Нил Шустерман - Нераздельные
Он бросает взгляд в надтреснутое, чумазое окошко, из которого видно все производственное помещение станции. Пол сплошь заставлен складными столиками, усеян спальными мешками и прочими принадлежностями походной жизни.
— Наблюдаешь за подданными?
Старки оборачивается: в каморку со стопкой газет в руках входит Бэм, его заместитель и первый помощник.
— Кое-какие из таблоидов выдвигают предположение, что ты отродье самого Сатаны, — сообщает она. — Одна баба из Пеории утверждает, что видела, как тебя рожал шакал.
Старки хохочет:
— Да я в жизни не бывал в Пеории!
— Чушь и ерунда, — соглашается Бэм. — К тому же вряд ли в Пеории когда-нибудь водились шакалы.
Она бросает газеты на массажный стол. Старки польщен: он на всех первых полосах. Правда, он уже не раз видел свое лицо на многообразных сетевых порталах новостей и в общественном нимбе, но когда ты смотришь с печатной страницы, в этом, черт возьми, есть нечто особенное!
— Наверно, что-то я делаю правильно, раз эти таблоидиоты считают меня равным по силе Антихристу.
Он листает газеты. Серьезные издания не пишут о нем всякой чепухи, но ни одно из них не обходит молчанием тему Мейсона Майкла Старки. Эксперты-психоаналитики пытаются объяснить его мотивы. Юновласти впадают в бешенство при одном упоминании его имени. В школах во всех концах страны вспыхивают беспорядки: аистята бьют не-аистят. Они требуют равного отношения к себе от мира, который хотел бы, чтобы они попросту исчезли.
Люди называют его чудовищем за то, что он линчует «невинных работников» заготовительных лагерей. Они называют его убийцей за жестокие казни врачей, выполняющих расплетение. Ну и пусть навешивают ярлыки — это лишь способствует расцвету легенды по имени Старки.
— Сегодня подвезут боеприпасы, — говорит он своей помощнице. — Может, и новое оружие тоже.
Он внимательно всматривается в лицо Бэм, чтобы засечь ее реакцию. Не то, что она скажет, а то, что почувствует. Судя по мимике, его старшая помощница на точке кипения.
— Если уж хлопатели снабжают нас оружием, может, они бы позаботились об инструктаже? Ребята могут случайно разнести в клочья собственные головы!
Старки становится смешно:
— Хлопатели преспокойно посылают детей, чтобы те разнесли себя в клочья ради их целей! И ты правда думаешь, им есть дело до того, что несколько аистят подстрелят себя?
— Может, им и нет дела, — восклицает Бэм, — зато тебе должно быть! Это же твои дорогие аистята!
Старки слегка уязвлен, но старается этого не показывать.
— Наши, — поправляет он.
— Если ты заботишься о них на самом деле, а не только на словах, ты обязан защитить их от себя самих! И друг от друга.
Но Старки знает, что в действительности скрывается за словами Бэм: «Если ты болеешь душой об аистятах, прекрати нападать на заготовительные лагеря».
— Сколько наших погибло в последней операции? — спрашивает он.
Бэм передергивает плечами.
— Откуда мне знать?
— Оттуда, что ты знаешь. — Старки просто констатирует факт. Ему известно, что она собирает все данные — чтобы использовать их против него. Или, может, чтобы изводить себя саму.
Бэм несколько мгновений выдерживает его взгляд, но потом маска напускного неведения спадает.
— Семеро, — цедит она.
— А сколько аистят примкнуло к нам?
Бэм явно не хочется отвечать, но Старки ждет, и она нехотя выплевывает:
— Девяносто три.
— Девяносто три… И двести семьдесят пять не-аистят освобождены из лагерного ада. Думаю, это стоит семи жизней, которые мы потеряли?
Бэм не отвечает.
— Так стоит или нет? — настаивает он.
Наконец Бэм отводит взгляд, смотрит в окошко, видит внизу сотни детей…
— Стоит, — бурчит она.
— Так из-за чего мы спорим, спрашивается?
— Мы не спорим, — произносит Бэм и поворачивается, чтобы уйти. — Никто и никогда не спорит с тобой, Мейсон. Смысла нет.
• • • • • • • • • • • • • • •ПОЛИТИЧЕСКАЯ РЕКЛАМА
Мы живем в страшные времена. Хлопатели терроризируют наши жилые кварталы, беглые расплеты убивают невинных, хулиганствующие беспризорники грозят кровавым мятежом. На государственном и местных уровнях обсуждаются различные меры по обузданию не поддающихся исправлению подростков, но этих мер явно недостаточно. Нам требуется всеохватная национальная политика, направленная на то, чтобы искоренить зло прежде, чем в завтрашней прессе появятся трагические заголовки.
Закон о приоритете общего блага над правами родителей, или просто Билль о приоритете, нацелен именно на это. Он забирает у плохих родителей право распоряжаться судьбой их детей и отдает его в руки Инспекции по делам молодежи, которая, таким образом, получает возможность выявлять и направлять на расплетение наиболее опасных подростков.
Пишите вашим представителям в Конгрессе и сенаторам! Скажите им, что поддерживаете Билль о приоритете. Пока не будет принят этот закон, вашим семьям не знать покоя!
— Спонсор: «Граждане за общее благо»
• • • • • • • • • • • • • • •Когда солнце начинает клониться к горизонту и на пол ложатся длинные тени, Старки нисходит из своего кабинета, чтобы пообщаться с массами. Одни ребята здороваются с ним; другие, слишком напуганные, боятся даже взглянуть в его сторону. Старки без помех движется сквозь толпу. Никто не суется к нему со своими проблемами. В этом еще одно отличие управленческого стиля Старки от Коннора в бытность того начальником Кладбища. Коннора постоянно грузили всякой повседневной чепухой: то унитазы забились, то медикаментов не хватает, и прочее в том же духе. Подчиненные Старки не отваживаются тратить зря драгоценное время их командира. Есть проблема — живи с ней или решай ее сам. Не надоедай вождю всякой ерундой. Его дело — война.
Ужин запаздывает на четверть часа, поэтому Старки наведывается на полевую кухню, где Хэйден Апчерч и его команда обливаются потом, перетаскивая огромные банки с тушенкой.
— Приветствую тебя, о могучий вождь! — изрекает Хэйден.
— Где ужин?
— Мы ожидали подвоза продуктов от нашей «опереточной клаки[8]», но они, похоже, на этот раз прислали только вооружение, никакой еды. Так что сегодня придется довольствоваться тушенкой! — Хэйден выдает свою реплику с весьма довольной миной.
— Чего лыбишься? Тушенка — это же такая гадость!
— Тушишь… э-э, шутишь? А я от нее тушусь… то есть тащусь. Какой еще продукт можно жрать и холодным, и горячим? Тушенка — это же просто туши свет!
Самое отвратное в Хэйдене то, что Старки никогда не удается понять, где кончается его обычная ирония и начинается прямое неуважение к начальству. Одно время Хэйден представлял собой немалую проблему: он отказался работать на Старки, которому требовались его компьютерные навыки. Но позже Хэйден, кажется, смирился и помогал вождю аистят в выборе целей и разработке стратегии. Теперь он разжалован обратно на кухню и отлично справляется с этой работой, хотя и не без доли едкого шутовства. Старки, вообще-то, не доверяет Хэйдену, но куда денешься, если этот парень — единственный, кто может обеспечить регулярную кормежку для шестисот ртов три раза в день. Хэйден Апчерч — необходимое зло.
— Чтоб ужин был на столе через десять минут, иначе я найду тебе замену.
— Ультиматум принят, — роняет Хэйден и возвращается к работе.
Старки находит Бэм в оружейной — она вынимает припасы из ящиков без опознавательных знаков, доставленных на грузовиках тоже без опознавательных знаков. Их благодетели не скупятся, когда дело касается вооружения по последнему слову техники.
— Что там нам прислали? — осведомляется Старки.
— Смотри сам. Штурмовые винтовки, автоматы… И целую кучу Глоков. Должно быть, решили, что для детей поменьше пистолеты — как раз то, что надо. — Ее голос так и сочится желчью, и сарказм у нее куда мрачнее, чем у Хэйдена.
— Считаешь, было бы лучше, если бы они оказались во враждебной обстановке безоружными?
Она не отвечает на вопрос, но когда ее помощники уходят на ужин, Бэм говорит:
— Тебя не мучает, что нас финансируют и вооружают те же люди, что покровительствуют хлопателям?
Старки закатывает глаза. У него на этот счет никогда не было ни малейших угрызений. Дареному коню в зубы не смотрят.
— Да ладно тебе. Мы же не собираемся взрывать себя, — произносит он.
— Пока нет. Но кто знает, чего эти типы потребуют от нас за свои благодеяния?
— Тебе не приходило в голову, что чем больше они дают нам, тем меньше остается для хлопателей?
— Какое великолепное оправдание! — горько смеется Бэм. — «Мейсон Старки: спасу мир от хлопателей за приемлемую цену!»
