Андрей Рубанов - Боги богов
Проглотил комок.
— Иди к огню, женщина. Тебе дадут поесть. Потом ты отдохнешь, а утром пойдешь искать себе мужа. Будешь идти из деревни в деревню, пока не найдешь. Скажешь всем, что такова воля Пятипалого Бродяги, который слышит голос Матери Матерей и который создал ложный Тжи, а потом разрушил его своими руками. Иди к огню, женщина тлиу, и отдыхай. Завтра отправишься в путь. Ты мать рода, тебе нужен сильный и умный мужчина.
Ныряльщица посмотрела на сидевших у хижин, перевела взгляд на маленького генерала, смотревшего без улыбки и привычно державшего руку на поясе — там, где недавно висел его медный меч.
— Я не устала, — сказала она. — Я не хочу отдыхать. Зачем ждать завтрашнего дня?
9.
За трое суток до начала сезона штормов, когда с востока уже вовсю задувал холодный, пахнувший медом ветер, база поднялась на сорок тысяч метров и перешла в орбитальный режим. Ждали транспорта: Директор и его люди получили приказ о переводе на новое место, а задержанного фигуранта списка «альфа» следовало предать суду и отправить к месту отбытия наказания.
Директор лично разрешил фигуранту понаблюдать за подъемом из пилотского отсека, и когда медленная, сонная машина — наполовину корабль, наполовину офис — вышла в стратосферу, Марат увидел, что океан, казавшийся необъятным, на самом деле с трех сторон окружен сушей. Даже не море — обширный залив, часть действительно большого, настоящего океана, занимавшего почти половину Северного полушария планеты. От места, где некогда стоял Город, до противоположного берега было всего триста миль.
«Я должен был догадаться, — сказал себе фигурант. — Даже в самые первые дни Большого шторма волны были слишком слабы для настоящего океана. Залив, лужа… Устричные фермы отца на Офелии занимают вдвое больше места… Впрочем, мне простительно, я всего лишь пилот, а не специалист по водоемам…»
Припомнил сына богатого торговца моллюсками, сосредоточенного мальчишку, соорудившего лодку и отплывшего на восток, искать обратную сторону мира. Как его звали? Теперь я даже не помню тотемное животное его общины. Я плохой лидер, бездарный. Настоящий тиран всегда знает лучших представителей своего народа если не по имени, то хотя бы в лицо.
Залив имел правильную полукруглую форму. Вода сверкала: на западе зеленым, на востоке ярко-желтым.
После пребывания в мнемографе голова казалась набитой иголками. Хотелось каким-нибудь образом засунуть палец в черепную коробку и с наслаждением почесать извилины. Память была перемешана, по ночам снились короткие, быстрые сны, картинки детства: мама в сарафане, брат с ободранным локтем (упал, преодолевая забор) — вдруг поперек череды идиллий всплывало обрюзгшее лицо Быстроумного и полуголые фигурки, объятые пламенем, визжащие, катающиеся по земле; с Марата сняли четыре полные мнемограммы, он сильно потерял в весе, мучился тремором и по три-четыре раза за ночь просыпался от собственного крика.
И все-таки… Чтоб мне всю жизнь сосать крабьи кости… Как звали того мальчика?.. При хорошем попутном ветре он мог достичь цели в считаные дни… Сейчас, наверное, путешественник счастлив. Или, наоборот, разочарован. Доплыл и увидел те же камни, тот же бамбук и ту же черепашью икру на отмелях. Обратная сторона мира оказалась такой же.
Так всегда бывает.
Те же страсти. Та же боль.
Та же любовь.
Когда небосвод потемнел и вес тела уменьшился, Марат, не дожидаясь приказа, вышел из рубки. Уединился в кармане и попробовал сосредоточился на молитве.
Он десять лет не видел Космоса и сейчас не хотел, чтобы кто-то видел его слезы радости.
Из маленького небьющегося зеркала, вживленного в стену бокса, смотрел незнакомый взрослый мужчина. Темная кожа. Старый пилотский комбинезон, на размер больше, чем надо (другой одежды на базе не нашлось). Короткие волосы кое-где выбелены сединой. Узкие бледные губы. И взгляд — совершенно дикий, пронзительный, транслирующий плотную, хорошо контролируемую ярость. Взгляд Владыки, Хозяина Огня, Сына Великого Отца; взгляд существа, привыкшего лицезреть спины и затылки пяти тысяч подданных, рухнувших лицами в желтую пыль главной городской площади.
Волосы его, заплетенные в восемь жирных косиц, перед самым подъемом Альфред состриг и осторожно упаковал в особый пакет. Никаких шуток, вещественное доказательство. Та же участь постигла и кожаные сандалии с медными пряжками, украшенными Ликом Отца. Потом была полная дезинфекция, и сейчас Марат с недоумением прислушивался к запаху собственной чистой кожи. Отвратительно сухой, обезжиренный, коротко стриженый тридцатилетний преступник. Типичный фигурант списка «альфа».
Хорошо, что мои жены никогда не увидят меня таким. Они слишком любили мои липкие, бронзовые от масла руки, с длинными ногтями, под которые каждое утро положено было набивать сухие измельченные водоросли дзури… Или глури… Забыл. Аюришхи была дочерью матери рода и сама возилась с ярко-фиолетовыми волокнами; считалось, что это задабривает тотемное животное ее рода… Какого она была рода?
Почти ничего не помню. Память извлечена, мнемограф высосал всё, вплоть до подсознательных страхов и восторгов. А после того, как суд объявит приговор, они ликвидируют мою личность, и я забуду не только жен, но и всё остальное.
Имя оставят, закон запрещает ликвидировать имя, а остального не будет.
Молитва не состоялась, и фигурант устыдился собственного уныния; а меж тем за стенами базы уже ревела и хохотала Великая Пустота, безучастная к судьбам разумных и неразумных существ.
Стена лопнула, и Марат понял, что Космос просто не хочет его молитвы. В карман, распространяя резкий запах лаванды, шагнул Альфред.
— Пойдем, — сказал он.
Фигурант испугался, торопливо встал, потом понял, что приступ страха, вызвавший прилив крови к лицу и даже небольшое дрожание коленей, почему-то смешит его. Наверное, причина была в официальном тоне приказа; Альфред говорил не с Маратом, полевым агентом службы Контроля за Экспансией Разума, не с толковым парнем, почти приятелем (за год меж ними так или иначе установились едва не дружеские отношения), а с пойманным преступником. Приятельство осталось в прошлом, зачистка завершена, клиента пора отправлять на лоботомию.
«Это и есть власть, — подумал он, выходя в коридор. — Ее обратная сторона. Повелевал другими — теперь другие будут повелевать тобой. Впрочем, всё равно. Если надо, паду ниц. Тоже ритуал. Бутафорская процедура для тех, чей дух слаб, чей разум некрепок».
У входа в кабинет Директора сильно пахло тухлой органикой.
Войдя (Альфред остался за порогом), Марат сразу сказал:
— Ваш пилот — дурак. Надо увеличить мощность перистальтики.
В персональной приемной Директора висел коричневый полумрак; сам хозяин сидел за столом, рассматривал фотографии на экране коммуникатора; поднял печальные глаза, без выражения ответил:
— Он вообще не пилот. Зачем нам пилот? Мы на базе, нам только подняться надо. Один из наших сел за руль, он умеет…
— Тем более. Скажите, пусть успокоит машину, иначе она разозлится.
— Бог с ней, — ответил Директор. — Кому надо — успокоят. Корабль на подходе. Через четыре часа я улетаю.
На детском лице шефа отдела зачисток отразилась досада.
— Еще какое.
— Расскажите.
— Замолчи, — сказал Директор. — Думай про Третью Венеру.
— Пошла она к черту, ваша Венера.
Директор покачал головой.
— Смелый, — пробормотал он. — Слушай, ты пилот, имел дело с живыми кораблями… Позавчера нашли корабль… Не наш. Дальняя Родня или, может быть, еще кто-то, посерьезнее… Эксперты говорят, что это вообще не корабль…
— Ага, — сказал Марат. — Интересно. Давайте уже, говорите. Я в списке «альфа», завтра мне выжгут память…
— Послезавтра, — поправил Директор. — По закону осужденному дается двадцать четыре часа для приведения воспоминаний в порядок… Но ты прав, я ничем не рискую. Слушай.
Нашли нечто. Квазиживая конструкция весом в триста тысяч тонн… Только уже неживая. Все ткани давно мумифицировались. Десять километров в поперечнике. Внутренности покрыты знаками в двоичном коде, логика шифра та же, что и в Атласе… Судя по всему, Родня развивалась по тому же пути, что и мы. Биотехнологии. Однажды они отказались от индивидуальных тел. Жили парами: два сознания в единой биологической конструкции, она же и есть корабль… Тот, что мы нашли, дохлый. На сигналы не реагирует. Это мертвец, при жизни имевший две души. Ему несколько тысяч лет, он давно летит, там ничего нет… Представь себе это существо… Оно должно было быть бессмертным. Авторегенерация, замкнутый цикл жизнеобеспечения… Потом что-то случилось, и два сознания решили, что больше не хотят жить…
— Почему вы решили, что они мертвые? — спросил Марат. — Они могут спать. Пребывать в анабиозе. Или в нирване. Или они просто так сильно любят друг друга, что не обращают на всё остальное внимания…
