Гэлакси Крейз - Последняя принцесса
Наконец я оглянулась. На окраине города — ни души, и ни единого огонька на дороге. Стайка крыс перебежала улицу и исчезла в сточной канаве. Я вздрогнула. Персиковое платье не защищало от сильного ветра с реки. Я замерзала. Свитер Джейми потерялся по дороге. Джейми. Я вспомнила выражение лица братишки, когда его уводили, и у меня подогнулись колени. Мотая головой, я старалась отогнать воспоминание. Думать о прошедшей ночи пока нельзя, не стоит зацикливаться на том, что отец погиб, а брат и сестра в плену. Сейчас я не могла позволить себе скорбеть. Мне нельзя останавливаться.
На дороге позади меня зашуршали шины. Долю секунды я надеялась, что это королевская гвардия спешит на помощь, хотя прекрасно знала: это не так. Я убежала с дороги и спряталась в дверном проеме заброшенного дома, надеясь остаться незамеченной.
Мимо проехал грузовик. В ту сторону, куда я шла. На машине черными буквами была выведена уже знакомая мне надпись: «Новая стража встает».
Я побежала за ним, но почти сразу замедлила шаг. Один из этих грузовиков приведет меня в лагерь Корнелиуса Холлистера. Но мне их не догнать — нипочем не догнать!
В следующий раз я буду готова.
Стая голубей пронеслась над Темзой, потом налетел такой сильный порыв ветра, что пришлось ухватиться за стальную опору моста, прикрывая глаза от пепла, и вдруг все стихло — так же неожиданно, как и началось.
Ветер принес тошнотворную гнилостную вонь отбросов. Я поборола желание зажать нос и направилась к берегу. По реке ходят баржи с отходами, а в мусорной куче можно найти какую-нибудь одежку — не могла же я появиться в лагере Новой стражи в бальном платье. Дрожа, я шла по берегу. Впереди показалась красно-черная баржа. Она села на мель возле шлюзов, а в шторм ее выбросило на берег. Кучи мусора возвышались зловонными холмами, черные пластиковые мешки были порваны. В неверном свете я заметила людей, которые ходили вокруг куч, роясь в мусоре. Собиратели. Бездомные, что стараются выжить, растаскивая жалкие остатки былой роскоши. С каждым годом мусора остается все меньше. Что же будет, когда подбирать станет уже нечего?
Раньше я никогда не видела собирателей — они выходили «на промысел» только ночью.
Скорчившись, я ждала. Наблюдала за ними, невольно дрожа в мокром тонком платье. От холода онемели пальцы. Нет сил терпеть. Оставалось только присоединиться к собирателям. Не выпуская из виду шлюзы — оттуда в случае чего можно убежать к дороге, я осторожно приближалась к барже.
С реки поднимался туман. Собиратели копались в отбросах. Эти исхудавшие люди все-таки выглядели опасными, словно кто-то нарисовал их с острыми как бритва углами. У некоторых были обрезки труб; плечи напряжены из-за постоянной готовности нанести удар. Вокруг валялся мусор. Порыв ветра перевернул сломанное садовое кресло из пластика и сбросил в реку.
— Кто-то идет! — вскрикнула девушка, и все резко обернулись, впиваясь в меня потемневшими глазами.
Женщина постарше с усталым взглядом угрожающе подняла кусок трубы. Я заметила на ней туфли с вырезанными носами — видимо, она решила, что лучше обувь не по размеру, чем вообще никакой.
— Мне не нужны проблемы! — как можно громче сказала я, показывая ладони.
Девушка с почти белыми волосами пошарила за спиной, достала заостренный металлический прут и нацелила его мне прямо в грудь, как копье.
— Пожалуйста, я просто ищу какую-нибудь одежду, — отступила я назад. — Что-то теплое.
Она повернулась к седому мужчине, словно ища одобрения. Тот медленно кивнул. Девушка опустила свое «копье».
— Пять минут, — отрезал вожак. — Это наша территория, и нам тут не нужны посторонние.
Собиратели, все как один, развернулись и отошли.
Не в силах унять дрожь, я попробовала порыться в мокрых, рваных, покрытых сажей целлофановых пакетах. Даже на холоде воняло омерзительно. Вытащила битую бутылку, коробки из-под напитков, пластиковые контейнеры, сломанный потрескавшийся лэптоп, из серебристого корпуса которого, словно кровь, сочилась коричневая кислота, вытекавшая из батарейки. Все было мокрое, заплесневевшее, разлагающееся. Я в отчаянии смотрела на горы отбросов.
Чтобы стало хоть немного теплее, я обхватила себя замерзшими руками. Кисти так застыли, что не было сил перебирать вещи.
— Ты дрожишь. У тебя губы синие, — послышался чей-то голос.
Я подняла глаза и увидела ту самую светловолосую девушку с «копьем», которая что-то принесла.
— Вот, возьми.
Она уронила к моим ногам узел с одеждой.
Я хотела поблагодарить, но застывшие губы не слушались. Торопливо порылась в свертке и натянула на себя шерстяной свитер и мужские брюки, такие длинные, что штанины волочились по земле.
— Спасибо, — с трудом выговорила я. — И пожалуйста, кое-что еще. Здесь проезжают грузовики с граффити, ты их видела? Знаешь, куда направляются?
Она кивнула, задумчиво глядя на меня.
— Они проходят каждые несколько часов по дороге за той стеной. Когда услышишь мотор, прячься. Увидят — заберут. И никогда уже не вернешься.
Девушка собралась уходить.
— Погоди! Подожди, пожалуйста!
Я потянулась к вырезу платья и нащупала медальон. Забыла снять. Портрет матери и надпись — мое имя — выдали бы меня с головой. Еще одно вынужденное и неожиданное прощание.
— Пожалуйста, береги его.
Золото поблескивало в тусклом свете.
Она потрясенно смотрела, словно никогда в жизни не видела такой красоты, потом кивнула:
— Удачи.
И побежала по мусорным холмам к остальным собирателям.
Подняв руку в знак прощания, я вдруг услышала рев мотора. Взобралась по стене и сжалась в комок, чтобы стать как можно меньше и незаметнее. Грузовик с мукой и продовольствием приближался справа. Посадка будет мягкой.
Задержав дыхание, я подождала, пока он подъедет совсем близко, и прыгнула.
9
Я сидела в кузове грузовика, забившись между мешком муки и бочкой, в которой плескалась какая-то жидкость. Непонятно, насколько шумным было мое приземление, но шофер не остановил машину и даже не замедлил ход. Через несколько минут я почувствовала себя в безопасности настолько, что выглянула и попыталась сообразить, где нахожусь.
Впереди на фоне рассветного неба вырисовывались очертания башен замка. За окнами горели угольные лампы. Я сразу узнала его. Хэмптон-Корт.
Это был дворец Генриха VIII и его жен, место, до Семнадцати дней популярное у туристов. Мы с Мэри несколько раз были здесь еще маленькими, с гувернантками Ритой и Норой: катались на королевской лодке по реке, выплывали за черту города мимо зеленых берегов и махали зевакам. Одно из наших любимых летних развлечений в те времена. Мы надевали на прогулку белые платья и широкополые соломенные шляпы. Дворец закрывали для посетителей, чтобы принцессы могли посидеть в саду, угощаясь холодным чаем со сконами.[5]
Я спряталась за мешком с мукой, когда мы проезжали в ворота. Может, армии Холлистера и нужны новые рекруты, но едва ли там благосклонно встретят «зайца» с продуктового грузовика.
Машина остановилась. Я надеялась услышать, как шофер идет к зданию, но он обошел машину сзади. Я затаила дыхание.
— Что это у нас тут?
Человек с грязными курчавыми волосами и крючковатым носом оттащил в сторону мешки, за которыми я пряталась, и ухмыльнулся, показывая сломанные зубы.
— Я хочу записаться в армию, — попыталась я выговорить уверенно, твердо и без эмоций.
— И приехала в продуктовой машине? Больше похоже на воровство.
— Пожалуйста, — быстро сказала я, — на улице холодно, а я шла пешком от самого Лондона. Можете проверить — все на месте.
Мужчина как-то странно посмотрел на меня: его взгляд прошелся по лицу, груди и ногам. Я замерла. Неужели он узнал меня?
— Ну, тебе повезло, — быстро заговорил стражник. — По воскресеньям регистрации нет. В принципе, тебе надо бы прийти завтра утром, но я офицер-рекрутер и сам тебя запишу. Это будет нашей маленькой тайной.
— Спасибо, — сказала я, стараясь казаться спокойной.
Он показал за угол, и я последовала за ним по тропинке мимо старой сторожки, над дверью которой висела табличка «Новые рекруты».
— Это оно?
Я остановилась перед дверью.
— Сверхурочная регистрация — там, чуть дальше.
Он показал вперед, но я видела лишь голое поле. И вдруг почувствовала его руку на своих плечах.
— Э… так как тебя зовут?
Сердце мое забилось чаще. Во дворце никто не посмел бы вот так прикоснуться к принцессе. Но я не знала, как здесь принято. Я постаралась улыбнуться и отступила, выскальзывая из-под его руки.
— Ты хорошенькая, — продолжал он, оттесняя меня к стене.
Я почувствовала его руку у себя на груди и попробовала увернуться.
— Пожалуйста, — выдохнула я, но мужчина нагнулся и прижался своим ртом к моему.
