеситься. Я раньше думал, что вешаются только алкоголики или дураки. Но вот… И сейчас я бы уже давным-давно был мертвым, если бы не Джино… Та же летучая мышь Годи, которая выручила нас тогда.
Она: Я поняла.
Он: Ты не замерзла?
Она: Нет! Не отвлекайся!
Он: Так вот, он влетел в открытое окно и минуты четыре грыз веревку…
Она: А ко мне Годи прислал своего помощника, и если бы не это… Я уже распаковала четыре стандарта демидрола.
Они замолчали и молчали, словно завороженные, несколько минут, а потом мужчина сказал:
– Я, кажется, понял. Годи спас нас. Он знал, что мы ошибаемся и сначала не дал нам погибнуть, а потом вернул… то что отнял… по нашей же просьбе.
– По нашей же просьбе, – эхом повторила она, а потом спросила, сдерживая волнение: – А ты, ты считаешь, мы ошибались или нет?
– Мы не только ошибались, мы были просто идиотами… Мы должны жить.
И тут, словно поверив ему наконец, она уткнулась лицом ему в грудь и заплакала навзрыд. И через всхлипывания и звуки поцелуев я разобрал еще, как она спросила:
– Но как, как мы будем жить?.. И горечь, и радость слышались в этом ее вопросе.
Я не стал ждать ответа, (тогда мне еще не была по-настоящему интересна судьба этих людей). Но внезапно в душе моей воцарился покой.
По дороге домой я обнаружил, что вся моя одежда залита кровью (слава Богу, меня никто не видел). Но даже это открытие и связанные с ним воспоминания не сумели подавить того неожиданного радостного ощущения, которое овладело мной. И тут только дошла до меня волшебная красота удивительного небесного явления, свидетелем которого я стал. И еще: интуитивно я понял, что между этой красотой и сутью подслушанного только что диалога есть неведомая мне связь.
Это было достаточно странно, и я бы не мог, наверное, успокоиться окончательно, не разобравшись во всем серьезно. Но у меня были тетради и надежда с их помощью восстановить ход происшедшего.
И, как видите, я сделал это.
* * *Лишь одно осталось мне неясным. Погиб ли Годи в полном смысле этого слова? А из этого общего вопроса вытекают вопросы и более частного характера. Что означал виденный мною огненный небесный знак? Что земной путь Павла Игнатовича завершился или, например, что космический наставник Годи лишает его своего покровительства – за непомерную гордыню и попытку соперничества?.. Или это некая, отправленная в космос, сила вернулась таким образом на Землю?..
Где ныне дух Годи? Уничтожен? Витает в иных мирах? Бестелесным и невидимым астральным телом мечется среди нас?
А может быть, Годи – тот черный кот, что повадился в последнее время чуть ли не каждый день, хитро косясь, перебегать мне дорогу прямо возле моего подъезда?
Или Павел Игнатович и в самом деле имел неземную родословную, и ныне дух его нашел прибежище в некоем инопланетном раю?
Боюсь, никогда уже не найти мне ответы на все эти вопросы. Но, во всяком случае, за весь истекший с той памятной ночи период ни разу Годи не дал мне почувствовать (а ведь роковую в его судьбе роль сыграл именно я) собственного присутствия – ни осязаемо, ни хотя бы в сновидениях. А потому я делаю вывод, что он или все-таки окончательно уничтожен (и к этому мнению я склоняюсь в большей степени), или по нынешним своим физическим свойствам недоступен нашим органам чувств. То есть в любом случае ДЛЯ НАС его практически нет.
Пожалуй, уже сейчас я мог бы вновь пойти по написанному на обложке тетради адресу, чтобы узнать сегодняшнюю судьбу Вики и Виктора. Но стоит ли? Хотя, признаюсь, мне и было интересно прослеживать все перипетии развития этой истории, наблюдать порывы и поступки каждого из ее персонажей, все же центром ее, по моему искреннему убеждению, был Павел Игнатович Годи. А значит, история эта закончилась.
