Паоло Бачигалупи - Заводная
39
Запыхавшаяся Канья вбегает к себе в кабинет, видит ждущего ее Паи и спрашивает:
— Где отряд?
— Недавно было построение у общежития холостяков. Мы вернулись, когда узнали, что тут…
— Они еще там?
— Кто-то — наверное. Говорят, Аккарат и Прача все-таки устроят переговоры.
— Не устроят! Созывай всех. — Она лихорадочно собирает по кабинету обоймы к пружинному пистолету. — Выводи на построение с оружием. У нас мало времени.
Паи удивленно глядит на Хироко.
— Это пружинщица?
— Насчет нее не беспокойся. Знаешь, где сейчас Прача?
— Говорят, осмотрел периметр и вроде хотел выйти к профсоюзу мегадонтов…
— Выводи отряд на построение, ждать больше нельзя.
— Вы с ума…
От взрыва дрожит земля. Снаружи слышен треск падающих деревьев. Паи ошеломленно вскакивает и подбегает к окну. Воет пневмосирена.
— Торговля. Они уже здесь, — говорит Канья и хватает пистолет. Хироко стоит неподвижно, по-собачьи склонив голову набок, вслушивается, потом, словно что-то почувствовав, поднимает глаза — целая серия взрывов сотрясает все здание, с потолка падают куски штукатурки.
Канья выбегает в коридор, куда из соседних кабинетов выскакивают те немногие кители, что работают в вечернюю смену, еще ждут назначения в патруль или в оцепление в доки и на якорные площадки, и спешит наружу в сопровождении Хироко и Паи.
Воздух пропитан тягучим жасминовым ароматом, дымом и еще одним острым запахом, которого Канья не ощущала с тех самых пор, как над Меконгом по старинному Мосту тайско-лаосской дружбы на бой с повстанцами во Вьетнам проехали отряды военных.
Пробив внешнюю стену, в комплекс въезжает танк.
Железное чудовище на гусеницах — в два с лишним человеческих роста, защитного окраса, чадящее горячим дымом, — палит из главного орудия. Из ствола вылетает огонь, танк чуть отбрасывает назад. Башня со скрежетом поворачивается, выискивая новую цель. Канью обдает градом кирпичей и мрамора, она бежит в укрытие.
За танком в пролом входят боевые мегадонты: тускло блестят бивни, на спинах сидят люди в черном. Немногочисленные белые кители, вышедшие на защиту территории, проступают в сумерках бледными призрачными пятнами — легкие мишени. С мегадонтов доносится визг мощных пружин, лезвия вспарывают воздух и наполняют его бетонным крошевом. Канье разрезает щеку, а через секунду она уже лежит под Хироко и слышит, как острые диски с хрустом бьют в стену прямо у нее за спиной.
Снова взрыв. В голове шум, в ушах словно вата. Канья осознает, что подвывает и дрожит от страха.
Танк въезжает в центр внутреннего двора, делает разворот. В пролом шагают все новые мегадонты, их ноги скрыты потоком вбегающих ударных отрядов. Издали не разобрать, кто из генералов предал Прачу. Из окон верхних этажей отстреливаются из ручного оружия, слышны крики — защитники министерства умирают один за другим. Канья достает пистолет, выбирает цель — рядом падает сраженный диском человек из отдела документов — и, осторожно держа рукоять, стреляет. Попала или нет — непонятно; стреляет снова и видит, что ее мишень сбита с ног. Волна солдат наступает, словно небольшое цунами.
— А как же твои парни? — возникает возле нее Джайди. — Вот так просто дашь себя убить и забудешь о тех, кто на тебя рассчитывает?
Канья снова стреляет; ей почти ничего не видно — слезы застилают глаза. По внутреннему двору, прикрываемые огнем, перебегают отряды нападающих.
— Пожалуйста, капитан Канья, — просит Хироко. — Надо уходить.
— Беги! — подгоняет Джайди. — Драться поздно.
Кругом свистят диски. Канья снимает палец с курка, перекатывается, потом, пригнувшись к земле, ныряет в дверной проем — внутри немногим безопаснее, чем снаружи, — и бежит к выходу на противоположном краю здания, не зная, успеет ли до того, как рухнут стены. Рвутся снаряды, все строение дрожит.
Вслед за Хироко и Паи она перепрыгивает через окровавленные тела. В памяти всплывают страшные сцены из детства: сквозь деревни по последним мощеным дорогам страны, а потом и прямо по рисовым полям с грохотом и оглушительным ревом узкими колоннами катят работающие на угле танки, вспахивают гусеницами землю, мчат к Меконгу, чтобы встать на пути внезапного вьетнамского вторжения, и оставляют за собой клубы черного смога. И вот эти железные чудовища здесь.
Канья выбегает наружу и оказывается посреди огненной бури: горят деревья, кругом дым, как от напалма. Проломив дальние ворота, въезжает еще один танк — стремительно, быстрее любого мегадонта. Капитан не успевает следить за их перемещениями — эти машины словно тигры, скользящие по джунглям. Кители стреляют из пистолетов, но лезвия не могут повредить броню — на настоящей войне они бессильны. Трещат оружейные пружины, вспыхивают огни выстрелов, кругом свистят и рикошетят серебристые диски. Защитники министерства бегут в укрытие, однако деться им некуда. На белых кителях расцветают алые пятна, людей разрывает на части взрывами. Подъезжают все новые и новые танки.
— Кто они? — вопит Паи.
Канья только и может, что бессильно пожать плечами. Целое море вооруженных людей обтекает пылающие деревья и заливает министерство природы. Поток все новых солдат не иссякает.
— Должно быть, войска с северо-востока. Это все Аккарат. Прачу предали.
Она жестом показывает на небольшой подъем, силуэты уцелевших деревьев — туда, где, возможно, еще стоит храм Пхра Себа и где можно укрыться. Паи смотрит непонимающе, потом соображает, и они мчат в темноту. Перед ними в дыму и пламени падают пальмы, свистит шрапнель, летят зеленые бомбы кокосов. Воздух наполнен воплями мужчин и женщин, которых разрывает на части умелая машина войны.
— Куда теперь? — кричит Паи.
Канья не знает. Укрываясь от града острых щепок, она ныряет за горящий ствол поваленной пальмы.
Рядом с довольным видом падает Джайди — он даже не вспотел, — выглядывает наружу, потом смотрит на Канью.
— Ну, капитан, и на чьей стороне теперь будешь сражаться?
40
Встретить танк они никак не ожидали — только что ехали в двух рикшах по почти безлюдной улице, и вдруг впереди, ревя мотором и вереща репродуктором — видимо, о чем-то предупреждая, — на перекресток вылетает эта махина и поворачивает ствол прямо на них.
— В укрытие! — кричит Хок Сен, и все в панике соскакивают с сидений. Гулкий выстрел — старик падает, тут же рушится фасад здания и засыпает его обломками и серой пылью. Он кашляет, хочет встать, отползти в сторону, но тут же падает снова — рядом щелкает ружейная пружина. Ничего не видно. Из соседнего дома ведут ответный огонь из ручного оружия. Танк поворачивает башню и палит снова. Дым постепенно оседает.
Чань-хохотун — лицо и волосы в серой пыли — машет старику из переулка, что-то говорит, беззвучно шевеля губами. Хок Сен пихает Пак Ина, и они вместе бегут в укрытие. Из люка на танке высовывается человек в бронекостюме и стреляет из ружья. Пак Ин падает — на груди вырастает красное пятно. Питер Куок ныряет в проход между домами, старик, краем глаза заметив его исчезающим вдали, падает на землю и закапывает себя в обломки. От очередного своего выстрела танк подпрыгивает, издалека в ответ снова трещат пружины пистолетов, человек в броне обмякает на люке, ружье соскальзывает на землю. Махина газует, с лязгом делает разворот, выбрасывает из-под гусениц камни с листовками, мчит прямо на Хок Сена — тот успевает отскочить в сторону — и пролетает мимо, обдав новой порцией мусора.
Чань-хохотун изумленно провожает его взглядом, что-то говорит старику, который из-за гула в ушах ничего не слышит, и снова зовет подойти. Хок Сен встает, ковыляет в переулок, Чань складывает ладони рупором и кричит, хотя кажется, что шепчет:
— Быстрый какой! Быстрее мегадонта!
Старик кивает. Его трясет от внезапного появления этой машины, стремительной, как ничто из виденного им раньше. Технология времен Экспансии. И водитель, похоже, сумасшедший. Глядя на останки здания, Хок Сен говорит:
— Ума не приложу, что он тут делал. Здесь же нечего охранять.
Чань-хохотун внезапно начинает хохотать.
— Заблудился! — слышит старик сквозь гул в ушах и тоже смеется — облегченно, почти истерично.
Они сидят посреди переулка, хихикают и переводят дыхание. Хок Сен постепенно начинает слышать.
— Это вам не зеленые повязки, — говорит Чань-хохотун, изучая разрушенную улицу. — Там хотя бы было кому в глаза посмотреть, было с кем драться. А эти слишком уж быстрые. Ненормальные, фен-ле — все до одного.
— Да, пожалуй. Только какая разница, кто тебя убьет? Ни тех, ни других не хотел бы встретить.
— Надо бы нам поосторожнее. — Чань-хохотун показывает на тело Пак Ина: — А с ним что будем делать?
