Александр Уралов - Псы Господни (Domini Canes)
— Какое тебе «сейчас»… вымерли все… наврал этот ваш Сатана, вот и всё.
— Наврал… — Илья вздохнул и стал откручивать колпачок фляги, — хорошо бы — «наврал»…
Он выпил глоток, поморщился, потряс головой и продолжил:
— А вдруг, не наврал? И сидим мы сейчас с тобой в параллельном мире! А в нашем, родном, мире обсуждают какой-нибудь очередной План спасения родины из тисков кризиса…
— Не трави, блин, душу! — рассердилась Мёрси. — Какая разница, параллельный мир или перпендикулярный! Мы-то, здесь сидим!
— Тихо, тихо… не горячись! — примирительно сказал Илья. — Что ты… взвилась, как петарда? Это я так… развлечь тебя пытаюсь.
— Не надо меня развлекать, — буркнула Мёрси, протирая рукоять собранного ПМ и запихивая его в кобуру. — Я и без этого развлечённая. Мне, вон, в туалет надо, а одна идти боюсь. Оторви задницу от стула и проводи даму пописать.
— Это мы запросто, — засуетился Илья. Кряхтя, он поднялся и вдел руки в петли лыжных палок. — Это нам пара пустяков. Можете заодно и покакать…
— Вот принёсёт Анна шприцы и будем мы тебя колоть со страшной силой, — заявила Мёрси. — Перестанешь кряхтеть, как старый дед, и гадости девушкам говорить!
— Какие ещё шприцы? — подозрительно спросил Илья. — Не надо нам никаких шприцов! Мы и слов-то таких не слыхивали. Вот ещё, моду взяли, инвалида обижать… таблетки — и всё!
— Ничего, уколы лучше! — мстительно сказала Мёрси, доставая из кармана пачку бумажных салфеток и свечу. — Так… бумага есть… свечка, спички здесь… пошли!
— Уколы… — бормотал Илья, сопровождая Мёрси. — Блин, Гиппократы хреновы, эскулапы-любители! Не дам я вам свою задницу! Разогнались! Сами ширяйтесь хоть до опупения, а ко мне даже и не подходите!
Мёрси зажгла свечу и прошествовала через офис в сортир, чувствуя себя по-идиотски. Раньше они ходили вдвоём с Анной. Опасливо приоткрыв дверь, она осветила туалет. Всё было спокойно и даже как-то по-домашнему уютно.
— Если страшно, давай на улицу пойдём. Присядешь за углом, — сказал Илья, усаживаясь в кресло.
— Всё нормально, — огрызнулась Мёрси. — Не мешай.
— Хорошо, — покорно согласился Илья. — Не буду мешать тебе сосредоточиться. Если надо, могу переливать воду из стаканчика в стаканчик, чтобы тебе было легче настроиться на нужную волну…
Мёрси невольно фыркнула, на мгновение представив себе эту сцену. Показав Илье средний палец, она, улыбаясь, вошла в туалет и закрыла за собой дверь на задвижку, — вдруг откроется… неловко будет. Блин, ну тут и слышимость… каждый шорох, как из телевизора, отчётливо и чуть ли не с эхом…
Облегчая ей жизнь, понятливый Илья забарабанил пальцами по жестяной боковине системного блока офисного компьютера и запел:
— Солдатушки, бравы ребятушки, да где же ваши жёны! Наши жёны — пушки заряжёны, да вот где наши жёны!
«Замечательно! — подумала Мёрси. — Мне осталось только подпевать… сидя на толчке!»
…Из тумана вынырнул Пёс. Он подошёл к оставленному костру и на мгновение повернул огромную голову к двери салона «Оптика». Принюхавшись, он хмуро побежал дальше. Сашки здесь не было. Он ушёл. Ушёл дальше.
Пса ещё можно было узнать… но теперь это был массивный зверь в шипастом ошейнике. Глаза его горели мрачным светом, мощный загривок покрывала густая рыжая шерсть. Тугие мышцы бугрились под шкурой. Исполосованная шрамами морда пугала.
Зверь скрылся в тумане. След Сашки был отчётлив — он прошёл здесь чуть меньше часа назад.
Сашка (последние минуты)
Он поднялся до второго этажа и остановился. Анна, вот только что шедшая следом, исчезла. Наверное, она просто отстала, да! Надо подождать.
Он стоял, глядя вверх. Всё было тихо, только где-то далеко-далеко старательно брякало пианино: «Мишка с куклой громко топали, громко топали, топ-топ-топ…» — это в поликлинике-то!
Сашка, улыбаясь, повернулся назад и открыл рот, чтобы окликнуть Анну…
— Додон, сука! Прикрывай! Х…ля ты вошкаешься!!! — прямо в лицо проорал мокрый и грязный Вакса. — Слева, слева держи, б…дь, порежут, ведь, всех!
Под ногами чавкало. Мина, шлёпнувшаяся рядом, подняла фонтан ржавой воды и болотной жижи…
Сашка упал на колени, закрывая руками лицо. Додон… Вакса… головы, вонюче булькавшие в огромной кастрюле, на боку которой масляной краской криво написано «Пищеблок, 2-е отд.» Окровавленные клочья комбинезона… черви, копошащиеся в глазницах… тёплая нежная кожа на внутренней стороне бёдер девчонки, блюющей от страха…
… псы, рвущие плоть…
— Тебя убить мало… я тебя пытать буду… — лицо с обмёрзшими усами склонилось над ним. С каждым словом изо рта шёл пар, словно дым изо рта дьявола.
…он воткнул палец в глазницу…
…он всё-таки ушёл, оставив трупы Кабана и собак…
Это было… это было — Африка?! Терпкий вкус на губах. Вонь прожаренной солнцем улицы… раздувшиеся трупы собак, коз и людей, валяющиеся на утрамбованной плоскостопыми подошвами земле… что-то гниющее, прикрученное к стволу… головы, насаженные на торопливо выструганные колья… просто на заострённые ветки… безумные глаза чернокожего, которого привязывают к бамперу верёвкой, продетой через его нижнюю челюсть… патроны… раскалённый на солнце ствол…
Он. Это всё он, Сашка…
Это он? Сашка?
Его зовут Юрий!! Но это давно… сейчас он — Додон.
Тысяча двести баксов за офицера, пятьсот за солдата. Псы войны… «Это спецоперация, говнюки, а не сафари!»… им повезло…
Сашка замычал, выгибаясь от нестерпимой боли, от которой лопалась голова.
Юрий замычал, выгибаясь от нестерпимой боли, от которой лопалась голова.
— Ты подохнешь, Додон, — спокойно сказал ему человек, отозвав собак. Он присел рядом на корточки и снял перчатки. — Ты мразь.
— Я работал на вас же… — прошептал Юрий. — На вас же, брателло…
— Ну, считай, что ты уволен, — человек наклонился над ним. Собаки шумно дышали, окружив их на утоптанном снегу. — Тебя убить мало… я тебя пытать буду…
Солдат. Наёмник. Солдат. Педофил. Солдат. Сумасшедший. Киллер.
Человек без памяти.
Вспомнивший.
Сашка… Юрий… Сашка бился головой о прутья перил, лёжа на втором этаже детской поликлиники «Родничок», Екатеринбург, Средний Урал, Россия. По подбородку стекала окровавленная слюна, глаза закатились.
* * *— Слышь, а куда его теперь? — спросил Илья, утирая пот платком.
— Да хрен его знает! В этом году уже пятый случай полной амнезии. Даже по телику показывали. Ходят по кругу и не помнят ни хрена, — с досадой ответил мент, закуривая. — По идее, надо его в больницу. Ну, бл…дь, не было нам печали! И так дел до хрена, а сейчас на полдня возни с этим…
— Ну, пусть со мной пойдёт. Посидим в чайхане, водочки накатим, может и вспомнит, что к чему. А к вечеру я его обратно приведу, ладно?
— Илья, выручай! Да хоть на всю жизнь забери и чучело набей — я только спасибо скажу! Слышь, мужик? Иди пока с Ильёй. Да не реви ты, что ты сопли развесил?!
— Может, он из дурдома сбежал?
— Да х…й его знает, не до него пока! Иди, пока начальство не узнало. Если что — звони!..
* * *Да, так оно всё и было.
Глава 34
Удача — аптечный киоск находился на прежнем месте — посередине коридора второго этажа. «Надобно довести до конца начатое, а потом подумать, что делать дальше» — решила Анна…мы здесь уже сколько минут, часов? — неизвестно… Коридор оказался таким же невероятно длинным, как и лестница ведущая наверх — нереально крутой.
Вопреки ожиданиям Анны, Сашки возле киоска не оказалось. Зато пластиковая хлипкая дверца ограждения была приоткрыта. «Совсем хорошо! Не придётся ломать замок или бить стекло», — Анна осторожно приоткрыла дверь и втиснулась в промежуток между прилавком и витринными стеллажами. Разовые шприцы нашлись почти сразу — упаковками по десять штук. А вот и нужные ампулы, болеутоляющие таблетки, аспирин — тоже неплохо. Анна аккуратно складывала лекарства в пластиковый пакет-майку. Взгляд зацепился за футляр «домашняя аптечка». Что там внутри? Жгут, бинт, пластырь, перекись, ещё что-то… по мелочи. Выкинув прочь ненужную дребедень, Анна набила аптечку перевязочными материалами. Несколько плиток «детского гематогена» сунула в карманы джинсов. Пакет привязала к ремню рядом с ножнами, чтобы не занимать руки… вышло не очень красиво, но зато удобно
Шуршание пакетов и упаковок действовало на нервы. Оно было… оно было чересчур громким в стоялой тишине поликлиники, которая раньше не ведала такой давящей немоты. Уронив на пол какую-то баночку, Анна вздрогнула — звонко! Как будто на лист металла уронили молоток. Наверняка, это туман так усиливал и чуть-чуть искажал звуки. Зато на улице, бывает, в двух шагах не определишь, что и где шумит…
