Л. ВОРОНКОВА - БЕСПОКОЙНЫЙ ЧЕЛОВЕК
– Амбары хорошие надо срубить, – продолжал председатель, – дом под ясли надо строить… Детский сад… А там пионеры себе дворец потребуют!
– А по-моему, все это мечты! Все не так, не с того начинаешь, – заявил вдруг дед Антон. – Прежде всего надо строить скотный двор, ферму!
Агроном и Василий Степаныч дружно рассмеялись.
– Кому что, а ему только бы ферму! – сказал агроном, с сожалением поглядывая на деда Антона: отсталый, мол, человек. – Надо, дед, прежде о людях позаботиться! О людях!
– А я о ком забочусь? – вдруг подскочил и закричал на все поле дед Антон. – Что является самой доходной статьей нашего колхоза? Молочная ферма! Что дает главную прибыль нашему колхозу? Молочная ферма! Так надо ее на хороший фундамент поставить, эту ферму, голова! Чтобы и коровник и телятник были как в самых хороших хозяйствах, чтобы телята у нас не дохли, чтобы коровы больше молока давали. Тогда и я в новых-то дворах посмелее буду новые методы проводить. Да еще вот о кормах, о кормах надо позаботиться, луга и пастбища как следует устроить! А как пойдет хорошая прибыль с молочной фермы, тогда и дома перевози, и клубы строй, я дворцы! Я же, голова, о людях забочусь, а о ком же еще?!
Агроном, давно уже смеясь, заткнул уши. А Василий Степаныч внимательно слушал, и острые глаза его светились.
Когда дед Антон умолк, Василий Степаныч обратился к агроному:
– Ну вот, уверяешь, что под громкоговоритель спать можешь, а тут и уши заткнул! – И, улыбаясь и вдруг подобрев лицом, протянул деду Антону руку: – Хорошо сказал, старик! Я и сам знаю, – продолжал он, – что эти планы мои пока только мечты: и клубы, и дворцы, и цветники… Все это тоже скоро будет. А сейчас все средства, все силы – на основное хозяйство. Вот электростанцию подняли. Крытый ток поставили. Весной начнем наши земли в порядок приводить, кустарник корчевать под луга, под пастбища… И конечно – это ты правильно, старик, сказал – надо нам строить молочную ферму! Но уж как построим – смотри, чтобы телята у тебя не болели. Тогда у вас такой отговорки не будет, что, дескать, дворы плохие – телята простужаются!.. А может, ты, старик, тоже со мной в район поедешь! Может, сам доложишь насчет двора-то?
Но дед Антон, уже притихший, отмахнулся:
– Не видели меня там! – И, усмехнувшись, добавил: – Да и говорить я не умею. Как заговорю, а Медведев уши и зажмет. Что ж из такого разговора выйдет?.. Ну, вы тут еще поплануйте, а мне на скотный двор пора.
И, надвинув поглубже шапку, он торопливо зашагал по дороге.
Дед Антон шел бодро и легко. Что-то пело у него в душе: то ли апрельский хмель, бродящий в воздухе, веселил его, то ли председателевы слова придали ему молодости… Так! Значит, новый двор будут строить! Значит, и с телятами дело наладится. В новом дворе простужаться телята не будут – значит, и болеть не будут. И все успокоятся: и Петр Васильич, и старуха Рублева, и он, дед Антон, успокоится тоже – не будут больше «шатать его в разные стороны»… Конечно, может и очень хорошо телят на холод выносить, а все-таки кто его знает? В тепле-то надежнее…
Дед Антон шел по хрустящей тропинке мимо деревни прямо к скотному, глядя на старые, приземистые постройки, на щелястые, посиневшие от времени бревна, на обвисшие, насупленные крыши, и ничего не видел. Видел он другое: высокие, крепкие стены, длинный ряд блестящих окон, выбеленные стойла…
– Печки в телятнике сделать надо как следует, – прошептал дед Антон, будто новый двор уже и в самом деле стоял наготове. – За печки я сам возьмусь. Теплота будет – ни один теленок уж тогда у нас не простудится!..
Недалеко от скотного его встретила Настя. Она бежала ему навстречу.
– Куда торопишься, шеф? – весело спросил дед Антон.
– За тобой, дедушка Антон!
Дед Антон заглянул ей в лицо и встревожился:
– Что это глаза-то у тебя … ветром надуло или плакала?
У Насти дрогнули губы. Она опустила ресницы и, еле удерживая слезы, сказала:
– Иди скорей, дедушка Антон… Там черный теленочек… погас.
ЗОЛОТАЯ РЫБКА
Прозвенел последний звонок. Занятия кончились. Ученики разошлись по домам. Школа затихла. Только в пионерской комнате еще слышались голоса – там собрался кружок юных животноводов. Ребята собрались, чтобы выяснить, как идет работа в кружке, какие успехи есть, какие неудачи.
– Наши ягнята все здоровы и в хорошем состоянии, – тоненьким голоском доложила юннатка Оля Ситкова, круглолицая дочка доярки Аграфены, – мы их кормим каждый день. Маша Нилова ходит в обед, а я – вечером.
– Мы и вместе часто ходим, – добавила маленькая кудрявая Маша Нилова, – потому что интересно… И большие стали! А у одного барана рога крепкие, как из камня!
– Настя Рублева, – обратился к Насте староста кружка Володя Нилов, старший брат Маши и такой же, как она, кудрявый, – доложи о своих телятах.
Настя не встала для доклада и сказала, не поднимая головы:
– Я доклад не буду делать… И… вообще, вычеркни меня из кружка.
Володя уставился на нее непонимающими глазами.
– Да, вычеркни. Вот и всё.
– Пускай скажет, почему! – сказал Миша Соболев. – Заленилась, наверно!
– Ее теленок забодал! – засмеялся Сашка Трифонов.
А Оля Ситкова и Маша Нилова с удивлением и любопытством обернулись к Насте и ждали, что она скажет.
Настя, сдвинув тонкие черные брови, упрямо молчала, и румянец медленно заливал ее лицо. Что им сказать?
Оля и Маша шефствуют над ягнятами, они никогда не были в телятнике. Ребята все коноводы и коногоны, все ярые лошадники. Володя Нилов уже кандидат на Всесоюзную сельскохозяйственную выставку. Он вырастил одного жеребенка – вороную кобылку Ласточку. А сейчас шефствует над сивым коньком Крылатым. Он и имя ему сам дал – Крылатый! У жеребенка длинные ноги, и Володя уверен, что конек будет летать, как на крыльях… Ну что ж, может и правда будет!
Миша Соболев и Сашка Трифонов тоже растят жеребят. Сашка своего Рыжика готовит в армию, в кавалерию. Ну, это еще неизвестно, выйдет ли из Рыжика кавалерийский конь, – это Сашка так уверяет. А Миша Соболев только и знает, что старается своего жеребенка раскормить. Он говорит, что его Зорька будет рабочей лошадью, но рабочей лошади надо быть сильной, а чтобы лошадь как следует силу запасла, ее надо побольше кормить…
Ну что им сказать? Они на конюшне – как у себя дома. Конюх дядя Гаврила хоть и покричит на них иногда, так ведь только за дело. Но зато и учит их – и как жеребяток чистить, и как гривку расчесывать, и как кормить, и как за копытами смотреть… А Настя?
И вдруг сразу все горькие минуты ее шефства встали перед ней:
«Бабушка, можно пойти к теляткам?»
«А что тебе там делать?»
«Бабушка, я шеф!»
«Шеф! А что ты понимаешь в телятах, шеф? Некогда мне с тобою!…»
И шеф сидит дома. Но шеф этот настойчив. На другой день снова:
«Бабушка, я пойду с тобой в телятник».
«Пойдем».
«Бабушка, ну дай я сама напою кого-нибудь! Вот этого бычка, Бархатного. Как он мне нравится! Прикрепи его ко мне!»
«Да он у тебя и пойло прольет и не напьется. Нет уж, Не лезь. Подрастешь – в помощницы возьму, тогда и поить будешь".
И шеф только стоит да смотрит, как телятницы поят.
А нынче?.. Ну, нынче совсем погнали из телятника шефа.
Погнали, да и всё:
«Не крутись под ногами, не до тебя тут! Иди домой! И что это, в самом-то деле, повадилась!»
Настя могла бы это все сейчас рассказать на кружке, но строгое лицо бабушки с горькой морщинкой около тонких губ глядело на нее. Еще бабушке этого не хватало, чтобы Настя на нее пожаловалась!..
– Почему ты бросаешь работу? Не нравится, что ли? – спросил Володя. – Надоело? – Володя сдвинул свои мягкие светлые брови, его пухлые губы приняли обиженное выражение. – А говорила-любишь телят! Вот как крепко ты их любишь!
Настя опять опустила ресницы. Да разве она их не любит! Она бы целый день крутилась около них, если бы ей позволили; она бы их и гладила, и чистила, и кормила бы… Тотчас вспомнился желтый лобастый бычок, у которого глазки светились, как фонарики, его шелковые ушки, его нежная мордочка.
– Надоело, – тупо повторила Настя, не поднимая глаз, – не нравится…
У Володи вспыхнули щеки от досады. «Ну и дура!» – чуть не крикнул он. Но сдержался. Только поглядел на ребят заблестевшими глазами и снова обернулся к Насте:
– Может, ты вместе с девочками будешь за ягнятами ходить?
– Ну, ягнята!.. – Настя со слабой улыбкой покачала головой. – Разве можно сравнить! Телятки умные такие, ласковые!.. А эти… Они же глупые совсем!
Володя потерял терпение.
– Ну, уж не знаю, чего тебе надо! – сказал он. – То телята надоели, то, оказывается, они очень умные да ласковые! Так что с тобой делать, говори! Будешь в нашем кружке работать или вычеркивать?
– Вычеркивай, – еле слышно сказала Настя и, встав из-за стола, ни на кого не глядя, вышла из пионерской комнаты.
