Павел Шумил - Процент соответствия
— Не может быть! Этого не может быть, — бормотал Корпен. — В старых архивах есть упоминания, но кто бы мог подумать...
— О чём?
— О белом. Это пресная среда в особом состоянии.
— Мы можем туда подняться? — заинтересовался Алим.
— Нет. Не можем. В архивах говорится, что это твёрдое состояние среды.
Туристы ещё раз посмотрели на твёрдое состояние среды. Помолчали.
— Чему тут удивляться, если в архивах это есть, — насмешливо выпустила струйку пузырьков Ригла. — Надо любоваться, а не удивляться.
Так это у неё красиво получалось — выпускать струйку пузырей, что Алим в очередной раз взгрустнул из-за видовой несовместимости.
Увидел чудо Хранитель Знаний.
Но вспомнил — до него видели чудо другие.
И успокоился: чему ж тут удивляться? —
продекламировал Ольян, идейный руководитель хохмачей.
— Но ведь это состояние неустойчивое! Градиент температуры... — попытался объяснить Корпен, но его никто не слушал. Туристы нашли новое чудо. Упавшее с берега наземное растение. Оно было огромно. Не менее двадцати метров длиной. То есть, высотой — на берегу оно стояло вертикально. Ствол казался твёрдым как коралл. Но ветви упруго изгибались. И самое удивительное — зелёными были только листья. Всё остальное — чёрным или тёмно-коричневым. Корпен порылся в памяти и отыскал название растения. Дерево. Алим пожевал листик. Лист оказался с горчинкой, очень тонкий и жёсткий. Если это еда, то на любителя.
До вечера встретили ещё множество диковинок. Корпен напряг память и сыпал незнакомыми, звучными терминами. Все пытались их запомнить, повторяли вслух, бубнили про себя... Даже Ригла перестала подкалывать всех и слушала Корпена раскрыв рот.
Остановились на ночлег в мелкой, хорошо прогреваемой бухточке.
Утром, когда все ещё спали, вернулась Икша. Разбудила Орчака и отвела в сторонку посекретничать. Алим проснулся чисто случайно — и подплыл к ним. Орчак выглядел смущённым и испуганным, суровая складка пролегла по переносице охотницы.
— Что случилось?
— Помнишь, что произошло перед тем, как мы вошли в пороги?
— Дно тряслось, какой-то гул, стук камней...
— Обвал отрезал нас от внешнего мира, — с грустью произнесла Икша.
— Как отрезал? Что значит — отрезал?
— Отрезал — это значит, засыпал реку, по которой мы сюда поднялись. Назад пути нет. Вы хотели опасного, экстремального туризма, Алим. Мы его получили.
Атран. Темнота
— Подъём! — скомандовал Лотвич над самым ухом. Атран вздрогнул и проснулся. Тело ныло и болело после вчерашнего. Присоска занемела так, что совсем ничего не чувствовала.
— Не передумал идти к связистам?
— В такую рань? — Атран со стоном потянулся, выгнул спину. — Туристы не отступают!
— Тогда отпусти кулу позавтракать, и не забудь про себя. Выходим через час.
Атран передал в мозг кулы образ/символ еды, попытался расслабить занемевшую присоску. Ничего не получилось. Дёрнулся всем телом, отделился наконец от кулы и сделал пару упражнений на растяжку. Хищница сонно и неторопливо удалилась.
— В первый раз спал в контакте, — сознался он.
— Не злоупотребляй этим. Сохраняй дистанцию и будь лидером, — предупредил охотник. — Не давай животному командовать собой. Но и не подавляй инициативу. Не преврати кулу в тупого шалота.
— И краба съешь, и панцирь не попорти, — рассмеялся Атран. — Слушаюсь, начальник!
До связистов добрались быстро. Атран слегка волновался, придёт ли кула на его зов, но на призывный свист Лотвича явились все четыре кула.
На станции связистов царил идеальный порядок. Шалотов без надзора не оставляли. По штатному расписанию на каждого шалота полагалось не меньше трёх рулевых, чем обеспечивался трёхсменный режим с восьмичасовым рабочим днём, но ночную смену за смену не считали, и рулевые стабильно выкраивали себе два-три выходных в неделю. Дальнобойщики о такой жизни могли только мечтать, но связь — не транспорт. Везде своя специфика. Близкое знакомство с Темнотой здоровья и нервов не прибавляет. А профессиональная болезнь связистов — глухота — притча во языцех.
Пожилой, сморщенный, давным-давно не омолаживавшийся связист выслушал Лотвича, перекинулся парой слов с дежурным насчёт расписания и предложил подождать немного. Через полчаса как раз уходит на смену бригада. Лотвич передал кула дежурному, а сам увлёкся какой-то сложной логической игрой со старичком. Атран пару минут понаблюдал за ходом партии, ничего не понял и отправился осматривать станцию. Нарвался на пару грозных окриков («Куда с кулой?! Вороти назад!»), забрёл в стойло шалотов, где был встречен, накормлен и обласкан практикантками («Девочки! К нам охотник! Хи-хи-хи»), полюбовался могучими телами покорителей Темноты (ничем не отличаются от обычных пассажирских, но имеют четыре нервных пятна вместо двух и раскормлены до безобразия). Кула к шалотам отнеслась равнодушно, но выдала многозначительное замечание: то ли ленивые сильно, то ли сильные, но ленивые. Может, и то, и другое вместе. Атран с ней согласился и пересказал замечание девочкам-практиканткам. («Хи-хи-хи. А можно погладить?»).
Через полчаса Лотвич заглянул в стойло. Косяк молодёжи сгрудился вокруг Атрана и его кулы.
— ...Кул — это совершенный боевой организм. Стремительный, мощный, наделённый интеллектом, почти равным нашему... Охотник и кул — единое целое. Охотник — мозг, кул — тело. Но в то же время кул способен к самостоятельным действиям. Нужно только заранее объяснить ему боевую задачу. Вчера мы...
— Атран, пора! Извините, девушки, что забираю у вас кавалера, но это для вашей пользы. Вчера он на алмара охотился, а сегодня... Угадайте, на кого сегодня.
— Хи-хи-хи.
Бригада была уже в сборе. Связист, инфор и конечно же, шалот. Здоровенный, упитанный и ленивый. Атран тут же окрестил его толстолобиком. Впрочем, связист тоже был не из худеньких, а инфор... Кто-нибудь слышал о тощем инфоре-связисте? Или, говоря высоким стилем, о худеньком Хранителе Знаний?
— Мы готовы, — сообщил Лотвич.
— Ась?!
— Мы! Готовы!
Рулевой уступил связисту место на верхнем нервном пятне шалота и отправился к дежурному — идти в Темноту он не хотел, а спать лучше в служебной зоне. Там меньше посторонних. Как бы от нечего делать, Атран описал круг вокруг шалота и внимательно его разглядел. Шалот как шалот. Крупный, конечно. Выпуклый лоб, четыре нервных пятна. И не подумаешь, что его голос можно услышать на другом конце Мира.
Инфор неспеша присосался к боковому нервному пятну, связист крикнул: «Девятый ушёл на смену», и небольшой отряд покинул станцию. Шли под самой поверхностью. Солнечные лучи ласкали кожу, блики весело играли на телах.
— Как наши девушки? — весело стрельнул глазом связист. Атран изобразил гримасу отчаяния.
— Горе мне, бедному, несчастному туристу. Такой косяк молоди — и ни одной широкомыслящей.
— Как это — ни одной? Одна как раз есть!
— Может и есть, да не про нашу честь, — намекнул Лотвич. — Мы её по дороге сюда встретили. Спешила прямиком на наш кордон.
— И я, кажется, знаю, что она там делает, — добродушно усмехнулся связист. — Это правда, что вы алмара порешили?
— Правда.
— Давно пора было! А то на смену как на подвиг идёшь. Вдруг из Темноты вынырнет, схватит... Шалот его, конечно, отгонит. Эти твари свиста боятся. А если вовремя не заметит?.. Трудно было?
— Одного охотника потеряли.
Связист поцокал языком. Атран удивился, что со слухом у парня всё наладилось. Но потом понял, что слушает тот ушами шалота.
— ...а хочешь — Атрана расспроси. Он на страховке сначала был. Всю картину видел. А под конец алмару оба глаза снёс. Такой чистой работы я давно не встречал.
Атран чуть не раздулся от гордости.
— Чего там рассказывать? Был алмар, нет алмара.
— Не скромничай. Дорога длинная, плыть долго, а ты здесь новенький. Не нарушай традицию, сократи нам путь.
— Ну, если общество настаивает... — Атран прикрыл глаза и напряг память. Как перед экзаменом. — Первой атаковала Мбала...
Стараясь быть равнодушным и беспристрастным, он принялся описывать перипетии боя. Всё, что помнил. А помнил, как оказалось, очень много. Лотвич изредка вносил дополнения. Но, когда дошёл до смерти Мбалы, вчерашнее приобретение — звериные эмоции — чуть не захлестнули сознание. Кула подхватила и усилила их. Атран замолчал, чтоб не выдать себя голосом. Но мозг учёного продолжал работу, анализируя и сравнивая. Было в эмоции нечто от скуки, но не только. Боль? Да, близко. Среднее между скукой и болью. Пусть рабочее название будет — боль утраты. Потом можно уточнить.
— Что задумался?
— Понял, почему ты отказался рассказывать. — Атран постарался произнести это ровным, чуть равнодушным голосом. — Дальше я вступил в бой — так это круговерть какая-то. Щупальце справа, я вперёд, щупальце слева, я вниз. Глаз впереди, я атакую... Неинтересно как-то звучит...
