Федор Березин - Голован
Так или иначе, но сколько у нас в наличке песиков, я знал не понаслышке. Я вел учет поголовья. Как ветеринар и как доктор. Благо, на моем горбу висели только две разновидности млекопитающих: четырехлапые и двуногие. Никаких парнокопытных, никаких рогатых, никакого мясомолочного поголовья. Конечно, некоторые, с расистскими замашками, начали бы делить на подвиды еще и двуногих. Каюсь, я тоже их делил. Но вовсе не по этой причине, не подумайте. Просто по поводу северян у меня имелся отдельный журнал, а по поводу всех остальных, то есть, может быть, иногда и северян — я о рабах, — все же другой, отдельный. И в том и в другом журналах к этому времени некоторые страницы были перечеркнуты красным карандашом — крест-накрест. То есть, кое-кого из людей мы захоронили, если имелось, что хоронить, по дороге. Но сегодня обстоятельства могли привести к тому, что еще один журнал, тот, что касался псовых, я мог бы перечеркнуть окончательно. А дело было так.
Собак у нас в колонне осталось всего-то шесть. Менее половины из тех, что когда-то прикупились в Новом Бракуде. Обычно они двигались у нас не все друг за дружкой, а вперемежку с людьми-носильщиками, но сегодня почему-то сложилось по-иному. Вся группа трусила скопом, след в след. Вообще-то это не рекомендовалось. Из-за самой собачьей природы, при таком порядке движения часто случалось, что задние, ни с того ни с сего, цапали передних. Случались свары, и приходилось наводить порядок кнутиком. Причем в деле слежения за собачьей дисциплиной мы вынуждены были отвлекать исключительно своих. Туземцы — дети природы — страшно веселились, когда собаки цапались и устраивали кучу-малу, и кроме того, страшно любили задействовать кнутик не по делу, лупася собак-носильщиков просто так, забавы ради.
Так сложилось, что сейчас за собаками следовал я. Все шло более-менее. Мы по-прежнему держались плана Шоймара по поиску городов рибукаров. В смысле хотя бы одного из оных. Мы шли на север, приближаясь к предгорьям Нетронутой Цепи. По крайней мере, если верить топографии. Несмотря ни на что, эта наука держала свои позиции прочно. В отличие от большинства других: биологии, например. В общем, и мы, и наши песики чапали согласно карте. И тут что-то изменилось.
Внезапно, безо всякого понукания извне и даже без команды, вся оставшаяся, обвешанная сумками свора совершила поворот направо. Причем не друг за дружкой, а вместе и враз.
Я даже растерялся. Может, из-за москитной сетки или просто непрекращающегося чириканья с карканьем наверху я чего-то пропустил? Глянул вперед. Как раз где-то там скрылась в лиственной толще заветная, груженная гораздо покруче моей спина раба-носильщика Нойча. Я повернулся назад и едва не упал от врезавшегося в меня с ходу и перегруженного уже без всякой меры первого радиста Риши Элеме.
— Массаракш! — ругнулся Риши, но тут же опомнился. — Простите, док. Вы так резко остано… Что-то случилось? — спросил он, сбавляя тон и уже вспоминая о своем пистолете, закрепленном где-то на поясе.
— Собаки, — произнес я, оглядываясь.
Все шесть песиков-носильщиков уже растворились в листве.
— За ними! — скомандовал я. Вышло что-то хрипло-неуверенное, но смысл-то был ясен.
Риши Элеме начал стаскивать со спины свою рацию. Ждать его времени явно не было.
— Собаки уходят! — крикнул я чуть громче прежнего и бросился вперед. В руках у меня вообще-то был тот самый кнутик, но сейчас я лихорадочно расстегивал на ходу кобур, извлекая заряженный «меньхерт». Смутно мне казалось, что исключительно кнутиком дело никоим образом не ограничится.
Я рванул вперед, с ходу напоролся на провисшую лиану (благо, не на змею) и едва-едва сам себя не задушил по инерции. Выкрутился, пригнулся, дернул далее. Хотел позвать собак, но тут пришлось уклоняться от сломанной ветки. Снова обогнул, пробежал шагов пять беспрепятственно. Вроде бы, направление я еще не потерял, но поскольку снять рюкзак сразу не удосужился, теперь было уже поздно. Не хватало потерять тут еще и медицинское оборудование, не говоря о предметах личной гигиены. О Мировой Свет! У нас еще наличествовала какая-то гигиена!
Шляпа смялась и спасла меня, как минимум, от ссадины на лбу: кто-то проходивший тут раньше наломал веток — будь здоров сколько. Я отодвинул в сторону свисающий откуда-то сверху бесконечный пальмовый лист, примял ногой еще один — папоротниковый. Пробежал еще несколько шагов беспрепятственно, но все-таки споткнулся о корень. Кажется, о корень. Тяжесть рюкзака дернула вперед, я чуть не кувыркнулся. Растянулся в какой-то мокроте. На мгновение забыл, зачем и куда бегу. Вскочил на четвереньки и тут, в прорехе зелени, четко увидел двух наших собачек. Они все еще смело и целенаправленно трусили вперед.
— Эй, песики! Сюда, мои хорошие! А кому я сейчас дам сахарочек? А? Ну-ка…
Неожиданно горло мне словно перекрыли. Я не мог выговорить ни слова. Бросил кнут и протянул руку к шее. Нет, все было нормально — никто меня не душил. Только вот говорить я по-прежнему не мог. И все же я заставил себя подняться. Именно заставил. Нечто, гораздо более тяжелое, чем медицинские принадлежности на спине, тормозили мое движение. Потом вдруг отпустило. Поскольку из положения стоя я уже никак не видел песиков, то снова рванул вперед.
Шагов через десять на темно-зеленом фоне что-то снова мелькнуло. Ну, как же, это наши песики, их виляющие задницы. Звать было бесполезно, да я все еще и не мог. Язык почему-то не шевелился. Зато я вдруг припомнил Шоймара и мысленно его похвалил. После очередного исчезновения собак он приказал ни в коем случае не навешивать на четвероногих что-либо действительно важное. Люди, по его мнению, были все же надежнее. «Это уж точно», — согласился я нынешний.
Внезапно я оказался на относительно открытой местности. Даже удивительно. Небольшая полянка между уходящими ввысь деревьями-великанами. И вот тут-то я увидел не только двух ближних, а всех наших собачек. «Одна, две, три…». Массаракш! Их почему-то было… семеро! Я начал пересчитывать вновь. Впрочем, тут же остановился. Одна была не наша. Да и не собака это была вообще. Голован! Здоровющий, с тяжелой, медведеобразной башкой. Он трусил впереди нашей своры, а та выстроилась за ним, как за вожаком. Голован уводил, крал наших собачек просто так, за здорово живешь.
Я уронил совершенно смешной в настоящих условиях кнутик, отжал предохранитель «меньхерта» и щелкнул, взводя и досылая патрон. Голован повернулся, возможно на металлический шум, хотя, видит Выдувальщик, мне кажется, что он меня почувствовал и без того. Но я уже целился. И тут… Что-то случилось. Круглые глаза голована неожиданно надвинулись. Хотя я четко знал, что он остался на месте. Мой палец на курке замер. Похоже, между мной и пальцем было сейчас километров десять непроходимой растительности. Никаких сил бы не хватало вот так запросто его сейчас согнуть, нажав на спусковой крючок. Но я все-таки попробовал. Ни шиша не получилось. Быть может, я отжал предохранитель в обратку? Вроде бы…
И тут голован захохотал. Выглядело это донельзя жутко, да и хохотал он, подвывая. Впрочем, я, похоже, и так был не в себе. Потом круглоголовый развернулся и, не переставая хохотать, потрусил дальше, как ни в чем не бывало. А наши собаки — за ним.
И тут откуда-то слева грохнули два последовательных выстрела. Грохнули и обрезали жуткий завывающий хохот.
93. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневникиЛадно, челюсти — массаракш с ними. Мало ли у кого какой силы прикус и какого веса клык? Полистать монографии братца Каана, так у самого челюсть выпадет от увиденного. От чьей-то великанской челюсти человечеству Сферы Мира не жарко и не холодно. Отдельному представителю — другое дело, но сейчас не о каких-то потерпевших-покусанных речь. У голованов, оказывается, не только челюсти аномальной мощности. У них, как ни крути, гипнотическое воздействие. Круглоголовые владеют им наверняка, без всяких экивоков. Другой вопрос, могут ли они воздействовать только на себе подобных, то есть на собачьих, или же сфера воздействия гораздо шире? Я-то уверен, что шире. На себе испытал, вроде как. Но никто из тех, с кем поделился сомнениями, мне явно не верит. Мало ли что могло померещиться доктору в стрессовой ситуации, да еще после пробежки, да с грузом на спине? Благо, не обделался от страха, а главное, не поранил себя этим красивым «меньхертом»: какой кретин выдал врачу настоящий, всамделишный и с патронами пистолет? Личные ощущения здесь, в Топожвари-Мэш, никто всерьез не принимает. В полумраке нижнего яруса джунглей может почудиться что угодно. А уж в Департаменте Науки к ним вообще отнесутся с опаской. Если мы до этого Департамента доберемся, понятное дело.
Тут нужны кропотливые лабораторные изыскания. Вообще для всего нужны. Я, массаракш и еще раз массаракш, не физиолог и не зоолог, а всего лишь ветеринар. Куда мне? Сейчас бы побеседовать с Кожем Золой, но никак не выйдет. Как назло, Золу атаковали те самые любимые им микроорганизмы. Лежит он в горячке, никого и ничего не опознает. Очень надеюсь, что у него не что-то донельзя заразное. Не хотелось бы залечь в полу-кому всем табором одновременно. Хотя, если честно, в споре о голованах на знания биолога Кожа Золы я давно не рассчитываю. Как ни крути, а именно я по этим делам самый лучший специалист. По крайней мере, среди пришельцев с севера. Но от знаний местных аборигенов толку ничуть не больше, чем от заболевшего зоолога. Даже если б хватало словарного запаса, само собой понятно, что их отрывочные наблюдения никоим образом не систематизированы, да еще приправлены суевериями и легендами, для первобытного разума ничем не отличающимися от того, что наблюдаешь собственными глазами.
