Дэн Уэллс - Партиалы
— Четверо преступников, разыскиваемых всем Лонг-Айлендом? — сказал он. — Да, мы узнали вас.
«Мы», подумала Кира. «Кто ещё здесь?»
— Ха! Вооружены и особо опасны? — спросил Маркус. — Мама всегда говорила, что когда-нибудь я стану знаменитым. Ну, я полагаю, что говорила…
— Сейчас я попрошу вас бросить оружие, — сказал Товар. — Приятно и легко положите его себе под ноги.
— Мы пришли сюда, потому что считали вас другом, — сказала Кира. — Нам нужна еда — мы здесь не чтобы ограбить вас.
Голос Товара был сухим и холодным.
— Поэтому вы держали наготове оружие и пытались открыть дверь, не постучав?
— Мы не хотели будить Долли, — сказал Маркус. Последовала пауза, а затем Товар рассмеялся. Кире показалось, что звук шел из отдушины вверху стены, но она не была уверена.
— Я и забыл, какие вы забавные, — сказал он. — похоже, за вами нет погони, так что давайте, опускайте ваши пушки и можете заходить — побеседуем.
Кира посмотрела на Джейдена — тот пожал плечами и аккуратно положил ружьё на землю. Маркус с Хочи последовали его примеру, и Кира сделала то же самое. «Если он собирается нас ограбить…» — подумала Кира, но отмела эту мысль: «У нас ничего нет, это прекрасно видно. Единственная наша ценность — лекарство, но никто не знает об этом.
— Отлично, — произнёс Товар. — Поприветствуйте моих друзей.
Куст слева зашевелился, от чего Кира вздрогнула, затем ещё один куст зашелестел, распахнулись окна с досками вместо стёкол, и вскоре весь двор заполнился людьми в различного рода камуфляже и кустарного производства бронежилетах, у всех было оружие.
— Спокойно, — приказала женщина, стоявшая спереди. Кире показалось, что ей знаком голос: — Поднимите руки и отойдите от оружия.
— Джианна, — узнала женщину Кира. — Ты была с нами здесь, во время рейда, когда взорвалась бомба.
— Кира Уокер, — улыбнулась в ответ Джианна. Она глянула на Джейдена и тотчас скривилась, как от язвы: — И ребёнок фашистской чумы. Держи руки на виду!
— Что всё это значит? — требовательно спросила Кира. — Вы… Голос?
— Он самый, — ответил Товар, выходя из двери со своим огромных размеров дробовиком наперевес. — Новый режим прибег к насилию, контроль над ситуацией почти утерян, появилось огромное количество беженцев. Не знаю, хорошо или плохо то, что мы нашли вас первыми.
— Голос, — сказал Маркус, пытаясь охватить всю ситуацию. Он рассмеялся: — Просто чудесно. — Маркус повернулся к Джианне. — Выходит, в том рейде рядом с нами был агент Голоса?
— Нет, — ответила Джианна. — Я вступила в Голос лишь после того, как меня арестовали безо всякой вины.
— Но ты им симпатизировала. Всё таки я был прав, не став доверять тебе.
— Даже неисправные часы дважды в день показывают истинное время, — изрек Товар. — И такой параноик, как вы, однажды может оказаться прав, — Он указал на открытую дверь. — Войдите, чтобы мы могли заново поставить ловушку. Если сюда заглянет Армия, я бы не хотел, чтобы меня застали врасплох, пока я стою тут и праздно с вами болтаю.
Они вошли, а люди Голоса снова попрятались. Пока Джианна закрывала дверь и относила оружие гостей куда-то по одному коридору, Товар повел их по другому. Внутри дом остался почти таким, каким его помнила Кира, что включало в себя и молчаливую верблюдицу в гостиной.
— Здравствуй, Долли, — сказал Маркус. — Давненько не виделись.
Хочи протянула Товару руку:
— Похоже, всех остальных вы знаете. А я — Хочи.
— Хочи Кесслер, — сказал Товар, не обращая внимания на протянутую руку и роясь в своей тележке в поисках еды. — Или мне следовало сказать «небезызвестная Хочи Кесслер». Ваша бедная матушка ужасно волнуется.
— Моя бедная матушка может хоть повеситься.
— Она скорее вас повесит, — сказал Товар, протягивая ей банку с равиоли. — Все никак не могу найти консервный нож, — он повернулся обратно к тележке. — Я уже упоминал, что вас разыскивают, как преступников, так ведь? За ваши головы назначена награда, на городской площади висят плакаты с вашими портретами и все в том же духе. А вот и он, — он снова повернулся к гостям, указывая на Киру консервным ножом с резиновой ручкой. — Она — злостная предательница, любовница Партиала, главная затейщица всего этого. Эти двое — простаки, которые потянулись за ней, — он указал на Хочи. — Вы — неблагодарная дочь, символ того, что любой может поверить лжи, распространяемой Голосом, и стать предателем, — он передал ей нож. — Поищу ложки.
— В чьих руках сейчас власть? — спросила Кира. — Что было после того, как мы ушли?
— Вы имеете в виду, после того как вы лично ввергли остров в анархию, — сказал Товар, протягивая ей комплект разрозненных серебряных столовых приборов.
— Что и сколько о нас наговорили? — спросила Кира.
— Говорили о том, что вы в союзе с Голосом, который, в свою очередь, в союзе с Партиалами. О том, что вы ворвались в госпиталь и освободили агента-Партиала из плена Армии, а сейчас вы либо прячетесь в лесу, либо бежите на материк, чтобы помочь вторжению Партиалов. Чему из всего этого мне следует верить?
Кира старательно подбирала слова:
— Думаю, это зависит от того, как вы относитесь к Партиалам.
Товар присел на диван напротив Киры и внимательно на нее посмотрел.
— Кроме как убить всех, кого я знал, Партиалы не сыграли важной роли в моей жизни. Скажем так, я отношусь к ним «в целом довольно плохо». Что значит, что, как я понимаю, если бы они хотели нашей смерти, мы были бы уже мертвы, ну а если вы можете предложить иную перспективу, то я внимательно вас слушаю.
Кира кивнула.
— Вы считаете, что у вас широкий кругозор, мистер Товар?
— Мне бы хотелось думать, что да.
— Вашему кругозору придется расшириться еще больше, чтобы вы могли принять то, что мы собираемся вам сказать, — произнес Маркус. — Во-первых, Партиалы не создавали РМ.
— И они не держат своей целью уничтожить нас. По крайней мере, не все они, — сказала Кира. — И, в крайнем случае, не сейчас. Что подводит нас к «во-вторых»: да, мы были в союзе с Партиалом. Мы освободили его и увезли с острова, а затем он помог нам вернуться обратно — сюда.
— Боже милосердный, — сказал Товар. — И это вызвало мятеж?
— Наоборот, — робко произнесла Кира. — Мы спровоцировали мятеж как отвлекающий маневр, чтобы осуществить побег.
Товар присвистнул:
— А вы по мелочам не размениваетесь.
— Верно.
— Это все? — спросил он.
— Пока — да, — сказал Джейден. — Теперь ваша очередь.
— С чего бы начать, — размышлял вслух Товар. — Две ночи назад вы распустили свои слухи, начали мятеж и ушли как раз тогда, когда становилось интересно. Колизей сгорел, хоть и не весь; ратушу тоже сожгли, а вместе с ней — некоторое количество сенаторов.
Кира побледнела, подумав про Изольду. «Мы считали, в ратуше будет безопасно. Неужели она погибла там?»
— А что с госпиталем?
— Госпиталь не поджигали, чего не могу сказать о домах по бокам главной магистрали. Но госпиталь был еще и местом наиболее крупного выступления той ночью, и число трупов, скажем так, велико.
— Родильницы в порядке? Сколько людей умерло?
— Родильное отделение не трогали, — сказал Товар. — И боюсь, что я не знаю точных цифр: возможно, меньше, чем сообщает Сенат, может быть, больше, чем вы ожидаете.
— О скольких жертвах сообщает Сенат? — спросила Кира.
— О двух сотнях, — голос Товара был твердым, как кремень. — Очень высокая цена за жизнь одного Партиала.
«Оно того стоило», — поклялась себе Кира, хоть ее сердце и разрывалось от этой мысли. Две сотни… Она подняла взгляд на Товара, все еще сомневаясь, доверяла ли она ему настолько, чтобы объяснить, ради чего они готовы были пойти на такие жертвы. Они все еще оставались пленниками — Товар не предложил им ничего, кроме информации, и совершенно ничего не обещал.
— Кто остался из сенаторов? — спросила Хочи. — Судя по всему, моя мать, а кто еще?
— Лучше было бы спросить, что осталось от Сената, — сказал Товар. — Те немногие сенаторы, что пережили ночь, объявили чрезвычайную ситуацию, провозгласили военное положение и заполонили город и окрестности солдатами Армии. Выборы тех, кто заменит павших, были отложены до тех пор, пока «не будет достигнуто состояние мира и равновесия», что звучит слишком похоже на «никогда». Установился тоталитаризм, хоть это слово и не произносится.
— Верно, — сказала Кира. — Но о ком в частности мы говорим? О которых сенаторах?
— Ну, знаете, — дернув плечом, произнес Товар. — Мы говорим о таких ярых приверженцах строгого режима, как Кесслер и Делароса. Хобб — подхалим, само собой разумеется, что он тоже с ними; и еще тот, от Армии, — Сенатор Уейст. Благодаря ему они и получили поддержку Армии так быстро.
