Андрей Мелехов - Malaria: История военного переводчика, или Сон разума рождает чудовищ
Глава 6
«Красная звезда», 21 марта 1990 года
АНГОЛА«Антиправительственная группировка УНИТА совершила в минувшую субботу новое нападение на кубинские войска в Народной Республике Анголе. Как сообщило министерство обороны НРА, боевики УНИТА атаковали кубинскую военно-транспортную колонну в 60 км от Уамбо — административного центра одноименной провинции. В результате этой бандитской акции один кубинский солдат погиб, трое получили ранения».
В этот раз обошлось без родительской кухни и огромной мухи в раковине. Очередной приступ малярийного бреда начался внезапно и без физических страданий — то ли он выздоравливал, то ли путешествие в 65 год нашей эры становилось все более привычным. Ретиарий проснулся в тесной комнатушке гладиаторской школы. Еще не открыв глаза, он почувствовал запахи и услышал звуки утра: аромат свежего хлеба, принесенного в школу в огромных корзинах, блеянье козлов, купленных для приготовления обеда, разговоры поваров, охранников и самих гладиаторов. Лейтенант специально полежал лишнюю минуту, запоминая свои ощущения. Он вдруг подумал, что так пока и не сподобился изложить события своей «стажировки» на бумаге. А что, если он вскоре окончательно выздоровеет и тут же забудет обо всем произошедшем здесь — почти в двух тысячах лет от двадцатого века?! Мысль эта окончательно прогнала сон. Он тут же поднялся с покрытого шкурами ложа и накинул на себя потрепанную тунику — в ней он делал упражнения и тренировался с другими гладиаторами. Присев на сделанную из сосновых досок кровать, чтобы завязать тесемки сандалий, он понял, что под ним оказалось что-то непривычно твердое. Подняв косматую шкуру, он вдруг обнаружил тот самый «вальтер», с которым лег спать в Куиту Куанавале. С минуту он молча разглядывал темный металл пистолета — впервые ему удалось переместить объект из реальности Анголы в реальность своего древнеримского приключения. Он вытащил обойму — в ней тускло светилась латунь покрытых тонким слоем ружейного масла патронов. Задвинув обойму обратно, наш герой поискал взглядом укромное место, куда бы можно было спрятать изделие гитлеровских оружейников. Решив сделать тайник в стене, он минут пятнадцать долбил цемент и расшатывал кладку, пока несколько кирпичей не подались. Повозившись еще несколько минут, он проинспектировал результат своих трудов: завернутый в тряпицу «вальтер» был вполне надежно укрыт, а поставленные на место кирпичи, казалось, не вызывали никаких подозрений.
— Мой сладкий Ретиарий! — Наш герой едва успел обернуться на голос своего хозяина Ланисты. — Надеюсь, ты не потерял аппетит? Или, что было бы еще глупее, ты не решил, что теперь — когда ты стал столь знаменит — я позволю тебе пропускать тренировки?
Сверлящий взгляд злобных маленьких глаз звероподобного экс-центуриона не соответствовал его псевдошутливому тону. У Ретиария не было никаких сомнений в том, что с него уже давно бы содрали кнутом кожу, если бы не опасение испортить весьма ценный товар. Ведь наказывать таким образом популярного гладиатора было бы столь же непрактично, как, скажем, пороть капризного поп-идола гораздо более поздних времен.
— Нет, мой терпеливый благодетель, — как можно вежливей ответил Лейтенант, пытаясь украдкой вытереть остатки цемента с испачканных ладоней, — я отнюдь не собираюсь злоупотреблять твоим добрым отношением! И уж тем более у меня нет оснований пренебречь вкусным и сытным завтраком — да наградит тебя Юпитер за твои щедрость и благородство!
Льстивые речи обычно строптивого гладиатора лишь заставили Ланисту недоверчиво оглядеть небольшое жилище.
— А ты, часом, не задумал ли чего, мой сладостный красавчик? Чего руки-то прячешь? Делаешь подкоп? Или прячешь золото? Нет? Ну ладно, ладно, не бойся! Я ведь знаю, что ты слишком умен для подобных глупостей и хорошо понимаешь, чем они могут закончиться!
Лейтенант тут же пожалел о невесть откуда взявшейся у него угодливо-комсомольской манере изьясняться с начальством. «Мне бы такие способности в двадцатом веке — давно бы в кремлевский буфет ходил!» — с досадой подумал он. Вслух же сказал:
— Уверяю, Ланиста: моя преданность к тебе может сравниться лишь с твоим почтением к богам и любовью к людям!
Даже бывший центурион десятого легиона прекрасно понимал, что из-за произносимых им ежеминутно богохульств и многочисленных бесчеловечных поступков против человечности лесть наглеца-Ретиария была, скорее, оскорблением. Сверкнув темными глазами, Ланиста прорычал:
— Сегодня займемся панкратием![41] И никакого масла! Мы же не греческие извращенцы! Хоть так пощупаю твои телеса, мой мальчик!
— Готов хоть сейчас, мой Ланиста! — совершенно искренне ответил Лейтенант, которому давно хотелось продемонстрировать мерзкому содомиту все преимущества пока незнакомых тому восточных единоборств.
По крайней мере, Ланиста, казалось, забыл о своих подозрениях и, злобно пыхтя, с минуту выпускал пар, с ненавистью разглядывая не в меру наглого гладиатора.
— Ладно, — наконец прорычал он, — придется отложить на после обеда! А пока собирайся! Тебя опять вызывают! Снимай свои лохмотья и умой рожу!
Когда причесанный, с напомаженными по последней моде волосами и закутанный в дорогой плащ Ретиарий вышел к воротам школы, он обнаружил там уже знакомого ему раба-киликийца с вырванным языком. Лейтенант попробовал по-приятельски подмигнуть ему, но в ответ получил лишь обычный враждебно-угрюмый взгляд. «Господи! — мысленно простонал наш герой. — Как будто он из Москвы приехал!»
В этот раз им не пришлось путешествовать слишком долго. Они сразу же направились на находившийся неподалеку холм, где сверкал золотым великолепием фасад почти законченного Домуса — дворца императора Нерона. По слухам, войдя в свое новое обиталище, построенное после Великого пожара, тот воскликнул: «Хоть теперь смогу пожить по-человечески!». Впрочем, потомку Цезаря всегда была свойственна определенная самоирония. Ретиарий с некоторым трепетом прошел сквозь ряды позолоченных колонн и мимо кивнувших киликийцу телохранителей-преторианцев. «Ну и рожи!» — подумал Лейтенант, глядя на суровые лики вооруженных до зубов воинов.
Почему-то он представил их не в шлемах с гребнем и боковыми пластинами на щеках, а в немецких стальных касках. По его мнению, так, да еще в пятнистых маскхалатах, они вполне бы сошли за готовящихся к очередному штурму Сталинграда гренадеров. На самом деле, учитывая, что гвардия Нерона — потомка великого полководца Германикуса — состояла преимущественно из представителей германских же племен, эта мысль оказалась не такой уж и странной.
— Чего уставился, скифская морда? — прорычал один из них, державший здоровенную лапу на рукоятке короткого меча. — Тебе что, младенец, нос на бок свернуть?
Но тут товарищ страдающего от похмелья «гренадера», узнав в юном посетителе выдающегося гладиатора, зашептал тому на ухо. Гвардеец сконфузился и с неожиданным почтением поглядел вслед нашему герою. Герои арены в Древнем Риме получали культовый статус, подобный тому, которым в наше время пользуются разве что американские хоккеисты, русские теннисистки и украинские боксеры.
Пройдя сквозь двойные позолоченные колонны фасада, Лейтенант тут же забыл о встрече с преторианцами. У бредившего советского офицера захватило дух от открывшейся ему перспективы. И немудрено! Он стоял на краю довольно обширной округлой долины. В нижней ее части находилось искусственное озеро, питаемое из акведука. Вокруг озера располагалась изумрудная лужайка с клумбами, беседками и прекрасными статуями, среди которых гуляли олени, диковинные птицы и прочие представители животного мира. На берегу строились дома, призванные имитировать ту или иную часть мира. Почему-то у Ретиария тут же возникла ассоциация с райскими кущами. Невольно открыв рот, он застыл на месте, не в силах оторваться от открывшейся ему рукотворной красоты, созданной человеческим гением. И заметьте, без бульдозеров, грузовиков, подъемных кранов и многолетних долгостроев! Как и во время первого визита к Тигеллину, раб-киликиец злобно ткнул его в бок, заставляя следовать дальше. Но в этот раз наш герой посмотрел на немого так, что тот невольно отшатнулся и убрал руку.
— Не надо! — спокойно, но твердо вымолвил Лейтенант. — Я бы не вырезал твой язык! Ты понял?
Киликиец, по-видимому, понял, так как с этого момента стал вести себя с гораздо большим почтением, а взгляд его стал значительно мягче. По пути к назначенному месту встречи им пришлось пройти рядом с увитой розами мраморной беседкой, из которой послышался женский смех. Ретиарию смех показался знакомым, и он с любопытством поглядел в сторону невидимой пока фемины. Из беседки показалась сама императрица Поппея, одетая по случаю прохладного ветра в шерстяное платье, скрывавшее очертания ее прекрасного тела. Встретившись своими одновременно скромными и развратными глазами со взглядом своего любовника, она ничем не выдала удивления его неожиданному появлению в Домусе, а лишь улыбнулась и сказала кому-то, находившемуся в беседке:
