Федор Березин - Голован
Не, все же несколько не так. Людской-то массой завсегда можно было управлять. Но все ж проблемно. Всегда идешь на грани запугивания и обещания грядущего рая. Настоящее всегда неустойчиво. А ведь так хочется этого самого Настоящего на все времена. Ведь покумекайте собственным студнем в черепушке. Будущее — оно штука неопределенная. Массаракш его знает, куда оно вынесет. Тем паче, слово «будущее» подразумевает изменения. И по большому счету, изменения к лучшему. Но снова извиняюсь, а зачем и без того классное менять на какое-то лучшее? Любая перемена — риск. Неплохо бы наоборот, остановить мгновенье. Как там у Верблибена «Скради мгновенье — веселей не будет, на полог счастья лучше не дышать».
Управляемым массам, разумеется, требуется некое Будущее. Им, если присмотреться, несколько хреновато в этой лучшей из сфер. Пашут с ночи до зари, жуют какие-то объедки, иногда, правда, по-новой завернутые в целлофановую упаковку и с лейблой «свежатина». Спят, как придется. Топчут мир пешком, причем по самой-самой грязи. Кое-как добредают до старости, ну а тут их болезни — цап-царап! А лекарства… Они из тех же объедков, но стоят — будь здоров. Короче, для нейтрализации негатива потребна вера в то самое будущее. Лучшее, которое строим. Ведь из-за него же горбатимся, верно? Из-за него же терпим? Из-за чего ж еще?
Ладно, присматриваться не будем — глупая затея. Наверху так классно, если не присматриваться вниз. Туда — вниз — можно, и поощряется плевать, но никак не присматриваться. Присмотром занимаются специальные службы. Хмурые, натренированные псы-челюсти в человечьем облике. Им по штату положено присматриваться, принюхиваться. Приходится даже за это самое «присматривание» платить относительно щедро. Ибо…
Ибо у кого извилистый студень в башке не до конца высох, тот понимает. Если б массы внизу все поголовно и завсегда верили в это лучшее будущее, и в то, что мы его, родимое, с утра до ночи строим. Они — физически, а мы, в верхней части пищевой пирамиды, — неусыпными умственными усилиями. Тогда конечно. Или, там, в то, что «все нынешние трудности проистекают от недавно произошедшей войны, развязанной нашими завистливыми вражинами, назло…». И тем не менее, всегдашняя напряга в том, что в больших массах всегда есть некое количество чрезмерно любознательных и к тому же — не слишком сдержанных на язык. «А почему, значит, мы тут недоедаем, а вот, например, Неизвестные Отцы, они…»
Вот именно на такой случай и прикармливаются хмурые, бдительные псы-челюсти. Пусть делают свое «хав-хав», удовлетворяют мучительские, или какие там еще, инстинкты. Отсюда, сверху, лучше не приглядываться. Не стоит портить аппетит перед обедом.
Короче, сохранение настоящего на все времена — дело достаточно хлопотное. А возлежать на самом верху большой Пирамиды Пищевой Цепи так классно. И было б еще более классно, если б не отвлекающие снизу факторы. Чем там опять недовольны эти безынициативные голодранцы? Кинуть бы на них пару водородных фугасов. Ведь уже кидали не так давно. Благо, было удобно маскировать под вражьи атомные поползновения. Разве это отребье докумекает определить по составу изотопов, чьи «колотушки» спикировали на голову? Ни в жизнь не докумекает! Так и помрет в убежденности, что все вражья сволочь сотворила Хонтийская или, там, южно-голубосоюзная. Ну, еще есть способ давить гаденышей в удачно захваченных (надо же, получилось!) этими революционерами городах объявлением эпидемии. Чума, братцы! Лекарств не хватит, так что придется бомбу. Уж извиняемся, но радиация, она, родимая, всех накроет и вылечит.
К сожалению, без этого массового роения внизу не существует и розового настоящего. Приходится терпеть соседство. Понятно, заборчик, или, там, замковая стена — отгородиться-то можно. Но все же не полное избавление. Только ведь если увлечься отлавливанием и истреблением не в меру, то получится вообще остаться на бобах. Массаракш и еще раз массаракш! Дабы это самое прекрасное настоящее существовало, надо, чтобы внизу была как можно большая масса этих… как их, бишь? Работников, о!
Короче, вся волокита из-за этих самых работников. Приходится терпеть. Уже настраиваешься, что терпеть, значит, на все времена, ибо…
И тут прибывают проплаченные яйцечерепушки и по всей форме докладывают, что способ есть!
Способ управления людьми в новом режиме!
Никакого тебе недовольства. Никакой внушаемой веры в Светлое Завтра. Все и так будут довольны своим настоящим. Примерно как ты — своим. Только вот ты наверху Пищевой Пирамиды, а муравчики будут довольны своим указанным местом внизу.
О, Мировой Свет! Как же это все вовремя!
91. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневникиС определенной натяжкой это можно было бы назвать просекой. Деревья, кустарник, папоротники, цветущие лианы — весь гербарий целиком — лежали внавал. И так на ширине метров в сорок — пятьдесят. Сама просека уходила в обе стороны, теряясь в тумане и в общем зеленом фоне. По краям некоторые стволы обломались или выворотились с корнем, но все же не упали, а уперлись в крепко покоящихся собратьев. Количество свалившихся деревьев исчислялось сотнями и сотнями. Сама собой напрашивалась аналогия с наблюдаемым намедни землетрясением. Только вот…
Землетрясение, наверное, может валить деревья, но вряд ли оно умудрится давить стволы толщиной до метра и более в труху. Конечно, предлагаемый в прошлом объяснении ядерный взрыв способен, наверное, творить и не такое. Однако и в случае атомной атаки, и в случае землетрясения эти самые стволы все-таки следует давить чем-то. Не непосредственно же ударной волной, в самом деле? Нужны, по крайней мере, огромные каменюки или хотя бы такие же стволы. Можно ли столкнуть стволы деревьев так, чтобы они раздавили друг дружку в щепы? Трудно сказать. Но, кроме того, еще что-то, а может, то же самое, вдавило древесные останки в почву. Причем на метр или более! Ударная волна способна сделать и худшее, но весь окружающий лес почему-то остался стоять, как ни в чем не бывало. Как ни хитроумны ноюйцы и прочие из бывших «голубосоюзных», но вряд ли они обманули физику и изобрели бомбы, могущие выкашивать леса избирательно. Тут было что-то другое. Что-то…
Проводник Яльмодалло на вопросы Шоймара и прочих просто пожал плечиками. Спокойно так пожал. Мол, мало ли что? Подумаешь, непроходимые джунгли выкосило под корень, причем подозрительно прямолинейно, и к тому же неизвестно на какую дистанцию. Типа того, что — бывает. Доторорский заместитель шамана явно темнил. Изображать полного дурачка, спрятавшись за языковым барьером, у него бы не вышло, но некоторая попытка наличествовала. Все его объяснения Жужу Шоймару свелись приблизительно к тому, что в сельве всякое бывает. Начальник экспедиции мог бы надавить, но воздержался. Не время было обострять отношения с туземцем. Совершенно не к месту решивший подискутировать Каан чуть тоже не получил на орехи. Он высказался в том плане, что в повале дерев мог проявиться некий «эффект домино». То есть, одно дерево рухнуло от старости и, свалившись на другое, привело к совместному падению, а уже два разом обрушились на следующее, и потом… Шоймар только глаза закатил. Правда, прочие окружающие выслушали этот явный бред моего брата с недостойной дела внимательностью, он все-таки был ученым. Мне за Каана стало несколько стыдно, ну, и за всю ученую братию в какой-то мере. С другой стороны, может, то была такая наскоро изобретенная психотерапия? Окружающему народу требовалось хоть какое-то объяснение. Все лучше, чем никакое. В смысле, лучше, чем некое другое.
Повал дерев случился явно недавно, может, не более суток назад. Джунгли уже вовсю старались, исправляя нанесенный непонятной стихией ущерб, но сделали покуда немного. Впрочем, кое-где новая поросль бамбука поднялась, а растущие чуть ли не на глазах папоротники и мхи уже вовсю старались маскировать потери, понесенные здешней флорой. Сама собой напрашивалась мысль, что джунгли вывалило некое стадо. Прошло насквозь с бешеным напором. Но что же это должно было быть за стадо и из какого формата животных оно должно состоять? Ничего из ныне существующего или, по крайней мере, известного зоологам по сию пору на роль как-то не пристраивалось. Разве кое-что из вотчины Каана — палеонтологии. Великое счастье, что он зациклился на гипотезе «домино», а не привлек к делу каких-нибудь диплодоков с тираннозаврами. Людей требовалось вдохновить на дальнейшее движение, а не запугивать до смерти.
Мало того, что лес вывалило и подавило неизвестно что, так еще это были явно не бригады с бульдозерами и асфальтовыми катками. От свалившихся и перепутавшихся друг с дружкой древесных ветвей и стволов джунгли Топожвари-Мэш не стали более проходимы. Приходилось напрягаться.
92. Доктор Дар Гаал. Приписываемые дневникиТак или иначе, но сколько у нас в наличке песиков, я знал не понаслышке. Я вел учет поголовья. Как ветеринар и как доктор. Благо, на моем горбу висели только две разновидности млекопитающих: четырехлапые и двуногие. Никаких парнокопытных, никаких рогатых, никакого мясомолочного поголовья. Конечно, некоторые, с расистскими замашками, начали бы делить на подвиды еще и двуногих. Каюсь, я тоже их делил. Но вовсе не по этой причине, не подумайте. Просто по поводу северян у меня имелся отдельный журнал, а по поводу всех остальных, то есть, может быть, иногда и северян — я о рабах, — все же другой, отдельный. И в том и в другом журналах к этому времени некоторые страницы были перечеркнуты красным карандашом — крест-накрест. То есть, кое-кого из людей мы захоронили, если имелось, что хоронить, по дороге. Но сегодня обстоятельства могли привести к тому, что еще один журнал, тот, что касался псовых, я мог бы перечеркнуть окончательно. А дело было так.
