Антон Платов - Гнездо Феникса
Кажется, на этих словах я вскинул голову слишком резко. По крайней мере, Черных уловил мое нервное движение и замолчал. Потом развел руками:
– Да, Андрей, я вынужден просить прощения. Ваш катер, насколько я понимаю, случайно оказался вчера в одной из активных точек, связанных с нашей, и в одну из фаз эксперимента произошел переброс. Мы уловили его по мощным темпоральным искажениям.
Я покачал головой:
– Вы ошибаетесь, Черных. Ваш эксперимент соединил вчера не два узла этой вашей «гексагональной сети», а как минимум три.
– То есть?
– Крайний Север, Центральную Россию и… – я не договорил, не зная, где мы сейчас находимся.
– И Урал, – задумчиво пробормотал Черных. – Кажется, я понимаю. Тройной переброс… по всем ребрам треугольника… Вы с Юлей изначально находились вчера в разных узлах?
– Да.
– Интересно. Впрочем, мне следует вернуться к извинениям. Уверяю вас, эксперимент отнюдь не был направлен на то, чтобы перетащить что-либо и, тем более, кого-либо из соседних узлов на базу. Уверяю вас, это произошло случайно. И тем не менее еще раз прошу у вас прощения за причиненные неудобства.
Юля фыркнула – негромко, но достаточно выразительно.
– Послушайте, Черных, – сказал я (этот человек по-прежнему внушал мне устойчивую неприязнь, и я никак не мог заставить себя обращаться к нему по имени). – Послушайте, если я правильно понял, ваши исследования финансируются каким-то из силовых ведомств, а база ваша – секретна. Объясните мне, зачем вы нас сюда притащили, да еще рассказываете все эти подробности. Не проще ли было сразу выслать нас отсюда и не затруднять ни нас, ни себя?
– Зачем же… – вскинулся было он, но тотчас прервал сам себя: – Впрочем, вы правы.
Он вздохнул, потер пальцем переносицу, словно поправляя несуществующие очки, потом коротким движением разгладил какую-то морщинку на скатерти.
– Да, мы подходим к самому важному. Существует еще и третий феномен, связанный с физикой переброса и открытый нами совсем недавно. Возможно, этот эффект, остающийся пока побочным результатом наших исследований, окажется на деле более важным, чем сама возможность мгновенной переброски материальных масс. Нам удалось нащупать третью сторону переброса.
Он замолчал.
– То есть? – спросил я.
– До сих пор явление переброса полагалось нами, так сказать, двухполюсным. Существует точка отправления и точка прибытия, ну, плюс канал между ними. Все. Но экспериментальные данные показывают, что в тех случаях, когда возникающий канал достаточно стабилен, из него есть третий выход.
– Куда? – спросила Юля в повисшей вдруг мрачной тишине.
– Не знаю, – ответил Черных. – Куда-то в сторону, куда-то прочь, вон из нашего мира. Теория переброса не воспрещает такого явления, но и не объясняет ничего. Ценой колоссальных усилий нам удалось единожды осуществить переброс в третью сторону. Приборный блок, служивший перебрасываемым телом, показал огромные градиенты скорости хода времени в тот момент, когда телеметрическая связь с ним прервалась. Блок не был уничтожен, но и не появился ни в одной из активных точек Земли. Я подозреваю, что мы нащупали… Да, мы нащупали иной мир. Причем очевидная асимметрия переброса между этим миром и Землей заставляет нас полагать, что… – голос его стал ниже и тише. – Я понимаю, это звучит смешно, но… Если у Мироздания есть где-нибудь центр, то возможно, что третья сторона переброса – это ворота куда-то туда.
– Переброс в третью сторону вы и назвали Переходом, – тихо сказал я.
– Да, – Черных неровно улыбнулся. – Да. И мы должны сделать Переход доступным для оборонных ведомств раньше, чем это сделает Америка.
– И что же вам до нас и нашего парохода?
– Все, – он негромко стукнул кончиками пальцев по столешнице. – Все, что вы знаете и что вы есть. Наши приборы зафиксировали этой ночью столь мощный темпоральный всплеск в месте вашего появления, что он может быть связан только с Переходом.
– Нет, – сказал я.
Скрипнул рядом со мной стул; я оглянулся: Юля, насколько могла, отодвинулась от Черных. Спина ее была прижата к стене, а глаза смотрели испуганно и… тревожно.
– Да, – сказал Черных. – Не знаю, что тому виной, но вы, находясь в канале переброса, ушли в третью сторону и, более того, вернулись обратно.
Мы молчали. Долго. Несколько минут.
– Чего вы хотите? – спросил я, удивляясь хриплости собственного голоса.
– Сотрудничества! – Черных заулыбался. – Поверьте, сотрудничества и ничего более. Здесь несколько важнейших моментов. Во-первых, нам нужна вся – абсолютно вся! – информация, касающаяся вчерашних событий. Во-вторых, мы не раз замечали, что все явления физики переброса странным образом связаны с людьми, с какими-то их свойствами. Ну, например, в присутствии одного человека эксперимент идет всегда, а в присутствии другого – нет. Пусть и неожиданно для вас самих, но вчера в вашем присутствии прошел самый грандиозный эксперимент за всю пятидесятилетнюю историю лаборатории. Поэтому нам нужны лично вы. Ну, и наконец, как я понял из беседы, вы – физик?
– Гео, – поправил его я. – Я геофизик.
– Тем более! – он снова заулыбался. – Геофизика – одна из основных специализаций нашего института. У нас никогда не бывают лишними хорошие специалисты. И уж поверьте, в социальном отношении наш институт весьма отличается от институтов РАН. Соглашайтесь. Я уверен, что работа будет вам интересна.
Я представил себе, что чувствует сейчас Юля. Разговор велся так, словно ее и не было в этой комнате.
– А если я откажусь?
Черных пожал плечами.
– Боюсь, что вам в любом случае вряд ли будет разрешено покинуть базу сейчас, – он сказал это без усмешки, даже немного задумчиво, так что я понял, что он не издевается, просто констатирует факт.
– Мы можем подумать?
– Почему нет? Конечно. Время не поджимает нас. Надеюсь, в недалеком будущем время вообще окажется у нас… Впрочем, думайте.
Он ушел, прикрыв, но не заперев за собой дверь.
9
…И мы думали. Правда, не о предложении Черных. Для меня было очевидно, что я просто не смогу его принять после того, что было. После Острова, после Города в пене цветущих яблонь.
Где-то во второй половине дня Черных появился снова, но он не стал спрашивать нас о нашем решении, просто предложил вместе пообедать. Мы не стали отказываться (есть к тому времени уже действительно хотелось), но после обеда спросили, можем ли мы вернуться на пароход, чтобы провести там ночь.
Черных пожал плечами, но возражать не стал. Было очевидно, что он уверен: скрыться нам не удастся в любом случае.
Часовой на пристани пропустил нас на пароход без вопросов. Мы спустились в крошечную кают-компанию, и я вскипятил чаю. Разговаривать поначалу не хотелось, да и не о чем было. И все же понемногу мы разговорились, стараясь избегать темы о нашем будущем. Юля спросила меня о «Персее» – паровой шхуне, которая вчера на закате вывела нас из тумана к Острову Яблок. Я рассказал ей все, что знал. Рассказал о том, чем был этот маленький кораблик, как его строили и как он закончил свою жизнь, возвращая людям вложенную в него при постройке любовь. Окончание истории «Персея» почему-то особенно взволновало Юлю.
– Андрюша, – заговорила она, подумав, – вот скажи, пожалуйста, раньше моряки думали, что у старых кораблей есть душа, что они живые. Я знаю, я в книжках читала. А сейчас?
– Что сейчас, Юль? – переспросил я.
– А сейчас моряки верят? Ну вот ты, например?
Я усмехнулся.
– Я не моряк, я исследователь.
– Это все равно: ты же плаваешь по морям.
Я задумался. Мне сложно, неприятно и тягостно было бы думать о «Персее» или о нашем стареньком пароходике, не имеющем даже собственного имени, как о бездушных мертвых железках.
– Наверное, Юль. Да.
– Я вот к чему спрашиваю. Я ведь, – она чуть усмехнулась, – знаешь, я ведь филолог по образованию. Ну, то есть буду филологом… то есть… была бы…
Я хотел было возмутиться таким ее настроением, но она нетерпеливо махнула рукой, словно я мешал ей сказать что-то важное, и я промолчал.
– Я ведь знаю, Андрюша, что вот эти Священные Острова… Острова Яблок… Древние считали, что туда уходят души людей после смерти. Ну, по крайней мере, – души хороших людей. Может быть, души хороших кораблей тоже уходят куда-то в те края после того, как корабли умирают.
Я промолчал. Быть может, и так…
– Нас убьют? – спросила вдруг Юля.
– Да ты что? – возмутился я. – Да ничего с нами не будет. Все нормально, – кажется, голос мой прозвучал все-таки с некоторым оттенком фальши.
Юля кивнула. Как-то неопределенно.
– Там хорошо, ты помнишь? – совсем тихим шепотом спросила она, склоняясь к моему плечу.
– Да. Я помню…
Мы вышли на палубу, когда солнце уже коснулось ветвей высоченных сосен на берегу и золотило кору их стволов, играло огненными отблесками на мелкой озерной ряби. Было тепло и тихо.
