Александр Уралов - Псы Господни (Domini Canes)
В тумане мерзко хихикали и шумно возились — совсем, как крысы под газовой плитой «Московской ведомственной гостиницы N28 от Министерства среднего машиностроения», занимающей когда-то весь цокольный этаж пятиэтажной хрущёвки неподалёку от «Матросской тишины». Какой-то дурак с работы отца дал ему адрес гостиницы, уверяя, что совсем недавно, в 80-х, бывая в Москве в командировках, всегда останавливался именно там. «Дёшево и уютно».
В 1995 году отец возил Илью к московскому светилу в клинику на улице им. Гамалеи, метро «Сокол». Номер, где по дурацкому совету, они ночевали три ночи, оказался разваливающейся грязной трёхкомнатной дырой. Если и была она когда-то «богатым номером», то те времена уже безвозвратно сгинули. Голые панцирные кровати с провисшими до пола сетками, вонючие матрасы, пустые пыльные бутылки по всем углам, отвратительные ванна и туалет; плита на кухне, залитая толстым слоем горелого жира… и крысы.
— Вы им на кухне несколько кусков хлеба оставьте в ведре под раковиной, — дружелюбно сказал им один из постоянных обитателей. — Тогда они ночью по комнатам бегать не будут.
Часам к восьми вечера крысы затеяли противный хоровод под газовой плитой и холодильником. Изредка мелькал бурый лохматый бок, на мгновение высовывался жёсткий голый хвост. Ночью, проснувшись, Илья увидел, как чёрный остромордый силуэт обнюхивает его наручные часы на колченогой тумбочке. Не испугавшись спросонок, Илья махнул рукой и крыса спрыгнула на пол. «Украдут крысы мои часы…» — подумал Илья и заснул. Намаялся в дороге…
Вот и сегодня в тумане, сцепившись клубком, веселилась какая-то нечисть.
Слава Богу, Мёрси уже уснула. Илья осторожно положил ружьё на прилавок и пристроился на стуле, поставив рядом бутылку «Хлебной», пакет с томатным соком и насыпав горку хрустящих чипсов «Layes», выбрав пакетик «с паприкой». Примерившись, удобно ли будет схватить ружьё, он тихонько отхлебнул водку прямо из горлышка и запил её соком. На глаза ему вдруг навернулись слёзы. Сашка, сукин ты сын, как же ты мог нас бросить? Как теперь идти?
— А зачем тебе куда-то идти? — спросило его отражение в зеркале напротив.
Илья затруднился с ответом.
— Вод видишь, — вздохнуло отражение. — И крыть-то тебе, Илья, нечем. А на самом деле, вопрос ответа не требует. Незачем тебе идти, Илюша! Просто незачем и всё тут.
Отражение закинуло руки за голову и прямо из зеркала положило ноги на прилавок. Пятки рубчатых подошв были чистыми… стёрлись и загрязнились только носки. Илья сердито отодвинул горку чипсов:
— Бл…дь, не видишь что ли, еда на столе!
— Ничего, тут в соседнем магазинчике этих чипсов, как говна, — беспечно ответило отражение. — Тут их столько, что месяц жрать можно. А во дворе, чуть дальше, зубная клиника расположена. А она воду из водонапорной башни получает. Сечёшь малину? Весь операционный блок соседнего медгородка в такой радости живёт. В своё время, ещё в пятидесятых, строители предусмотрели, чтобы в любой момент не зависеть от капризов водопровода. Это тебе Прошка как-то в «чайхане» рассказывал. Да не спи ты на ходу, слышишь?! Ты эту башню на Московской горке сто раз видел, просто внимания не обращал…
— И чего?.. — пробормотал Илья, чувствуя, как веки стали тяжёлыми и горячими.
— Чего-чего… жить можно, вот чего! Занять больничную палату… жратву в магазинах брать. Мыться под краном можно по-человечески, на мягком спать, Мёрси трахнуть.
— Иди ты… — непослушными губами сказал Илья и уснул окончательно.
— Один хрен, некуда тебе деваться, Илья! Ты, да Мёрси… вот и всё, что осталось! — вдогонку уставшему и небритому инвалиду, уплывающему по широкой ночной воде, тихо сказало отражение. — Некуда вам обоим идти, некуда.
Проснувшись среди ночи, Илья с трудом встал, разминая затёкшие ноги. Спина болела. Он не глядя, нащупал водку и сделал огромный глоток. Вонючая жидкость чуть было не пошла обратно… но, к счастью, её удалось удержать в себе. Подвинув обгоревшие брусья в огонь, Илья, шипя сквозь зубы, нагнулся и подложил в костёр несколько отложенных в сторону «поленьев». Пристроившись у водосточной трубы, он повозился с брюками и оросил шершавую стену. Моча была горячей, вонючей и кажется, даже резала мочевой проход. «Вот так и образуются камни в почках!» — сказал ему отец… и Илья испуганно схватился за трубу здоровой рукой. Чёрт возьми, умудриться уснуть, когда писаешь! Ладно, хоть не в штаны! Это уж точно — алкоголизм. Он представил себе, как утром Мёрси обнаруживает его лежащим в луже мочи, небритым и опухшим… и поёжился.
За спиной, в чёрном тумане что-то успокоительно зарычало. Не страшно, не по-бесовски… а так, как иногда тихо рычал Пёс, спящий рядом с детьми. Илья торопливо застегнул штаны и с испугом оглянулся. Никого. Тихо. Ночь.
Он аккуратно ополоснул руки, полив их водой из фляжки, вернулся обратно и улёгся по другую сторону костра. Спина заныла ещё сильнее.
— Ну, чего тебе не спится? — прошептал Илья и закрыл глаза.
Идти, действительно, было некуда. Оставаться на месте — не было сил даже думать об этом… устраивать «быт», пытаться наладить жизнь вдвоём… запастись «огненной водой» и пить, пить, пить…
«Застрелиться надо», — сказал он сам себе. Водка наконец-то стала действовать. Илья повозился, устраиваясь, и немного полежав, заснул.
— Ты думаешь, Бог выгнал Адама и Еву из-за паршивого яблока познания? — весело сказал ему Прошка. — Нет, конечно, из-за яблока… да только познание было не то, о котором все обычно думают!
— А какое? — спросил Илья, доставая сигарету. Завсегдатаи «чайханы» дружно зачиркали зажигалками. Илья прикурил от «Feodor» сидящего ближе всех Лёни-электрика, кивнул головой в знак благодарности и затянулся ароматным дымом «Lucky Strike».
— Это, Илюша, не просто познание Добра и Зла. Это — информация о том, что ожидает душу человека умершего.
— Ну, ты Прошка, даёшь! — хмыкнул Лёха, возившийся с заедающей молнией на летней куртке. — Это «Библия» что ли?
— Какая тебе «Библия»! — с удовольствием сказал Прошка и засмеялся. — Скажет тоже, «Библия»… Нет, это то, что открывает для себя душа после смерти — то, что делает человека ангелом. А этому самому ангелу на Земле тесно и скучно, как тесно и скучно было бы тебе, если тебя запереть в сортире, да ещё и свет выключить! Представляешь? Ты — и Вселенная… а на другом конце — ты и сортир… в потёмках.
— Тогда какого лешего, Бог выгнал их из рая? — спросил подошедший Марат из шестнадцатой квартиры. Он принёс с собой бутылку, которую тут же поручили Лёхе. — Ну, узнали, ну и что? Они же сами ангелами были!
— Нет, — ответил Прошка. — Они были людьми. А человеку это знание даётся только после смерти, — неважно, когда она пришла! Это — награда за жизнь человеческую. И нех…й раньше времени об этом знать. Ты же, Марат, не показываешь своей внучке, откуда берутся дети… так сказать, наглядно, на примере своей Веры Анатольевны…
Все заржали.
— В нашей квартирке, которая вся-то с куриную задницу, Лилька сама всё скоро увидит, — не обидевшись, хохотнул смешливый по жизни Марат. — Вначале дети под боком трахаться не давали, а теперь они — и плюс внучка!
— Хватит гыгыкать, — сказал Илья и выпил первым. Сашка сунул ему стаканчик с минералкой. Илья торопливо запил водку, утёр губы и продолжил. — Я говорю, какая разница? Ну, узнали они это раньше времени, и что?
— Слушай, Илья, ты, как дитё малое, ей-богу, — сказал Прошка, бережно принимая стаканчик. — Ты же не пригласишь сюда, в «чайхану» пятилетнего ребёнка выпить, закусить, потрепаться? Тебе же с ним скучно будет, да? Вот и Отцу нашему небесному, нужны только те, кто некий опыт приобрёл, а то Ему с ними и якшаться западло… типа, как академику со слесарем. Уровень разный, разговор не получается…
— Ты пей, давай! — нетерпеливо цыкнул Лёха. — Что зря водку греешь? Градуса не прибавится!
— Так что, Адам и Ева смертными были? — усмехнулся Илья. — Вроде, по Библии, они были безгрешны и даже трахаться не умели…
— Значит, переврали всё. Только и всего! Тут, вон, за несколько лет про Сталина-Троцкого понаписали целые горы, а ты хочешь о божественном… и чтобы через тысячелетия — вся правда, правда и ничего, кроме правды… — Прошка промял, наконец, твёрдую сигарету «Ява» и прикурил. — Я думаю, что эта история, типа назидание нам — не пытайтесь впереди паровоза бежать.
— А как же маленькие дети? Какой у них опыт, если, к примеру, во младенчестве умерли? — спросил Лёня-электрик.
— Это, Лёня, другой вопрос, — отмахнулся Прошка. — Погоди, и до этого дойдём! Тут вот где фишка: сотворил Бог людей, дал им лет сто косточки погреть на пляже и сказал, мол, выбор у вас есть — жизнь смертная, но с наградой; либо сидите здесь, в раю, и не рыпайтесь, пока не помрёте и в пар не превратитесь. Ну, Адам с бабой решили, что жить в раю всяко интереснее, чем это самое… «в поте лица своего хлеб ваш насущный»… и поклялись, что всё нормально. В грудь себя били, башкой о стену стучали — мол, наше решение твёрдое, не извольте беспокоиться!
