И. Хо - 666. Рождение зверя
– Массаж не желаете?
– Нет, спасибо, – прошипел Потемкин.
Он никак не мог привыкнуть к способности местного мужского персонала возникать из пустоты. «Если халдеек называют гейшами, то этих, наверное, было бы правильно именовать ниндзя», – подумал Кирилл. Он скинул тунику, прихватил простыню и босиком пошел к двери, за которой, судя по всему, были собственно термы.
Двери опять разъехались в стороны, и на Потемкина пахнуло теплой влагой. Перед ним предстал гигантский атриум, своды которого уходили высоко вверх и заканчивались той самой стеклянной крышей-радужкой. Зрачок в центре, выглядевший сверху черным, оказался дырой, через которую проникал солнечный свет. Лучи его прорезали пар, расползавшийся по залу, играли на мраморном полу и стенах. Интерьер был великолепен: стены покрывала искусная мозаика, рисующая сцены из жизни античных богов, и причудливые бронзовые узоры, плющом поднимающиеся к потолку вдоль выступающих колонн, за которыми находились ниши с мраморными скамейками. Посреди зала располагался бассейн, к которому кольцами спускались ступени.
В термах было довольно многолюдно. Частью обнаженные, частью прикрывшиеся простынями патриции и матроны расслабленно сидели или лежали на скамьях, на ступеньках у бассейна, плескались в нем, прогуливались по залу. Подойдя поближе к водоему, Потемкин подумал, что здесь можно прямо сейчас открыть заседание Лиги арабских государств: среди расположившихся возле воды гостей были все относительно молодые главы осколков халифата, в том числе президент Сирии Башар Асад, глава Объединенных Арабских Эмиратов шейх Халифа ибн Зайд ан-Нахайян, саудовские принцы – неутомимый преследователь террористов Мухаммед бин Найеф и «аравийский Баффет» Аль-Валид, чье личное состояние недавно достигло 25 миллиардов долларов. «Арабская революция», похоже, не произвела на них никакого впечатления. Они о чем-то беседовали на своем птичьем языке, время от времени поглядывая на резвящихся в бассейне наложниц.
Кирилл чуть постоял на ступеньках, впитывая атмосферу общественной неги, потом поднялся и подошел к одной из ниш за колоннами. Среди женщин, возлежавших на мраморных скамьях, он узнал ту самую Айгюль Озкан. Рядом с Айгюль, слегка прислонившись к ней, сидела хрупкая и немного нескладная Дорис Лойтхард – бывший президент Швейцарской Конфедерации. На руке, которой она мягко поглаживала по коленке свою подругу, был розовый браслет. «Ах, ну да, Дорис ведь приложила немало сил, чтобы загладить в мусульманском мире негатив после референдума о запрете минаретов, – улыбнулся Потемкин. – Видимо, увлеклась».
Он пошел вглубь. Над дверью в нише висела табличка «Hamam». Кирилл, кажется, начал понимать архитектурную схему. В следующей нише была «Sauna», потом – «Banya». Двери бани раскрылись, и из парной вынесли раскрасневшегося владельца компании «Система», московского олигарха Владимира Евтушенкова. Его дряблые конечности переплетались с руками плечистых халдеев, с отбитых вениками ягодиц свисали лохмотья березовых листьев. Банщики подтащили зятя жены покойного Лужкова к бассейну и, раскачав, бросили его к плескающимся наложницам арабских шейхов.
– Владимир Петрович, да вы шалун! – взвизгнула одна из них.
Потемкин двинулся дальше. Над дверью в глубине очередной ниши он увидел иероглифы и понял, что это и есть то самое сэнто, которое рекламировал Таро. Купаться в бочках с кипятком ему не хотелось, и Кирилл пошел вперед. Тут он заметил вход, над которым было написано Сaldarium. Судя по исходившему оттуда жару, это было самое обогреваемое помещение терм. Потемкин прошествовал туда. На стенах небольшого зала с бассейном – уменьшенной копии атриума – он рассмотрел бронзовые барельефы Эола и четырех ветров – Борея, Зефира, Нота и Эвра. Из уст Эола выходил пар. Люди здесь просто лежали – никто не двигался. Кирилл спустился к бассейну и пальцами ноги попробовал воду. Вода была горячей. Он шагал вдоль бассейна, размышляя о превратностях человеческого общения. Его не покидала мысль о том, что в интерьере терм чего-то не хватает. И Потемкин вдруг понял, чего именно: совокупляющихся людей. Почему-то здесь никто этим не занимался. «Вероятно, есть все же традиции», – заключил он.
Кирилл решил немедленно выйти оттуда и начал искать выход. В следующем помещении, украшенном изображением богини Ауры, оказалась большая крестообразная купель. Вода в нее лилась из чаш, которые держали в руках стоящие по краям мраморные нимфы. В этом зале никого не было. Потемкин отметил, что это весьма своевременно, и, доверив свое скромное одеяние одной из навеки застывших юных красавиц, ухнул с головой в полынью. Ледяная вода ужалила его распаренное тело миллионом осиных жал и вытолкнула вверх. Кирилл схватился за мраморные поручни и выполз на поверхность. Отлежавшись минуту, он встал, накинул на себя простыню и пошел дальше.
Следующим по ходу оказался еще один предбанник, совершенно пустой. На сей раз, судя по разбросанной одежде, это была общая для мужчин и женщин раздевалка. Отворив внешнюю дверь гардеробной, он понял, что достиг заветной цели – на него дышали райские кущи. Впереди стояла стена волшебного по многоцветью и запахам леса, над которым возвышалась таинственная пальма. Переход из терм к лесу практически не чувствовался – настолько этот пропитанный влагой лес сам походил на баню. Однако его отличие от Эдемского сада было разительным, и заключалось оно, как ни странно, в тишине. Лес загадочно молчал, не было слышно даже дуновения ветра. От райских кущ веяло неземным покоем и благодатью.
Единственное, что нарушало полное умиротворение, – журчание искусственного водопада. Источая прохладу, он спускался в сени деревьев по пристроенным к стене здания скалам. У подножия водопада была небольшая запруда, в которой покачивались две гондолы. От запруды в глубь леса уходил, изгибаясь, канал. Вдоль канала была проложена узкая дорожка. Потемкин сделал к ней несколько шагов и вдруг затормозил. В беседке рядом с водопадом сидел и читал книжку российский олигарх Александр Лебедин. Кирилл остановился, разглядывая его. Если бы не маленькие прямоугольные очки, этот седовласый, коротко остриженный человек был бы вылитый Брут, каким знаменитого цареубийцу запечатлели современники.
Лебедин являлся самым необычным из олигархов, которых во множестве подарила рейтингу журнала «Форбс» богатая русская земля. Во-первых, он был русским, что для этой прослойки российского общества само по себе – большая редкость. Во-вторых, он представлял собой весьма редкий экземпляр довольно-таки образованного бизнесмена. В-третьих, его пренебрежительное отношение к братьям по классу давно стало притчей во языцех. Человек, владеющий крупнейшими мировыми медиа-брендами, подобравший под свое крыло многие европейские и даже некоторые азиатские газеты, мог спокойно прийти в кедах и рваных джинсах хоть в Кремль, хоть на Даунингстрит, 10. В данном случае Лебедин, как и Кирилл, был обернут в простыню.
Он родился в обычной и даже в некотором смысле образцовой советской семье: папа – профессор, мама – учительница английского. После окончания одной из столичных английских школ, куда обычно пристраивали всех мальчиков и девочек из приличных семей, он поступил в МГИМО, куда в те времена без блата даже комар не залетал. Окончив институт в 1982 году, он пошел было в аспирантуру Института экономики мировой социалистической системы, но потом получил предложение, от которого не принято было отказываться. Новый генсек Андропов велел срочно создать в Первом главном управлении КГБ СССР отдел, где анализировали бы процессы на мировых капиталистических рынках. Лебедин оказался в числе избранных. Через пару лет его уже командировали в Лондон – работать в резидентуре. К 1991 году атташе достиг невиданных высот – в тридцать лет стал подполковником госбезопасности. Однако страна, где он сделал такую головокружительную карьеру, рухнула. «Если бы остался на службе, сейчас был бы спившимся генералом», – шутил он потом. Но Лебедин предпочел другой путь – уволился, вернулся на Родину и нырнул в мир бизнеса.
Легенда о происхождении его капиталов, которую Лебедин всегда транслировал в прессе, выглядела безупречно, но не очень убедительно. «Долго искал нишу для бизнеса, организовывал компании, пытался продавать колючую проволоку для войск ООН в Могадишо, купил вагон обуви из Южной Кореи, а она вся была на одну ногу!» Стартовый капитал он заработал тогда, когда на деньги банка «Империал» сыграл на облигациях стран «четвертого мира» и получил комиссионные. На них он приобрел маленький «Национальный резервный банк». Вскоре НРБ удачно «сел» на тему газовых долгов Украины и превратился в один из ведущих частных банков.
А потом наступил 1996 год, когда семибанкирщина сделала ставку на полуживого Ельцина. Сохранить власть можно было только жестко, вопрос заключался лишь в методах. Либо железной рукой, как предлагал глава стражи его величества Коржаков, либо ржавой, как настаивал Чубайс. В этой войне историческую роль сыграла знаменитая «коробка из-под ксерокса», в которой адъютанты чубайсовского штаба Лисовский и Евстафьев выносили из Белого дома наличность для шоу-кампании «Голосуй, или проиграешь!». Те банковские упаковки с купюрами происходили из НРБ. После задержания несунов Чубайс обвинил Коржакова, главу ФСБ Барсукова и их «духовного отца» вице-премьера Сосковца в заговоре и саботаже. Врагов демократии погнали поганой метлой, а результаты выборов посчитали как надо – благо, коммунисты особенно не сопротивлялись.
